Боффа Дж. История Советского Союза

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА ПЕРВАЯ. РЕВОЛЮЦИЯ

VIII . СХВАТКА С ИМПЕРИАЛИЗМОМ

Иностранная военная интервенция

Конфликт между революцией, с ее провозглашенными целями и международным империализмом вылился в России в гражданскую войну, войну, как скажет Ленин, «против всемирного капитала» 1 . Именно это с течением времени определило ее характер как всемир ного столкновения двух эпох и двух мировоззрений. В известной сте пени политическая теория большевиков подготовила их к этому испытанию. Но то, что прежде выступало чисто теоретическим пред видением, большевикам пришлось воплощать—и к тому же в условиях куда более трудных, нежели они предполагали, — в детально разра ботанные меры борьбы с совершенно определенным противником в лице держав, армий, флотов, дипломатий, органов пропаганды — одним словом, против целой разветвленной общественной и между народной структуры. Уже схватка с германским милитаризмом чуть не сломила их. Начиная со второй половины 1918 г ., по мере того как мировая война близилась к завершению, вперед выступил другой, не менее грозный противник.

Вооруженное вмешательство держав Антанты в дела России нарастало постепенно. Вопрос о нем встал на повестку дня сразу после Октября. После Брест-Литовска замысел уточнился и наконец обрел в чехословацком корпусе свою главную военную силу. Интервенция носила разные формы. Летом 1918 г . наиболее внушительный десант высадился на севере, где был создан обширный опорный оперативный район англо-франко-американских войск, простиравшийся от Мурман ска до Архангельска, и в Сибири, где выгрузились многочисленные японские войска и некоторые американские части. Правда, тогда, да и в дальнейшем, численность английских, американских, французских и итальянских войск была невелика, во всяком случае, недостаточна для проведения каких-либо широкомасштабных операций и куда менее внушительна, чем те цифры, которые конфиденциально доводились до сведения белых генералов и других антибольшевистских деятелей. Подобная внутренняя слабость интервенции была обусловлена глубокими причинами. Однако она компенсировалась расширением техни ческой, экономической и политической помощи. Державы Антанты взяли на себя снабжение контрреволюционных армий военным сна ряжением, разместили при их штабах своих офицеров и непосредствен но занялись организацией в единый лагерь всевозможных антисоветских течений.

В первых числах ноября 1918 г . мировая война завершилась пора жением центральных держав, что привело к возникновению нового фактора. Германия капитулировала, успев, правда, последним дипломатическим актом разорвать отношения с Советской Россией. Оконча-

106

ние войны имело для большевистского правительства и положительные, и отрицательные последствия. В военном отношении обстанов ка изменилась- не намного, ибо остававшиеся на западных рубежах советские войска были весьма немногочисленны. Если что-то и вызвало энтузиазм в осажденной молодой республике, то не сам по себе исход войны, а первые восторженные сообщения о революции, вспыхнувшей тем временем в Германии. Мрачные опасения тех месяцев мгновенно сменились радужными надеждами. В первых телеграммах из Германии говорилось о возникновении там Советов восставших рабочих и сол дат 2 . 13 ноября Советское правительство аннулировало Брестский дого вор, а вместе с ним и не менее тяжкое дополнительное соглашение, подписанное в Берлине в августе. В одно мгновение большевики из бавились от ярлыка антипатриотизма, так сильно вредившего им на протяжении предыдущух месяцев. Их гипотеза о русской революции, которая может привести к социализму, включившись в более широкий, всемирный поток, с минуты на минуту должна была подтвердиться. Это сказалось и на промежуточных партиях, меньшевиках и эсерах: именно с этого времени они почувствовали на себе первые удары белых. Таков был второй важный фактор, который наряду с первыми военными успехами и вскоре начавшимся переходом крестьян на сто рону большевиков укрепил их положение в период жесточайшего летнего кризиса.

Но окончание войны имело и отрицательные последствия для Советской России. Не связанная больше военными действиями на Западном фронте, Антанта могла теперь осуществить более широкую интервенцию. Ее флот вошел в Черное море. Французы оккупировали города Херсон, Николаев и Одессу. В начале 1919 г . около 130 тыс. военнослужащих Антанты находились в Сибири и 23 тыс. — на севере. Англичане захватили плацдармы по обоим берегам Каспийского моря. «Русский вопрос» сделался одной из главных тем на Парижской мирной конференции. Большевистское правительство было постепенно поставлено в условия полной международной изоляции. Из России отозвали сначала послов, потом и всех других дипломатов. Путем на жима на правительства нейтральных стран (Швеции, Дании) их также вынудили отозвать своих послов, все еще остававшихся на месте, хотя и без официального статуса. Были лишены прав и вынуждены вернуть ся в Россию те немногие, также не пользовавшиеся официальным признанием делегаты: Литвинов — в Лондоне, Боровский — в Стокгольме, Суриц — в Копенгагене, позже Мартене — в США. Был нало жен секвестр на советские суда, с помощью которых осуществлялись первые весьма скромные операции товарообмена с заграницей. Эконо мическая блокада сомкнулась вокруг страны, остро нуждавшейся во всем — от продовольствия до медикаментов.

