Боффа Дж. История Советского Союза

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА ПЕРВАЯ. РЕВОЛЮЦИЯ

IX . ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ

Выражением «военный коммунизм» большевики стали критически обозначать совокупность всех социальных и экономических меро приятий периода гражданской войны. Впервые этот термин употре бил Ленин в одной из статей в апреле 1921 г .' Историки до сих пор спорят, в какой степени военный коммунизм был порожден потребностями войны и в какой, напротив, результатом целенаправ ленной программы ускоренного преобразования общества 2 . Ответ не может быть однозначным. Ясно тем не менее, что внешние обстоя тельства играли решающую роль.

Если рассмотреть два основных решения, ознаменовавших начало военного коммунизма, — о реквизиции зерна в деревне и широкой национализации промышленности, — мы увидим, что по времени (май — июнь 1918 г .) они совпадают с чехословацким мятежом, то есть со вспышкой гражданской войны и интервенции. Траги ческое отсутствие самого необходимого и требования, предъявляемые схваткой не на жизнь, а на смерть, ускорили этот процесс. Советская Россия была изолирована не только от внешнего мира и главных хлебных губерний, но и от источников топлива и большинства промышленных районов. Многие установки, принятые в этих усло виях, еще весной 1918 г . не предусматривались ни Лениным, ни левой оппозицией.

Вместе с тем война была для большевиков прежде всего столкно вением классов. Те или иные их шаги диктовались как необходи мостью обеспечить оружием и боеприпасами армию, так и стремле нием полностью подавить сопротивление буржуазии — и городской, и сельской. В этом смысле они не были ни простым продуктом обстоятельств, ни плодом импровизации, хотя в иных условиях, вероятно, могли быть избраны другие методы. Но и сами большевики полностью не осознавали тогда, где кончаются меры, вызванные чрезвычайными обстоятельствами, и где начинается планомерная работа по строительству нового общества.

Соглашения и конфликты с крестьянством

Важной составной частью гражданской войны была социальная и политическая борьба в деревне. Лето 1918 г . — период бурного роста комбедов и драматических конфликтов, которые они вызвали на селе. Комитеты эти были невелики — как правило, не более 3—5 человек. Советские историки определяют их численность в 100 с лишним тысяч 3 . Однако по происхождению своему они были скорее городскими, чем сельскими, ибо формированию их

123

способствовали отряды продармии; зачастую в них можно было встретить рабочих, вернувшихся в деревню. С появлением комбедов в деревне впервые возникли политические органы отчетливо боль- шевистской ориентации. В большинстве своем они состояли либо из членов партии Ленина, либо из сочувствующих ей 4 . Таким обра зом, партия к концу 1918 г . могла рассчитывать на широкую, хотя и не слишком прочную, сеть сельских организаций, какой прежде она не имела. Комбеды были орудием ломки аграрных отношений; в деревне. Относительному единству, сложившемуся здесь в 1917 r , при разделе помещичьих земель, все равно не суждена была долгая жизнь. По мысли Ленина, только теперь и начиналась истинная пролетарская революция в деревне. Таким началом нельзя было считать простой раздел крупной земельной собственности, осуще- стеленный в других странах в результате буржуазно-демократи- ческих революций 5 . Однако эта ломка в деревне вызвала такое размежевание, которое могло оказаться роковым для новой власти.

Не то чтобы на селе не было кулаков, против которых комбед призваны были развернуть наступление. Это были крестьяне, имев-| шие не только больше земли, но и больше скота и сельскохозяйст венных орудий, хозяева, отделившиеся от деревни по столыпинской реформе, мелкие сельские капиталисты, мельники, торговцы, попы. Наступление на них усилило эгалитарный и уравнительный характер русской аграрной революции. Но комбеды должны были также выискивать хлеб, доносить на того, кто его прятал, независимо от того, кулак он или нет. В этих условиях средний крестьянин (за пределами России он считался бы мелким) готов был воспринять призыв к мятежу, исходивший от кулака или попа; не случайно в те месяцы церкви и монастыри часто превращались в активные центры гражданской войны 6 . Ленин ранее подсчитал, что из 15 млн. крестьянских дворов примерно 10 млн. относились к бедняцким, 3 млн.— к середняцким и 2 млн. — к кулацким 7 . Но революция смешала все карты, потому что самый нищий из крестьян, едва получив землю, превращался, если не экономически, то психологически, в середняка. Комбеды — органы власти с более узкой социальной и политической базой — в силу возложенных на них полномочий имели тенденцию вытеснять Советы, более представительные органы всего сельского населения. Необходимость устранения «двоевластия» в деревне, противоречащего только что (в июне) принятой Конституции, и застави ла в ноябре 1918 г . ликвидировать эти комитеты, введя их в Советы 8 . Вместе с тем одновременно было рекомендовано провести перевыборы Советов, чтобы придать им более четкий классовый облик.