Начиная с осени 1918 г . развернулась интервенция, обнажившая враждебность, которую руководящие круги Антанты питали к новой, революционной власти в России. «Если Антанта хочет сохранить плоды своей победы, добытой с таким трудом, — говорилось в запис-

107

ке Генерального штаба главного командования армиями Антанты, — она сама должна вызвать перерождение России путем свержения большевизма и воздвигнуть прочный барьер между этой страной и центральными державами» 3 . При практическом проведении этого кур са возникали разногласия, но цели его оставались одни и те же. Основным мотивом интервенции был страх, что из России револю ция распространится на всю измученную войной Европу. «Фанатич ные революционеры, мечтающие о завоевании всего мира силой ору жия» — так охарактеризовал большевиков английский премьер-ми нистр Ллойд Джордж , а ведь он был одним из политиков, наиболее осторожно настроенных по отношению к новой авантюре. Выражаясь современным журналистским языком, можно сказать, что тогда тоже были «ястребы» и «голуби», в равной мере исполненные решимости ликвидировать большевиков. Самыми неистовыми были французские деятели во главе с Клемансо. У англичан недоверчивая осторожность Ллойд Джорджа уравновешивалась воинственностью тогдашнего военного министра Черчилля, который неизменно призывал к са мым энергичным действиям. В то же время противополож ность интересов сталкивала между собой ведущие державы, особенно Соединенные Штаты и Японию, причем большевики искусно исполь зовали эти конфликты 5 . Но все это не мешало координировать усилия (другое дело, что координация эта плохо удавалась) для удушения Советской России. Тяжелая ответственность лежала на всех участни ках интервенции. Итальянское правительство поддерживало оголте лую позицию французских лидеров. Англия, как уже тогда отмечал Чичерин, душа и стержень коалиции, стремилась примирить проти воположные интересы Вашингтона и Парижа 6 .

Аналогии с военным нажимом, который в свое время пришлось испытать Французской революции, проводились тогда так часто, что регулярные ссылки на этот прецедент мы находим в отчетах о за седаниях британского кабинета и в речах премьер-министра 7 . Более интересным, с нашей точки зрения, представляется иное: для интервенции в России были характерны особые отличительные черты, сближающие ее с некоторыми последующими конфликтами такого рода в нашем столетии, и не в последнюю очередь с войной во Вьетнаме. Прежде всего это была необъявленная война, что позволя ло участвовавшим в ней странам обходить конституционные процеду ры, необходимые для развязывания вооруженного конфликта. Слово «война» вообще не произносилось вслух; сам Черчилль позже ирони зировал по этому поводу. Отрицалось даже, что речь идет о вмеша тельстве. Самое большее — это была «помощь», необходимая как для «установления демократического правительства», так и для того, чтобы дать местным правительствам время «выстоять против большеви ков».

Впоследствии и политики, и историки стран, участвовавших в интервенции, весьма пренебрежительно отзывались о лидерах россий ских антибольшевистских организаций, называя их бездарностями,

108

не способными объединиться и сплотить силы, достаточные для победоносного наступления. Это были, действительно, посредствен ные политики. Но это была не только их вина. Убеждаясь в малой эффективности их проектов, «союзники» начинали принимать собст венные меры: они рекомендовали или навязывали политические реше ния, действуя в стране, которую не знали, в условиях революции, о которой им было известно еще меньше. Об этом со всей очевид ностью свидетельствуют документы той поры. Если на совещании в сентябре 1918 г . в Уфе они осуществляли нажим преимущественно закулисно, то на аналогичном совещании, состоявшемся два месяца спустя в румынском городе Яссы (все с той же целью придать белым видимость широкой политической представительности), их генералы выступали уже «от первого лица» 8 . Направляя действия Юденича на северо-западе, они пытались сами формировать правительство 9 . Эфемерное возвышение Колчака поддерживалось и поощрялось ими на столько, что он — единственный среди белых вождей — пользовался почти официальным дипломатическим признанием: еще в 1917 г . многие представители «союзников» были убеждены, что России нужна сильная рука диктатора. Однако созданию единой коалиции мешали их собственные противоречия. Тот же Колчак так и не смог распространить свою власть на всю Сибирь, потому что на Дальнем Востоке японцы поддерживали и содержали собственных атаманов — самым известным среди них был Семенов.

Не менее серьезными были внутренние факторы, определявшие слабость держав Антанты. Иначе невозможно объяснить, почему, обладая таким превосходством в силах, они не смогли победить. Доставленные в Россию солдаты так и не поняли, с какой целью их по сылают в такую даль после того, как война уже закончилась. Во французских частях на юге и на кораблях французского флота в Черном море вспыхнули бунты, и оккупационные войска уже через несколько месяцев пришлось выводить оттуда. На севере тоже на зревали мятежи 10 . Если в войсках интервентов вначале и жила иллюзорная вера, будто они прибыли как «освободители», то при первом же соприкосновении с действительностью она рассыпалась в прах.

Во всех оккупированных городах смело действовало сильное большевистское подполье; не считаясь с риском и жертвами, оно сумело развернуть действенную пропаганду в иностранных войсках. И в городе, и в деревне интервенты были непопулярны. Главные контингенты высаженных войск лишь изредка могли использоваться по назначе нию, то есть в боевых операциях. Исключение составляли чехословаки, повернувшие оружие против большевиков, считая, что тем самым они способствуют победе над немцами, рождению чехословацкого государства и скорейшему возвращению на родину. Но по мере того, как солдаты более ясно видели, что их используют совсем для иных целей, в их рядах также усиливалось разложение, а это ускорило и поражение Колчака.

109

В самих «союзных» странах отношение к интервенции было мало благожелательным, а то и откровенно неприязненным. В этом отдава ли себе отчет даже сами послы старой России, еще продолжавшие сидеть на своих прежних местах и всеми средствами добивавшиеся активизации вмешательства в дела Советской России". Несмотря на пропагандистскую кампанию, изображавшую «большевистскую гидру» в самом гнусном обличье, общественное мнение не было единым по этому вопросу. А ведь дело доходило, например, в конгрессе США до серьезной дискуссии, действительно ли большевики, эти чудовища, вчера описывавшиеся как немецкие агенты, а сегодня представленные на французских плакатах как «люди с ножом в зубах», намерены осуществить на практике «социализацию женщин»! В 1919 г . родилось и в 1920 г . достигло максимального размаха движение против интервенции под лозунгом «Руки прочь от России!». Родившийся в социалистических и леворадикальных кругах, открыто сочувствовавших революции, этот лозунг быстро стал популярным в широких слоях интеллигенции, среди избирателей массовых партий. Демократическая идеология таких партий приходила в непримиримое проти воречие с самой природой этой войны.

Угроза расчленения страны

Лишенные возможности широко и непосредственно использовать свои войска, правительства Антанты сделали ставку на разного рода националистические движения, а также на маленькие государства, которые образовались или могли образоваться вдоль окраин прежней России после краха старых империй: габсбургской, царской, отто манской. При этом неважно было, идет ли речь о целых нациях, этнических группах или просто группах сепаратистов, как в случае с казачеством или некоторыми группировками в Сибири. Антанта не прекращала попыток заставить сражаться против большевиков не только белых, но также финнов, прибалтов, поляков, румын, украинцев, народы Закавказья и т. д. Тем самым ее вмешательство приобре тало более четко выраженный антирусский характер, являясь по пыткой рассечь страну на части, отторгнуть от нее наиболее богатые районы, искусственно стимулировать формирование крошечных госу дарственных образований, над которыми неизбежно был бы установ лен иностранный контроль (не случайно вслух обсуждались варианты провозглашения протектората) 12 .

Это повлекло за собой серьезные последствия. С одной стороны, борьба, которую возглавляли большевики, по крайней мере отчасти, стала окрашиваться в общенациональные тона. С другой — усилила кризис и в без того слабом блоке белых. Ведь не имея возможности в силу своей социальной разнородности вести войну под простым лозунгом реставрации, этот блок вынужден был взывать по крайней мере к России, мало того, «к единой, великой и неделимой» России, как провозглашал Деникин. Большинство западных историков пола-

110

гают, что это была главная ошибка генерала. В самом деле, его глу хота к. национальным чаяниям любых нерусских народностей порождала в тылу его армии на юге конфликты и восстания, ускорявшие его собственное поражение. Возникавшие мелкие государства, даже выступая против большевиков и объявляя им войну, не испытывали никакого желания воевать всерьез из опасения способствовать восстановлению старой Российской империи. Впрочем, ни кем пока не доказано, что коалиция, подобная существовавшей в воображении западных правительств, была бы хоть на каплю более жизнеспособной, окажись во главе ее другой генерал, не похожий на Деникина.

При крайней скудости имевшихся у большевиков средств, они все же сумели воспрепятствовать укреплению этой коалиции. Для этого они использовали, в частности, только что народившуюся диплома тию, формирование которой началось в Брест-Литовске. Одно имя в особенности связано с ней — имя Чичерина, практически первого народного комиссара по иностранным делам Советской России, остававшегося на этом посту в течение целого десятилетия. Выходец из знатной дворянской семьи, образованнейший человек, аскет и толсто вец, потом меньшевик и, наконец, большевик, он был неутомимым тружеником, способным без остатка отдавать себя одному делу. Он не принадлежал к кругу высших партийных руководителей, но советская дипломатия многим обязана ему. Его политика действитель но была «ленинской политикой», как говорили тогда и как он сам писал в своих воспоминаниях 13 .

Для проведения дипломатических акций Ленин и Чичерин исполь зовали лишь самые скудные средства: ноты протеста, обращения к народам, предложения мира — все это просто передавалось по радио, причем не было даже возможности узнать, достигли ли они тех, к кому были обращены, и как были восприняты 14 . Иностранные газеты и те приходили в Москву от случая к случаю. Реакцией на интервенцию были вначале негодующие и обличительные послания. (Типичный об разец— наполненная сарказмом нота, направленная в октябре 1918 г . президенту Вильсону. «Какой именно дани требуют от русского народа» правительства стран «союзников», говорилось в ней презрительным тоном, каким подвергнувшийся бандитскому нападению человек предлагает грабителю забрать кошелек и оставить его в покое 5 .) В дальнейшем определились две линии действия. Первая заключалась в стремлении использовать любые противоречия, какие только могли возникнуть между многочисленными противниками. Вторая — играть на экономических интересах других держав. Им предлагались даже значительные выгоды ради того только, чтобы ослабить внешнее давление, которое в любой момент мог ло оказаться роковым. Им предлагали поставлять сырье, говорили о возможностях размещения капиталов, концессиях на разработку определенных видов природных богатств. Весной 1918 г ., когда Ленин еще надеялся найти выход в организации

111

государственного капитализма, подобные идеи лежали в основе предложений, адресованных как Америке, так и Германии 16 . Ленин и Чичерин вновь выдвинули их в период самой глухой изоляции, когда их предложения могли показаться чуть ли не пустословием. Пойдя на частичный пересмотр собственных позиций, они соглашались даже обсудить вопрос о возможности уплаты дореволюционных займов, уже объявленных аннулированными.

Это была горькая дипломатия. Особенно долго большевики надея лись на меньшую враждебность со стороны Соединенных Штатов. Потом пришлось расстаться и с этой надеждой. Шанс на мир с Антантой обрисовался было в период между концом января и первой половиной марта 1919 г . В разгар Парижской мирной конференции президент Вильсон высказал рекомендацию, переданную затем Советскому правительству, созвать на принадлежащих Турции Принцевых островах встречу с участием всех правительств и всех вооруженных сил, сражавшихся в России. Вторично вопрос этот был затронут в связи с миссией молодого американского дипломата Буллита, который приехал в Москву примерно с теми же предложениями. Ленин тогда продемонстрировал готовность принять еще более обременительные условия, нежели те, что были подписаны на переговорах с немцами в Бресте. При заключении мира должна была получить признание фактическая власть всех возникших на территории быв шей Российской империи правительств на те земли, которые оказа лись под их контролем. Большевикам, следовательно, оставалось не много. И все же, хотя и на этот раз в партии высказывались возражения и недоумения, таких яростных споров, какие вызвал Брест, не было |7 . Впрочем, в это время Колчак перешел в наступ ление, и Вильсон и Ллойд Джордж утратили всякий интерес к этой инициативе, убежденные, что теперь-то уж большевики будут ликви дированы.