Ликвидация комбедов — часть сложного процесса политической переориентации большевистской партии. Новый курс четко определил Ленин в знаменитой формуле: «Уметь достигать соглашения с сред ним крестьянином — ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь только на бедноту...» 9 . По сути, ставилась

124

цель сделать середняцкую массу своим пусть колеблющимся, но союзником. Другого способа победить в гражданской войне не было. Но на какие уступки середняку можно было пойти? Оставить ему хлеб, как он хотел, не было возможности. В начале 1919 г . ввели продразверстку — установление твердых объемов заготовок для каж дого уезда. Практически же все оставалось по-прежнему, ибо от крестьянина продолжали требовать максимум возможного. Намеча лось компенсировать реквизиции поставками промышленных товаров. Но имевшиеся в наличии товары для деревни не составляли и сотой доли того, что требовалось. Нельзя было устранить и другую причину недовольства: отказаться от мобилизации крестьян в армию. Един ственно, что можно было сделать, — ослабить репрессии, уменьшить произвол, незаконные поборы, реквизицию инвентаря, лошадей или другого скота — все то, что широко практиковалось летом 1918 г . В особенности это касалось «чрезвычайного революционного налога», введенного в октябре 1918 г . и представлявшего собой отчаянную попытку наскрести денег в государственную казну. Критерии обложения носили ярко выраженный классовый характер, но в деревне взимание такого налога не могло не вызывать бесконечных нарека ний, которые прекратились лишь с его отменой. Упраздняя комбеды, можно было вернуть середнякам больший вес в Советах; это и сделали. Также амнистировали участников мятежей. Но истинным мотивом союза с крестьянством по-прежнему оставалась защита приобретенной земли: в жертву этому условию большевики вновь принесли свои программные установки, точно так же как в случае с формированием армии.

Их не могло удовлетворить раздробленное мелкокрестьянское хозяйство, к тому же преимущественно натуральное. Оно не устраи вало большевиков, так как противоречило их теоретическим предпо сылкам и было малопроизводительным и устаревшим. В 1917 г . им пришлось пойти на эту уступку крестьянству и левым эсерам. Тогда не удалось даже сохранить наиболее современные и лучше оснащен ные сельскохозяйственные предприятия. Декрет от 1 октября 1918 г . предусматривал, что по крайней мере наиболее важные из таких хозяйств — питомники, плантации, образцовые фермы — должны управляться непосредственно государством 10 . Это начинание знаме новало новую тенденцию в практике (что касается теории, то большевики всегда придерживались таких взглядов): расширять общест венные формы ведения хозяйства. Летнее наступление на кулаков Дало толчок движению в этом направлении. Высшим его выражением явился принятый в феврале 1919 г . новый аграрный закон: он в известном смысле заменил собой закон 1918 г . о «социализации» земли. На этот раз уточнялось, что земля национализирована, поскольку стала «единым государственным фондом». Кроме того, провозглашался переход от индивидуальных форм ведения хозяйства как «преходящих и отживающих» к формам «товарищеским». В зако не перечислялись такие формы: государственные (советские) хозяй-

125

ства — совхозы, производительные коммуны и другие товариществ по совместной обработке земли".

Всего месяц спустя после принятия закона на VIII съезде партии, где обсуждался главным образом вопрос о союзе с середняков многие выступающие отметили, что одной из причин недоволь в деревне была как раз попытка форсировать образование «коммун» и других коллективных хозяйств. В глазах крестьянина это был просто новый способ отнять у него землю. Этим объяснялась его готовность взяться за винтовку как против белых, так и против красных. На совхозы и коммуны совершались вооруженные напа дения 1 . Само новое название партии — «коммунистическая» — вы зывало подозрения. Крестьянин провозглашал: «Да здравствует Советская власть, но долой коммунию» 13 . На VIII съезде Ленив произнес одну из своих самых убедительных речей о вреде, который спешка и принуждение неизбежно порождают в таком сложном деле, как эволюция деревни от мелкособственнического к коллектив ному хозяйствованию. Именно тогда он сказал: «Нет ничего глупее как самая мысль о насилии в области хозяйственных отношений с реднего крестьянина» 1 *. Таким образом, курс, намеченный февраль- ским законом, был достаточно быстро изменен, хотя это и не могли не породить замешательство в местных партийных организациях.

Особенно наглядно это проявилось в тех районах, которые в конце 1918 г . были освобождены от немецкой оккупации, и в первую очередь на Украине. Здесь, как и в Прибалтийских странах где капитализм в деревне получил большее развитие, пытались избежать чрезмерного дробления земельной собственности и уничто жения крупных, на современный лад организованных, хозяйств, как, например, плантаций сахарной свеклы. Другими словами, большевики стремились проводить здесь политику осени 1918 г ., а не осени 1917 г . и Декрета о земле. Но крестьянство такую политику не принимало. В Прибалтийских странах, например, в этом заключался один из факторов слабости большевиков; позже местные буржуазные правительства смогли укрепить свою социальную опору как раз проведением некоторых аграрных преобразований 15 .

На Украине, как подчеркивали на VIII партийной конференции в декабре 1919 г . многие делегаты, неполностью проведенный раздел земли усугубил тяжесть гражданской войны; он не только облегчил наступление Деникина, но и способствовал возникновению много численных крестьянских вооруженных банд, крайне осложнив тем самым условия политической борьбы. Можно ли утверждать, как это часто делала советская историография, что вина лежит на укра инских коммунистах? 16 Они лишь пытались смягчить общий продовольственный кризис и отрицательные экономические последствия, которые — наряду с положительными политическими последствиями — повлекли за собой «черный передел» в России. Кстати, именно этот довод многие из них приводили в защиту на VIII конференции 17 . Ленин возражал, что для упрочения блока с крестьянством на

Украине все еще «нужна... такая же политика, какая нужна была в конце 1917 года...» 18 . И такая политика действительно стала проводи ться, как только Украину отвоевали. Земли делились даже тогда, когда они принадлежали наиболее разумно организованным хозяй ствам. Число совхозов, ненавистных крестьянам, в частности, потому, что во главе их зачастую поневоле приходилось оставлять прежних управляющих, уменьшилось на треть. От 2 млн. десятин, в первое время приписанных сахарным заводам, осталось 200 тыс., остальное было поделено 19 .

При подведении итогов революции в деревне нельзя не поразиться тому обстоятельству, что уравнительная тенденция в конечном счете одерживала верх. Первая мощная волна раздела земель последовала сразу за Октябрем и затронула в основном собственно Россию. Но раздел продолжался и в дальнейшем, на протяжении всей гражданской войны, особенно там, где кипели самые ожесточенные бои, и оба аспекта борьбы смешивались воедино. Так было и в районах казачества, где обстоятельства вынуждали большевиков в борьбе с коренным ядром местного населения заручаться поддержкой либо его беднейшей части, либо «иногородних», то есть пришлых, «чужаков», давно враждовавших с потомственными казаками.

Результат — всеобщее и ярко выраженное уравнение земельной собственности в деревне. К концу войны на селе было гораздо меньше бедняков и гораздо меньше кулаков (которые к тому же стали менее богатыми). Движение это привело также к полному поглощению «столыпинцев», то есть хуторских хозяйств, выделив шихся из общины 20 . Крестьянство стало по преимуществу «середняц ким». Но произошло это в обстановке общего обнищания села. Война и реквизиции привели к резкому сокращению посевных площадей. Было основано известное число государственных и коллек тивных хозяйств (ибо, несмотря ни на что, партия целиком не отказывалась от своих намерений): более 5 тыс. совхозов с 3,5 млн. га земли и около 6 тыс. коммун или других коллективных хозяйств. Но совхозы были слабыми, а коллективные предприятия мелкими и бедными.

Распад рабочего класса

Результатом интервенции, блокады были не просто голод, нищета, острая нехватка всего; политика «военного коммунизма» проводилась в условиях катастрофического упадка всего хозяйства. Город пере живал еще большие лишения, чем деревня. Какими бы жестокими ни были реквизиции на селе, они обеспечивали лишь малую часть потребности в продовольствии, да и та поглощалась главным образом армией. Голод был самым страшным бичом, но не единственным. Не хватало не только хлеба, но и топлива. С исчезновением угля и нефти (и то и другое находилось в руках врага) оставались торф

126

127

и дрова. Дрова в 1919 г . составляли 90 % всех источников энергии 2 . Иностранные делегаты на II конгрессе Коминтерь рассказывали, как редкие, еще ходившие поезда останавливались на полпути и кочегары отправлялись в лес за дровами для паровоза!! В городах жгли деревянные тротуары, потом принялись за ветхие дома и другие деревянные сооружения. В одной только Москве исчезло 7500 строений 24 . Несмотря на это, в домах топилась от силы одна маленькая чугунная печурка. У промышленных предприятий тоже не было иного топлива. Война, голод и холод были причинами страшных эпидемий. Третьим национальным бедствием был тиф. Люди гибли не только, да и не столько от свинца. «Или вши победят социализм, или социализм победит вшей!» — воскликнул Ленин в декабре 1919 г ., когда в стране бушевал сыпной тиф 23 . Разумеется вся Европа страдала тогда от последствий войны; насколько же бесконечно более жестокими были эти страдания в России, где война еще продолжалась и была к тому же более, чем когда-ли безжалостней!

Все это тяжело отражалось на промышленности и на рабочих. Если в первой половине 1918 г . — отчасти благодаря Брестскому миру — начал было совершаться переход к мирному строительств то с начала второго полугодия пришлось поспешно изменить к на 180 градусов. Положение особенно ухудшилось в 1919 г ., ко подошли к концу запасы военного снаряжения, оставшиеся старой армии. Все имевшиеся ресурсы, все действующие заводы должны были обеспечивать фронт оружием, боеприпасами, обмунди рованием и продовольствием для солдат. Удовлетворить хотя бы в основном даже военные потребности было невероятно трудно. В этом свете и следует рассматривать те преобразования, которые произошли в промышленности.