Но и такая тягостная дипломатия не была бесполезной. Во второй половине 1919 г . Ленин и Чичерин сосредоточили внимание на маленьких государствах, образовавшихся к западу от их рубежей. Первой на ведение переговоров о мире согласилась в декабре Эсто ния: договор подписали 2 февраля 1920 г . Брешь была пробита: на протяжении года последовали договоры с Литвой, Латвией и Финлян дией. Советская дипломатия одержала свой первый успех.

Третий Интернационал

Эта внешняя политика, не вышедшая еще из младенческого возра ста, развивалась вместе с тем в кругу концепций, далеких от традиционных основ дипломатии. Партия большевиков всегда рассматрива ла собственную революционную борьбу в международном контексте. Даже в Декрете об организации Красной Армии говорилось, что она «послужит поддержкой для грядущей социалистической революции в Европе» 18 . И именно в условиях трагической изоляции гражданской

112

войны такой взгляд приобретал свою непосредственную — и неповторимую — конкретности, обусловленную самим характером интервенции. Мы, говорил Ленин в конце 1919 г ., всегда рассматривали себя «только как один из отрядов международной армии пролетариата, причем такой отряд, который выдвинулся вперед вовсе не в меру своего развития и своей подготовки, а в меру исключительных усло вий России...» 19 . Он говорил об этом и во времена Бреста, но теперь у его слушателей уже не было иллюзий брестской поры.

Оставались, однако, по-прежнему трудности, обусловленные запаз дыванием европейской революции. 1919 г . — год быстрой смены вос торгов и разочарований. Развитие революционной борьбы в Германии не оправдало первых ожиданий. Советские призывы к новому братскому согласию между двумя странами были холодно встречены социал-демократическими лидерами, пришедшими к власти в Берлине и озабоченными главным образом тем, чтобы не вызвать чрезмерной враждебности со стороны держав-победительниц. Убийство вождей-спар таковцев Карла Либкнехта и Розы Люксембург, только что перед тем основавших в Германии коммунистическую партию, вызвало ярость в рядах большевиков. Но и тогда они не поддались отчаянию. В марте советская революция победила в Венгрии. Ленин помышлял даже о таком планировании военных операций на Украине, при котором можно было бы наладить скорейший контакт с венграми °. В апреле Советская республика была провозглашена в Баварии, но вскоре по давлена. В Венгрии советский строй продержался лишь 133 дня: затем он пал под ударами румынской армии, поддержанной Антан той. Однако рабочее движение со своими требованиями и забастовка ми приобрело в Европе доселе невиданный размах. Русская револю ция притягательно действовала на массы, ощущавшие на себе бремя войны и ее последствия. Идея Советов распространялась все больше. «Сделать, как в России», — говорили итальянские рабочие.

Но исход схватки оставался по-прежнему неясным, особенно в Германии. Его неопределенность большевики приписывали оппортунизму и предательству социал-демократических вождей. Подобные обвинения из уст большевиков уже были привычными: опыт предыду щих лет убеждал их, что речь идет о бессилии социалистических партий. Отношения этих партий с большевиками несколько улучши лись после известий о ноябрьской революции в Германии, но затем резко ухудшились, когда выяснилось, что германские социал-де мократы остаются, по существу, на позициях, враждебных Советско му правительству Москвы и наиболее радикальным требованиям са мих немецких рабочих. Но этим дело не ограничилось. Среди боль шевиков тогда возникла тенденция, которой не остался чужд даже Ленин: рассматривать развитие революции в Германии на основе российского опыта и даже в соответствии с теми же календарными сроками 21 .

Представления о своей борьбе как борьбе, выходящей за рамки государственных границ Советской России, нашли практическое отраже-

113

ние в двух областях: собственно международной деятельности и национальной политики в пределах бывшей Российской империи. Тогда
эти две области почти не различались; в этом-то и состоит одна из наиболее существенных отличительных черт этого периода. Одна»
мы все же рассмотрим их по отдельности. Это важно как с точки зрения преимуществ анализа, так и для прослеживания их различно
го развития в будущем.

Идея создания нового, III Интернационала после краха II обсужу далась большевиками еще с начала войны. Ленин вновь настойчив*! выдвигал ее в 1917 г . в «Апрельских тезисах». Этот процесс был уско* рен в конце 1918 г ., когда по окончании войны на Западе стали пр приниматься первые попытки оживить II Интернационал. Ядро ново организации уже существовало в лице русских большевиков и rej майского «Союза Спартака». Вокруг них требовалось сгруппироват^ все левое крыло всемирного социалистического движения. 1 марта?: 1919 г . в Москве состоялась конференция, на которой, несмотря на колебания немцев, было объявлено о рождении новой организа ции — Коммунистического Интернационала (коммунистической начиная с VII съезда стала называть себя и партия Ленина, оставив шая в скобках свое прежнее название «большевиков»).

Учредительный конгресс в Москве не ограничился лишь актом образования III Интернационала, который должен был вдохнуть жизнь в международное коммунистическое движение. На конгрессе был также одобрен тезис о «диктатуре пролетариата» (в его ленин ском толковании «новой, пролетарской демократии», противо стоящей «буржуазному парламентаризму») как отличительной черте подлинно революционной стратегии, которая должна привести к

ниспровержению и разрушению старого государственного аппарата , подобно тому как это произошло в России. В тот момент именно в этом заключалась одна из главных задач Ленина, именно по этому вопросу он полемизировал с Каутским. Ленин опасался, что в рево люционной ситуации, с неизбежностью обусловленной войной (в том, что эта революционная ситуация назрела, никто не сомневался), не окажется достаточно сознательной и решительной политической си лы для руководства революцией.