Национализация наиболее крупных предприятий проводилась по июньскому декрету 1918 г . К концу этого года 3338 предприятий были переданы в ведение ВСНХ. В конце 1920 г . их число составляло уже 4547 из 6908 предприятий на всей территории, освобожденной к этому времени от белых. На протяжении двух предыдущих лет, несмотря на запрет, установленный одним из декретов, продолжалась также национализация средних и мелких предприятий. Осуществля лась она зачастую по решению местных властей. Согласно промыш ленной переписи 1920 г ., 37 226 предприятий уже принадлежали государству, причем многие из них были мельчайшими или даже ремесленными мастерскими 26 .

Однако главным результатом требований войны был жесткий вертикальный централизм, при котором предприятия управлялись — естественно, в тех случаях, когда они действительно управлялись, — непосредственно ВСНХ или различными главками, на которые он подразделялся. Оттуда из центра исходили распоряжения (почти всегда по вопросам военного производства); уполномоченные главков должны были осуществлять их на местах. Практически оказались

128

лишены полномочий совнархозы, призванные в рамках Советов координировать производственную деятельность округов и губерний. Такая система не исправляла недостатки, а целиком опрокидывала первоначальную тенденцию к автономии. Это вызывало бесчисленные нарекания и ожесточенную критику, тем более понятные, что такой порядок вещей был малоэффективен и порождал на местах конфлик ты, путаницу, напрасную трату сил. Беда была в том, что никакой более действенной системы не существовало. Речь шла о жесткой, «на ходу придуманной» системе военной экономики.

Борьба не на жизнь, а на смерть, которую вела советская власть, влекла за собой, таким образом, серьезные последствия: национали зацию, вышедшую далеко за рамки какого бы то ни было продуман ного замысла или первоначального проекта, и крайнюю степень централизации («главкизм»). Централизованные указания спускались на заводы; во имя неотложных требований производства Ленин и многие другие руководители большевиков со всей энергией боро лись теперь за «единоначалие», или «единоличную власть». На заво дах, как и в армии, при любой возможности к делу привлекались старые специалисты. Органы рабочего контроля и рабочего управ ления отодвигались в сторону, хотя они и оказывали новому курсу довольно серьезное сопротивление. В этом заключалась еще одна причина конфликта. В 1920 г . в фабрично-заводских дирекциях две трети составляли рабочие и одну треть — технические специа листы (под это определение подходили и бывшие владельцы-капиталисты) ; в главках пропорция менялась и составляла уже примерно половину на половину (если включить в число рабочих представи телей профсоюза) 27 .

Явление это может оказаться непонятным, если забыть, что рабочий класс жил в те годы под угрозой нависшей катастрофы. Он был вынужден бороться за свое существование. Это была также единственная цель, которую в тех условиях могла поставить перед собой его партия. В численном отношении промышленный проле тариат сократился наполовину. При этом особенно пострадали его наиболее крупные и боевые отряды: в 1918 г . число рабочих-металлистов в Петрограде уменьшилось на 78 %. Около полумиллиона из них были призваны в армию. Многие ушли работать в Советы или другие политические и административные органы: таких, как считают, было 120—150 тыс. 28 Но еще больше было безработных — в 1919 г . больше миллиона, — потому что заводы останавливались. Зачастую рабочие возвращались в деревню в надежде спастись от голода, свирепствовавшего в городах, либо искали случайные источники заработка. Десятки тысяч погибли на фронте или во время эпидемии.

Первые дискуссии и эксперименты с заработной платой, тариф ными ставками, сдельными расценками, экономическими стимула ми — все это вскоре было опрокинуто безудержной инфляцией. У Советского правительства не было времени на создание собствен-

ного бюджета и собственного казначейства. Первые попытки ввеле ния налогов окончились провалом: поступления были малы, а
налогообложение вызывало острое недовольство. Не осталось
ничего иного, как печатать бумажные деньги, которые ежедневно обесценивались. Цены удваивались каждые три месяца. Уже oce нью
1917 г. бумажный рубль был девальвирован в 15 раз по сравнению с 1913 г .; к концу 1920 г . речь шла уже о девальвации в 20 тыс.
На свою номинальную зарплату рабочий не мог купить уже ни несмотря на увеличение, ее покупательная способность Сократа
в 50 раз 30 ! Чтобы обеспечить существование рабочих, пытались компенсировать зарплату «натурой», то есть выдачей минии,
продуктов итания (паек и питание в столовой) и предоставление услуг по твердым ценам, а позже и вовсе бесплатно. Квартплата была
сведена к ничтожной сумме. Многих рабочих переселили в квартиры богатых, что, правда, не ликвидировало тесноты. Доля «натуры»
в зарплате стала со временем преобладающей: в 1918 г . она бы меньше половины, в 1919 г . составляла почти 80 %, в 1920 г .
свыше 90 %. Отсюда всеобщая, практически не знающая исключений уравниловка в оплате труда, как ни пытались ее избежать 31 . По р
мерам своим зарплата — вместе с включенной в нее натуральной частью — достигала лишь 27—28 % довоенной. Пайковый рацион
был сведен к минимуму и выдавался лишь рабочим, занятым самых необходимых работах, но и им он выдавался нерегуляр
в любом случае его было недостаточно, чтобы прожить. Остальных рабочих обстоятельства вынуждали добывать пропитание «незако ным» путем: мастерить на заводе что-нибудь из здесь же найденных материалов для последующего обмена на «черном рынке». Если
вспомнить, что и при этом их «доход» по сделанным позже подсчета составлял лишь немногим больше трети довоенного, который был
был нищенским, то станет понятно, почему на подобного рода явления смотрели сквозь пальцы, а то и вовсе закрывали глаза.!
С точки зрения рабочих, такой обмен не был незаконным 32 . Ради чего же иначе они «сделали революцию»? И разве то, что они|
меняли на базаре, не было плодом их труда?

В заключение коснемся еще одного аспекта военного коммунизма. Острая нехватка всего побудила Советское правительство запретить или по крайней мере до предела ограничить частную торговлю. Начало было положено весной 1918 г . запретом на торговлю хлебом. Затем запрет распространился на все другие товары широ кого потребления. Для распределения (за отсутствием всякой другой сети) использовались кооперативы. Они были практически, хотя и не формально, огосударствлены. Произошло это не без упорного сопро тивления с их стороны, потому что руководили старыми коопера тивами не столько большевики, сколько меньшевики или эсеры. Но в обход всех правил торговля все равно продолжалась. Это была подпольная, нелегальная торговля. Считают, что крестьяне в 1920 г . скрыли от заготовок около трети урожая, то есть по меньшей мере

столько же, сколько сдали. То, что удавалось распределять госу дарству, колебалось в пределах от 30 до 45 % реального потребле ния 33 . Хлеб теперь сделался главной меновой ценностью. «Черный рынок», или «Сухаревка», как его называли по имени московской площади, где торг шел каждодневно и открыто, функционировал непрерывно. Условия на «черном рынке» диктовал мешочник, то есть тот, кто привозил в мешке нечто годное для продажи и пускал с рук. Это он заламывал астрономические цены. Военный коммунизм еще мог кое-как обеспечить военные потребности; в остальном же он был неэффективен и лишь прикрывал собой деградацию эконо мики, да и всей общественной жизни. Не случайно единственное, что осталось от тех лет в памяти людей, не участвовавших активно в политической борьбе, — это отчаяние, страх, смерть, потеря чело веческих ценностей. Как характерный пример вспомним хотя бы трагические образы героев романа Пастернака «Доктор Живаго».

Милитаризация труда

Ни сами большевики, ни большая часть их сторонников не могли ясно осознать все это. Естественно, они хорошо понимали, до какого ужасного состояния доведена страна. Но они знали также, что разруху принесла война — сначала мировая, потом гражданская и походы Антанты. К тому же меры, которые большевики принимали, даже если им не удавалось их практически осуществить, как это случилось с коллективными хозяйствами в деревне, были направлены на достижение большего обобществления, коммунизма (или по край ней мере их видимости). В результате столкновения старую буржуа зию уничтожили; ее лишили орудий производства и всякого другого источника богатства, разбили в военном и политическом отношении. Рассеянная и выброшенная на задворки истории, она продолжала существовать лишь в лице самых скромных своих представителей — специалистов, интеллигенции, безграмотных спекулянтов-мешочников или кулаков. От простых «шагов к социализму», о которых Ленин говорил в 1917—1918 гг., Россия пришла к некоему коммунизму, нищенскому, но зато всеобщему и, во всяком случае, завоеванному в борьбе.

Легко понять, как в таких условиях могла создаться иллюзия, что по окончании войны достаточно будет продолжать движение в том же направлении и все пойдет наилучшим образом. В целом большевики довольно скептически относились к такой перспективе, в особенности Ленин, который предупреждал в конце 1919 г ., что «если в теперешнем строе России и есть что-либо коммунистическое, то это только субботники» 34 . Однако другие, и в первую очередь такие экономисты, как Ларин, Преображенский, Бухарин, усматри вали в девальвации рубля чуть ли не преддверие «отмирания» и исчезновения денег, а в уравнительной оплате «натурой» — завоевание равенства. В отличие от современных советских историков,

130

131

которые с вершины накопленного опыта смотрят на военный коммунизм лишь как на «вынужденный шаг», их предшественники в 20-е гг. еще рассматривали его как своего рода забегание в будущее 35 и героический штурм небес. Этим можно объяснить, почему наиболее радикальные меры этой политики были приняты в 1920 г ., причем порой даже в самые последние месяцы года, когда гражданская война уже затухала и давление чисто военных потребностей ощуща лось значительно меньше. В самом деле, именно в этот период обсуждался вопрос об отмене денег. 29 ноября было принято реше ние о национализации всех промышленных предприятий, даже самых мелких (до 5—10 рабочих). С 1 января 1921 г . было введено бесплатное предоставление товаров и услуг рабочим и крестьянам. Эти меры даже не начали применяться, ибо уже через считанные месяцы Советское правительство было вынуждено изменить поли тику.