Во многих исследованиях указывается на тот факт, что 52 участника I конгресса обладали недостаточной международной представи тельностью. Это правда: многие делегаты не смогли приехать в Моск ву; другие добрались с большим трудом 23 . Многие из присутствовав ших были представителями нерусских наций, входивших в старую царскую империю: эти люди либо уже состояли в большевистской партии, либо были близки к ней. Подобное обстоятельство не могло, однако, остановить русских коммунистов. Ведь они и самих себя рассматривали как «партию международного пролетариата». Очень пест рым был национальный состав их главных руководителей. В боях ре волюции и гражданской войны они не поколебались вооружить иностранцев, неважно, были ли те военнопленными или рабочими-

эмигрантами, китайцами или австрийцами, хорватами или курдами — все они были наделены полнотой гражданских прав 24 . В партии образовалась федерация иностранных групп, которая имела свои под разделения в Красной Армии и активно вела пропаганду среди солдат оккупационных войск. Столь же активно она участвовала в подготовке нового Интернационала.

Из этих же предпосылок исходили большевики и в национальной политике. Обсуждение этой политики составило один из пунктов дис куссии по партийной программе на VIII съезде РКП (б), который открылся в Москве через несколько дней после основания Коминтер на. Ленинский тезис о самоопределении вплоть до отделения оспари вался на съезде самим докладчиком — Бухариным. Он соглашался признать требования государственного отделения только в тех слу чаях, когда они исходили от трудящихся определенной нации или ко лониальных народов Азии и Африки, где пролетариат еще не сложил ся как класс. Требования же, выдвигаемые буржуазией, Бухарин от вергал. Ленин в ответ заметил, что в действительности различия меж ду классами не так просты, как может показаться 25 .

Вместе с тем теоретический спор теперь сочетался с практикой, которая во многих отношениях осложняла и опережала его. Россий ская империя развалилась, но борьба ее народов уже сливалась с борьбой народов далеких от нее стран. В марте 1919 г . Ленин утверждал, что «основание III , Коммунистического Интернационала есть преддверие интернациональной республики Советов...» 26 , а в мае до бавил, что «новое, третье, «Международное общество рабочих» стало уже теперь совпадать, в известной мере с Союзом Советских Социа листических Республик» 27 . Страна билась еще в тисках гражданской войны, но в это же время Венгрия и Бавария провозглашали себя советскими республиками.

Другие советские республики рождались на территории старой империи. В конце 1918 — начале 1919 г . была возрождена Украин ская Советская Республика («народная республика», провозглашен ная большевиками в конце 1917 г ., прекратила существование по Брестскому миру) со своим «временным рабоче-крестьянским прави тельством» и начиная с марта 1919 г . со своей собственной Консти туцией. Советские республики были образованы также в Эстонии (точнее, Эстляндии, как ее называли первое время), Латвии, Литве и Белоруссии (две последние объединились в феврале 1919 г .). Пра вительство в Москве признало за каждой из них независимость. Советская автономная республика существовала с весны 1918 г . в Туркестане, но ее сношения с Москвой осуществлялись нерегулярно из-за переменчивой обстановки на Восточном фронте. В марте 1919 г . была признана Башкирская Автономная Республика, включившая му сульманское население восточной части Поволжья, за которое в то время боролись колчаковцы и большевики.

Все западные районы бывшей империи (о перипетиях борьбы в восточных частях страны мы скажем позже) раздирались конфлик-

114

115

том между интернационалистским социализмом большевиков и антисоциалистическим национализмом местной буржуазии. В одних ра онах преобладало одно течение, в других — другое. Первое, напри мер, было сильнее в Латвии и слабее в Эстонии. Национализм бьщ более выражен на Украине, или по крайней мере в ее западной част нежели в Белоруссии. Но участь их решалась не мирной проце дурой самоопределения и даже не на основе местного соотно шения сил: все зависело от исхода войны, которая была меж» дународной в такой же мере, как гражданской, и которая — как концепции большевиков, так и по масштабам интервенции — уже в шла за пределы бывшей Российской империи.

В Прибалтийских странах правительства национальной буржуази насаждались немцами. По окончании первой мировой войны поддержку, которую раньше им оказывал Берлин, теперь стал оказывать Лондон, опиравшийся на британский флот и экспедиционный корпус интервентов. Эстония стала для русского генерала Юденича базой| военных операций, нацеленных на Петроград и Москву. В Латвии, где и прежде было сильным влияние крупнопоместной немецкой знати, Антанта ради победы над большевиками обратилась за помощью к войскам самоуверенного прусского генерала фон дер Гольца. Эстонское и латышское Советские правительства опирались в своем наступлении не только на сочувствие местного населения, но также на содействие Красной Армии, в рядах которой сражались их национальные части. Куда более сложным было положение на Украине. Но и здесь чувствующие свою слабость местные националисты, прежде опиравшиеся на Германию, начали заискивать перед Францией и добились (на очень обременительных условиях) ее поддержки. Когда и эта опора зашаталась, они обратились к Польше. Едва обретя независимость, эта страна двинула свои еще слабые войска в Бело руссию.

Война, по сути, была одна, но имела различный облик. Советские республики, хотя и провозгласили независимость, в мае 1919 г . реши ли по инициативе Центрального Комитета большевистской партии перейти к «строжайшей централизации в распоряжении всеми силами и ресурсами». На практике это означало введение единой армии и единого командования, единых органов управления хозяйством, единых финансов, единых железных дорог и единых «комиссариатов по труду» 28 — необходимость, навязанная войной в не меньшей мере, чем необходимость искоренения «проклятой памяти партизанщи ны» 29 . Но была здесь и оборотная сторона, питавшая и усиливавшая местный национализм, особенно там, где у него имелась более серьезная база или внушительная поддержка извне. Это было тем более опасно в тот момент, когда Антанта стремилась сплотить все силы в коалицию против осажденного в Москве Советского пра вительства. В самом деле, разве мало было тогда людей, которые видели в Красной Армии простое орудие возвращения к великой России?

116

Война с Польшей

К концу 1919 г . Ленин с его, по словам Чичерина, «бесподобной гибкостью и политическим реализмом» пришел к выводу, что «надо считаться с фактом окончательного образования рядом с нами бур жуазных национальных республик». «Это был снова, — продолжал Чичерин, — поворотный пункт нашей внешней политики», второй после Бреста 30 . Утверждение, что и в этом случае речь шла о само определении, выглядело в глазах большевиков, учитывая к тому же их недавние дебаты, весьма спорным. Тем не менее столкновений на этот раз, видимо, не было. Ленин предусмотрительно указал в декрете, что право на «отделение» должно признаваться без ограничительных условий. А это значило также согласие с тем, чтобы оно осуществлялось враждебной политической силой, причем и в том случае, когда она опиралась на внешнюю помощь. Таков, например, был, если отвлечься от политико-дипломатических формул, смысл мира, заключенного с буржуазной Эстонией.

Однако уже в скором времени обнаружилось, что подобное реше ние не было ни самым легким, ни наиболее созвучным стремлениям большевиков. Интриги Антанты с целью заставить воевать против Советской России государства-лимитрофы весной 1920 г . привели к затягиванию войны еще на год. Главным действующим лицом высту пила на этот раз Польша, опиравшаяся на поддержку Франции. Едва родившись, польское государство обнаружило огромные террито риальные притязания: оно стремилось не к восстановлению нацио нально-этнических границ, но к захвату тех куда более обширных пространств, которые находились под контролем Польши в моменты ее наибольшего могущества. Варшавское правительство, не считаясь даже с тем, что по данному пункту его не поощряют западные державы, сделало ставку на утверждение собственной гегемонии в группировке государств, которая должна была включать также Украину и Литву и бороться против большевизма 31 . С этой целью оно заключило соглашение с украинским националистическим движе нием Петлюры. Для самого Петлюры это означало политическую смерть, ибо польских помещиков на Украине настолько ненавидели, что в прошлом местный национализм носил скорее антипольский, не жели антирусский характер. Для новых правителей в Варшаве это был лишь дополнительный козырь в дипломатической игре. Они от вергли предложения о мире, выдвинутые Советским правительством, и в апреле развернули наступление. В результате их войска захвати ли Киев.

Польское наступление вновь разожгло уже угасавшую гражданскую войну. Белые были еще активны в различных окраинных райо нах страны. Самую внушительную силу представляли собой остатки армии Деникина, укрепившиеся в Крыму под командованием прибалтийского барона генерала Врангеля. Врангелевские части перешли в наступление на Южной Украине в надежде на соединение с бело-

117

гвардейскими войсками, рассеянными на Дону и Кубани. Над Совет ской Россией вновь нависла опасность. Но несмотря на безграничную усталость населения, обстановка была уже не та, что годом раь Теперь имелась многочисленная и достаточно организованная армия К тому же польская агрессия вызвала новый прилив патриотиче ских чувств, а это было на руку большевикам. Самым сенсациони выражением этого порыва явилось предложение им услуг со сторон нескольких известных царских генералов.

Красная Армия успешно отразила наступление польских войск, они были вынуждены отступить. Отступление приобрело xapa ктер общего бегства. Английская дипломатия, взяв на себя инициатора предложила «этническую» границу между двумя странами (знаме- тая «линия Керзона», по имени тогдашнего британского министра иностранных дел). Но большевиков интересовала революционная борьба, а не урегулирование границ. Когда дебатировался вопрос преследовать ли поляков по ту сторону «линии Керзона», то между партийными руководителями не возникло принципиальных разногд сии. Были лишь расхождения в оценке зрелости революционног движения в Польше и «за нею», в Европе. Некоторые деятели, в част ности Троцкий и Радек, высказывались против продолжения на ступления только потому, что скептически смотрели на его полити ческие последствия 32 . Был образован Польревком — зародыш пра- тельства, в состав которого вошли большевики польского происхождения. Вначале советское наступление развивалось легко и проникло далеко в глубь страны. Но и в момент максимального успеха в мир ных условиях московского правительства содержались требования не территориальных приращений, а образования в Польше вооружение рабочей милиции 33 . В знаменитом обращении Троцкого к войскам, был отдан приказ взять Варшаву: по ту сторону польской столицы большевикам уже виделось соединение с немецкими революционе рами.

Однако именно в этот момент Красная Армия была отброшена она отступала столь же стремительно, сколь и стремительно наступа- ла. «Катастрофа», как назвали это отступление, была отчасти обус- ловлена военными ошибками (позже они стали предметом долгих споров между историками). Она явилась также причиной первого публичного столкновения между Троцким и Сталиным, которого счи- тали виновником некоторых из этих ошибок. Тем не менее главной причиной неудачи был политический просчет. Ни польские рабочие, ни польские крестьяне не поднялись на восстание. Правда, некоторые из них симпатизировали красным, но фактором, сыгравшим решаю щую роль, было пробуждение национального духа. Некоммунистиче ские польские партии объединили свои усилия, навербовали волонте ров в армию и сумели провести мобилизацию. Тем временем из Франции прибыло оружие. Национализм одержал явную победу.