Самым типичным, вызвавшим наибольшие споры и в то же время самым важным проявлением военного коммунизма в его последней вспышке была попытка осуществить всеобщую милитаризацию труда. У этого мероприятия своя история, связанная с превратностями гражданской войны и борьбы с интервенцией. Труд, «обязательный для всех» и, следовательно, понимаемый как всеобщая трудовая повинность, существующая наряду с воинской повинностью, был для большевиков принципиальным вопросом. Они рассматривали его как средство, обращенное против буржуазии и всех других пара зитических слоев в соответствии со старым лозунгом социалисти ческого движения «Кто не работает, тот не ест». Не случайно положение это было записано в ст. I Кодекса законов о труде, принятого в конце 1918 г . 36 В обстановке чрезвычайного положения принцип обязательности труда служил основой для принуждения представителей прежних эксплуататорских классов к выполнению определенных, в том числе тяжелых физических, работ. Он же использовался при создании для них первых «лагерей принудитель ного труда» в 1919 г . Этот принцип применялся в декретах о мобили зации определенных групп или категорий трудящихся с использо ванием их независимо от какого бы то ни было экономического расчета. Но в 1920 г . было задумано нечто куда более грандиозное и далеко идущее.

Сам факт рождения этой идеи и ее серьезного обсуждения не может быть верно оценен вне трагических обстоятельств того времени. Главнейшие успехи советской власти, бесспорно, связыва лись с Красной Армией и ее победами, имевшими наряду с военным не меньшее политическое значение. Насущные хозяйственные задачи требовали еще более тяжелых, отчаянно героических усилий, чем те, что требовались от солдат на полях сражений. Когда в начале 1920 г . после поражения Деникина и еще до начала нападения Польши страна получила вторую после Бреста краткую передышку, поиски решения этих проблем начались прежде всего с учетом того положительного опыта, который уже был накоплен. В первую очередь этот поиск нашел отражение в самой терминологии. Говоря о необходимости перенести в мирное строительство

132

опыт, приобретенный в «нашей военной деятельности», Ленин заявил: «Перед нами теперь очень сложная задача: победив на кровавом фронте, победить на фронте бескровном. Это война более трудная. Этот фронт самый тяжелый» 37 . Подобные выражения, часто встречающиеся в его речах того периода, были обиходными также в низовых партийных организациях 38 . От метафорических оборотов до программы практических действий был один шаг.

Знаменосцем и теоретиком милитаризации труда стал Троцкий, который более, чем любой другой, мог считаться творцом и руково дителем всей сложной работы по созданию Красной Армии. Разумеется, дело было не в одной его личной заслуге. Он пользовался полной поддержкой Ленина, больше интересовавшегося проблемой установления новой дисциплины труда, нежели самой формулой милитаризации труда. К тезисам, подготовленным Троцким к IX съезду партии (март — апрель 1920 г .), где обсуждалась эта проблема, Ленин добавил свои поправки. Интересные прежде всего тем, что они были направлены на обеспечение более широкого участия народных масс в выработке будущих проектов, эти поправки тем не менее ничего не меняли в принципиальной линии тезисов . В своем докладе на съезде Троцкий исходил из того, что в обстанов ке изоляции и разрухи тот единственный капитал, которым обладает страна, состоит в рабочей силе. Ее следует организовать. Здесь-то и выступает на первый план опыт армии, который нужно освоить не только в его принудительном аспекте, но и в аспекте полити ческом, то есть с точки зрения руководящей роли партии в воору женных силах. Милитаризации, следовательно, подлежали все: не только крестьяне, но и рабочие, прежде всего квалифицированные рабочие; в их среде также встречались дезертиры, и с ними следовало поступать именно как с дезертирами. Осуществить эту задачу надлежало профсоюзам. Троцкий отвергал идею «свободы труда»: каждое общество имеет свой «принудительный труд», и он совсем не обяза тельно является менее производительным. Хозяйственные задачи советского общества должны рассматриваться, следовательно, как задачи военные 40 .