Надвигалась осень, и руководители большевиков опасались еще одной военной зимы. Было принято правильное решение сосредото-

чить усилия Красной Армии против Врангеля. Стремительное наступление, не остановившееся перед естественными преградами, закрыло доступ в Крым, опрокинуло врангелевские части. В ноябре белогвардейских войск больше не существовало: последние остатки их были либо рассеяны, либо в панике бежали на последних судах из портов Черного моря. Польша тем временем пошла на заключение перемирия. В марте 1921 года был заключен договор о мире, по которому новая граница к выгоде для Польши прошла к востоку от «линии Керзона». К польским землям были присоединены обширные украинские и белорусские районы.

Революция и остальной мир

Гражданская война, по существу, окончилась. Прекратилась также интервенция. Советская Россия ценой неслыханных страданий приобрела право на существование. Великие державы — победительницы в мировой войне — не смогли поставить ее на колени. С точки зрения своих главных целей интервенция окончилась поражением. Однако ей удалось блокировать наступление социализма в Европе. В задачи работы не входит анализ причин, по которым революцион ный процесс не пошел дальше. Во всяком случае, интервенция в России — одна из главнейших.

1920 г . был также годом, когда антивоенное движение достигло максимального размаха и в Европе, и в Америке. Международная солидарность в значительной степени способствовала советской победе. Природа ее, однако, была двойственной: одни вдохновлялись революционными идеалами, другие исходили из пацифистских и гуманных целей. Многие участники этой кампании в первую очередь подчеркивали те ужасные условия, в которые была ввергнута Россия.

Движение, родившееся в 1917 г ., замкнулось в свои начальные пределы, свелось к масштабам национального явления. Вдоль всей западной границы Советской России был создан «санитарный кордон» — цепь государств, которые долго еще будут нести на себе националистический и антисоциалистический отпечаток. Этот кордон составлял существенную часть «версальской системы» — нового меж дународного уклада в Европе, названного по городу, где был подпи сан мирный договор с Германией.

Между тем во всемирном масштабе начатый Октябрем процесс вовсе не прекратился. В разгар наступления Красной Армии на Варшаву в Петрограде, а затем в Москве заседал II конгресс Коминтерна. По числу и составу участников — 217 делегатов от 67 организаций из 37 стран 34 — он знаменовал подлинный качественный скачок в жизни этой организации, фактически ее подлинное рожде ние. С этого момента Коминтерн смог образовать и настоящий международный аппарат.

Накануне конгресса Ленин уже задавался вопросом о том, какие черты русской революции имели международное значение. И отве-

118

119

чал: лишь «некоторые основные черты», которые к тому же следовало приспосабливать, применять «к национальным и национально- государственным различиям» 35 . Ленин подчеркивал это обстоятельство в первую очередь для того, чтобы опровергнуть самые экстре- мистские, левацкие толкования революционного опыта, которые уже распространились за границей и которым была посвящена его знаменитая работа «Детская болезнь "левизны" в коммунизме». Тем не менее многие большевики, да и их гости, в Москве склонны, были считать практически верным для каждого и, следовательно подлежащим непосредственному усвоению почти все то, что проде лано в России. Их вполне можно понять: престиж российской рево люции, сумевшей выстоять перед чудовищной коалицией империа листов и сохранить верность знамени радикального преобразования общества, был чрезвычайно высок в рабочем движении.

Восстановление II Интернационала продвигалось с трудом. Ко минтерн становился «до известной степени модой» 36 . К Москве обращались чуть ли не все социалистические партии. Главная забота большевиков состояла поэтому в том, чтобы закрыть в него доступ реформистам и центристам, то есть нереволюционному крылу движе ния, а также придать самому движению характер единой всемирной партии со своим сильным центром 37 . Отсюда знаменитое «21 условие» принятия партий в новый Интернационал. Иностранные делегаты. сформулировали эти условия еще жестче, чем большевики. Между тем уже в их первой редакции чувствовалось большое влияние русского опыта. Достаточно обратить внимание на строки, в которых говорилось, что «классовая борьба почти во всех странах Европы и Америки входит в полосу гражданской войны» и что в каждой партии должна «господствовать железная дисциплина, граничащая с дисциплиной военной...» 38 .

Эти же самые факторы обусловливали идейную и организа ционную гегемонию большевиков в Коминтерне. То, что представляло собой смелое развитие марксизма в совершенно оригинальной со циальной и национальной обстановке и к чему с недоверием относились наиболее догматично настроенные марксисты за грани цей, постепенно превращалось в новую ортодоксию. Наряду с этим недостатком (он тогда практически не осознавался) имелась и огромная выгода. Идеи, созревшие во время советского революционного опыта, получили широкое распространение. А поскольку эти идеи действительно несли в себе богатство теории и действия не только местного значения, они раскрывали перед рабочим движе нием всего мира новые горизонты, придавая ему масштабность мышления. Навсегда ушли в прошлое времена, когда на международ ных конференциях российский социалист, как, например, Плеханов, мог услышать обращенный к нему вопрос, правда ли, что в городах его страны «медведи ходят по улицам» 39 . II конгресс Коминтерна обсудил также «аграрный вопрос» и «национально-колониальный вопрос» — темы, которым предыдущий Интернационал никогда не

120

уделял сколько-нибудь серьезного внимания. В силу географических « исторических условий и благодаря ленинскому анализу импе риализма русская революция объединила Восток и Запад, хотя вплоть до этого момента ей приходилось обращать взоры преиму щественно во втором направлении.