Рассуждение Троцкого осталось бы неполным, если не сказать о второй его части. Милитаризация должна была рассматриваться как часть «единого хозяйственного плана, который охватывал бы всю страну и все отрасли». Она позволила бы в централизованном порядке перемещать рабочую силу «в соответствии с единым замыслом», подобно тому как перебрасываются армии на войне. Троцкий намечал также первоочередные цели подобного плана, подразделяе мого на четыре этапа: сначала — восстановление транспорта и основных запасов необходимых товаров и сырья, затем — производство оборудования для тяжелой индустрии, производство оборудования

133

для промышленности средств потребления и, наконец, для произства самих потребительских товаров. Это не означает, что имея
Троцкий изобрел планирование. Требование руководства экономи в соответствии с единым государственным планом было программным
требованием социалистов, и особенно большевиков, выдвинули его сразу после Октября. Более того, идея единого плана
не упоминалась в первоначальном проекте тезисов Троцкого, Л . она уже содержалась в статьях и брошюрах других авторов.
На IX съезде тезисы Троцкого подверглись критике главных руководителей советского хозяйства — Рыкова и Милютина, тогда работавшего в ВСНХ, за расплывчатость и абстрактность. Тем не менее это был первый случай, когда подобная концепция излагалась
непосредственная задача столь определенно и в столь авторитетной инстанции большевистской партии. Троцкий при этом выдвигает идеи — впоследствии они приобрели огромное значение — социастического соревнования, при котором лучшие должны поощряться как морально, так и материально (тогда речь могла идти только о выдачах «натурой»), а также создания бригад ударников из paботников, пользующихся наилучшими условиями, для выполнения особо срочных заданий 41 .

Милитаризация экономики и труда была господствующей концеп цией на протяжении 1920 г . Новая вспышка войны, вылазка Врангеля и польское вторжение, похоже, все больше оправдывали ее. В январе был издан Декрет о всеобщей трудовой повинности. Для выполнения определенных работ призывались рабочие и крестьяне. Для выполне ния неквалифицированных, но срочных работ использовались неко торые подразделения Красной Армии; они получили название трудармий. Но тогда на первый план действительно выступили драматически узкие места, как сказали бы мы сегодня, которые могли сделать то, чего не удалось ни Колчаку, ни Деникину, ни державам Антанты: окончательно удушить Советскую Россию. Такими узкими местами были: топливный кризис, эпидемии, паралич транспорта. Неумолимые расчеты показывали: поезда вскоре совсем перестанут ходить 42 ; война велась в основном вдоль железных дорог, а они большей частью были разрушены. Отнюдь не риторически звучали слова о том, что от транспорта зависит «судьба революции». IX съезд постановил мобилизовать на транспорт 10 % самих делегатов съезда 43 . Решение транспортного кризиса было поручено Троцкому, причем с применением военных методов. Это означало введение на железных дорогах военного положения, воен ной дисциплины и военных трибуналов, но одновременно, как это было сделано в Красной Армии, также внедрение политической сознательности, развертывание пропагандистской работы в массах, ударный труд и личный пример мобилизованных коммунистов. Действительно, на транспорте наметилось некоторое улучшение.

Дискуссия на IX съезде была острой, но шла она в основном не по вопросу о милитаризации труда в том виде, как он был

134

поставлен Троцким, Лениным и большинством партийного руководства. Именно по этому пункту многие делегаты пусть даже формально, но выражали свое согласие. В повестке дня стояли объективные проблемы, для которых не существовало легких решений. С приме нением методов военного времени производительность труда упала до одной пятой — одной шестой довоенной, но и на таком уровне она рассматривалась как проявление героических усилий. Почти парализованные железные дороги имели кадры, на 50 % превосходящие кадры в 1913 г . 44 Необходимо было найти новые стимулы для повышения труда, и в этих условиях возникла мысль использовать стимулы, зарекомендовавшие себя на полях сражений. На IX съезде обсуждение этого вопроса натолкнулось на растущее сопротивление, и скоро спор сместился в другую плоскость: о едино началии и коллегиальном руководстве.

В этом смысле дискуссия ознаменовала начало процесса, имевше го серьезные последствия. Она способствовала также пока не выра женному отчетливо настороженному отношению к Троцкому. Каза лось, будто он выдвигает свою кандидатуру на роль верховного руководителя народным хозяйством в мирное время, подобно тому как возглавлял армию во время войны, и к тому же с намерением осуществлять это руководство теми же методами, которые уже поро дили критику и подозрения в отношении его самого. Спор, однако, только начинался, его драматическое развитие было еще впереди.

IX. Военный коммунизм

1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 43, с. 219.

2 Alec Nove. Storia economica dell'Unione Sovietica. Torino, 1970, p. 47, где проб­
лема, на наш взгляд, поставлена не самым удачным образом. Дискуссия между тем
велась не только на Западе, но и среди советских историков. См., в частности, спор'
между Билликом и Гимпельсоном: В. И. Биллик. В. И. Ленин о сущности и периоди­
зации советской экономической политики в 1917—1921 гг. и о повороте к нэпу.—
«Исторические записки», т. 80; Е. Г. Гимпельсон. Заработная плата и материальное
обеспечение рабочих в 1918—1920 гг. — «Исторические записки», т. 87, с. 58—90;
его же — В. И. Ленин и материальное стимулирование труда в годы гражданской
войны. — «Вопросы истории КПСС», 1971, № 10, с. 58—67.

3 По утверждению М. Л. Иткина, число их равнялось 131 637. (Некоторые ста­
тистические данные о комбедах РСФСР. — «Вопросы истории», 1963, 6, с. 209.)
Округленные цифры — соответственно 100000 и 105000 — приводятся в «Истории
КПСС», т. 3, кн. 2, с. 85, и «Истории СССР», т. 7, с. 424.

4 С. С. Коркин. Из истории партийного руководства комбедами. — «Вопросы
истории КПСС», 1959, № 6, с. 66—79.

5 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 37, с. 353.

6 Я. Г. Софинов. Указ, соч., с. 89—90; Л. М. Спирин. Указ, соч., с. 180.

7 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 37, с. 40.

8 Съезды Советов Союза ССР, союзных и автономных советских социалистиче­
ских республик. Сборник документов в трех томах. М., 1959, т. I с. 94—96 (далее:
Съезды Советов СССР).

9 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 37, с. 195.

10 Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам.
М., 1957, т. I, с. 87—88 (далее: Директивы...).

" Декреты Советской власти, т. 4, с. 371—389.

12 Восьмой съезд РКП (б), с. 267.

13 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 38, с. 199.

14 Там же, с. 201.

15 Местные компартии потом подвергли самокритике свое поведение в 1918—1919 гг.
См. И. Е. Зеленин. Совхозы в первое десятилетие Советской власти. 1917—1927. М.,

1972, с. 143.

16 А. Ф. Чмыга. О решении III съезда КП(б)У по земельному вопросу. —
«Вопросы истории КПСС», 1962, № 5, с. 97—105; А. А. Бородин, П. П. Бачинский.
Компартия Украины в борьбе за осуществление решений VIII съезда РКП (б) по
крестьянскому вопросу.—«Вопросы истории КПСС», 1960, № 1, с. 71—90.

17 Восьмая конференция РКП (б), с. 95—96.

18 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, с. 371.

19 И. Е. Зеленин. Указ, соч., с. 175.

20 С. П. Трапезников. Аграрный вопрос и ленинские аграрные программы в трех
русских революциях. М., 1963, с. 424—425.

21 Л. Ф. Данилевский. О числе коллективных хозяйств в 1918—1920 гг. —
«История СССР», 1971, № 3, с. 136; И. Е. Зеленин. Указ, соч., с. 189.

22 А. Ф. Данилевский. О борьбе с топливным кризисом в 1919—1920 гг. —
«История СССР», 1968, № 4, с. 229.

23 Memoires de Jules Humbert-Droz. Neuchatel, 1969, v. 1, p. 363.

24 Т. В. Кузнецова. К вопросу о путях решения жилищной проблемы в СССР.

Революционный жилищный передел в Москве (1918—1920 гг.). — «История СССР.. 1963, № 5, с. 142.

25 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, с. 410.

26 Е. Г. Гимпельсон, О политике «военного коммунизма» (1918—1920 гг.). —
«Вопросы истории», 1963, № 5, с. 40.

27 История СССР, т. 7, с. 660.

28 В. М. Селюнская. Руководящая роль рабочего класса в социалистической
революции в деревне (1918 г.).—«Вопросы истории», 1958, № 3, с. 6, 10.

29 История СССР, т. 7, с. 660—661.

30 Е. Г. Гимпельсон. Указ. соч. — «Исторические записки», т. 87, с. 60.

31 Там же, с. 64.

32 С. Г. Струмилин. Избранные произведения в 5-ти томах. М., 1964, т. 3,
с. 382—386.

33 Е. Г. Гимпельсон. Указ. соч. — «Вопросы истории», 1963, № 5, с. 45.

34 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 40, с. 36.

35 История ВКП(б). Под ред. Е. М. Ярославского. М., 1930; Л.Крицман. Герои­
ческий период Великой русской революции. М., 1925.

36 Декреты Советской власти, т. 4, с. 168.

37 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, с. 407; т. 40, с. 255—256.

38 Я. К. Щербаков. Три встречи с В. И. Лениным. — «Вопросы истории КПСС»,
1963, № 4, с. 87—93.

39 Девятый съезд РКП (б). Протоколы. М., 1960, с. 532 [далее: Девятый съезд
РКП (б)].

40 Там же, с. 91 — 115, 533—538, 553—558.

41 Там же, с. 98—101, 407—408.

42 Maurice Dobb. Op. cit., p. 115.

43 Девятый съезд РКП(б), с. 431.

44 С. Г. Струмилин. Указ, соч., т. 3, с. 402; Е. Г. Гимпельсон. Указ. соч. —
«Исторические записки», т. 87, с. 75.