Отношения с Востоком

Во время гражданской войны и интервенции Советская Россия оказалась изолированной от Азии и Ближнего Востока не меньше, чем от Европы и Америки. Ее первые революционные послания за границу наталкивались на бесчисленные преграды. Известно, что английские власти в Индии позаботились о том, чтобы организовать перехват и не допустить распространения «крайне опасной про кламации»— уже упоминавшегося обращения 1917 г . к трудящимся мусульманам России и Востока 40 . В контакт с Россией не вступили даже такие страны, как Персия и Китай, хотя Советское прави тельство сразу заявило об отказе от «неравноправных договоров», навязанных им царизмом. Персию целиком оккупировали англичане, которые стремились установить там безраздельное господство. Когда Москва предприняла попытку послать туда своего первого представителя, молодого дипломата Коломийцева, белогвардейцы захватили и убили его 41 .

В Китае милитаристское и прояпонское правительство Пекина поддерживало интервенцию. Еще весной 1920 г . оно не пожелало придать официальный характер миссии своего представителя гене рала Чжан Цзолиня, прибывшего в Москву. Письма Чичерина вождю революции 1911 г . Сунь Ятсену, находившемуся в Кантоне, доходили с огромным опозданием 42 . Только на послание, отправленное из Москвы летом 1919 г . одновременно правительствам Пекина и Кантона, пришел, да и то не сразу, ответ с благодарностью от второго . Именно под влиянием русской революции в Китае в 1918—1919 гг. возникли первые марксистские группы. Вместе с тем движение «Четвертого мая» (1919) в Пекине, которое уже несло на себе отпечаток этого влияния и позже стало рассматриваться как начало новой фазы китайской революции, не смогло найти значительного отклика в Москве, переживавшей тогда период самой глухой изоля ции и войны 44 .

Первой и единственной в то время страной, с которой Советская Россия установила дипломатические отношения, был Афганистан. Новый шах этой страны, враждовавший с англичанами, обратился к Ленину с посланием, величая его «Его Величество Президент Великого Российского государства» 45 . Фактически первые контакты с соседними странами Востока устанавливались главным образом изолированной Туркестанской Советской Республикой. В Азии и на Ближнем Востоке мировая война вызвала новую сильную волну национально-освободительного и антиколониального движения. Рус-

121

ская революция шла навстречу ему. Но подлинный контакт ними еще не установился. Первой попыткой наладить его был народов Востока. Большевики организовали его 1—8 сентября в Баку. Съезд этот был продолжением II конгресса Коминтерг В Закавказье большевики вновь брали верх. В апреле Баку воссоединился с Советской Россией. На съезде присутствовал 1891 делегат, из которых 1273 были коммунистами. Из главных большей стских руководителей на съезде присутствовали председат Коминтерна Зиновьев и Радек, а также вождь разгромленной вен герской революции Бела Кун. Крестьянам Востока они предлаглиа оружие для борьбы и Советы как политическую организацию всех угнетенных 46 . На съезде, однако, не обсуждались собственно стратегические проблемы национально-освободительного движений в колониальных или промышленно не развитых странах. Преобладала скорее агитация в защиту главной идеи: слияния борьбы западного пролетариата и борьбы народов Востока в единое всемир ное революционное движение против общего противника — импе риализма, в первую очередь английского. Проблемы эти были постав лены на II конгрессе Коминтерна, где завязалась дискуссия о «национальной буржуазии» в угнетенных странах и о целях крестьянских движений. В Баку же обозначилось, пожалуй, лишь возможное противоречие между чисто националистическими движениями движениями с более прогрессивной платформой. Но все это были новые для социалистической мысли вопросы: им еще предстояло пройти испытание практикой.

VIII. Схватка с империализмом

' В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 40, с. 243.

2 А. С. Покровский. Первые отклики Советского правительства на революцию
в Германии 9 ноября 1918 г. — «История СССР», 1966, № 5, с. 26—35.

3 Из истории гражданской войны в СССР. Сборник документов и материалов
в 3-х томах. 1918—1922 гг. М., 1960, т. I с. 83 (далее: Из истории гражданской
войны...).

4 John Silverlight. The Victors' Dilemma. Allied Intervention in the Russian Civil War.
London — New York, 1970, p. 130.

5 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 36, с. 277; т. 42,' с. 69, 94—95.

6 Восьмая конференция РКП (б), с. 52.

7 John Silverlight. Op. cit., p. 113.

a В. Ф. Федотов. О малоизвестных источниках периода гражданской войны и иностранной военной интервенции в СССР.—«Вопросы истории», 1968, № 8, с. 23—24.

9 Из истории гражданской войны.., т. 2, с. 409—410.

10 George F. Кеппап. La Russie sovietique et 1'Occident. Paris, 1962, p. 90—91.
" Исторический архив, 1961, № 6, с. 68.

12 Документы внешней политики СССР, т. 2, с. 81, 736—737, 739—740.

13 История внешней политики СССР. Часть I (1917—1945). М., 1976, с. 76;
Г. В. Чичерин. Статьи и речи по вопросам международной политики. М., 1961,
с. 266—267.

14 Об ухищрениях, которые понадобились, чтобы доставить в США «Письмо
к американским рабочим», написанное Лениным в августе 1918 г., см. «Международная
жизнь», 1969, № 3, с. 129—130.

15 Документы внешней политики СССР, т. 1, с. 531—539.

16 Там же, с. 299—301.

17 Восьмой съезд РКП (б), с. 192.

18 Декреты Советской власти, т. 1, с. 356.

19 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, с. 387—388.

20 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 38, с. 59.

21 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 38, с. 43—45; т. 40, с. 235—236.

22 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 37, с. 491—502, 510.

23 О препятствиях, которые пришлось преодолевать итальянцам, см. Paolo Spria-
по. Storia del Partito comunista italiano. Torino, 1967, v. 1, p. 22—23.

24 История Советской Конституции, с. 79.

25 Восьмой съезд РКП (б), с. 46—47, 52—53.

26 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 37, с. 514.

27 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 38, с. 303.

28 Образование Союза Советских Социалистических Республик. Сборник доку­
ментов. М., 1972, с. 101 — 103 (далее: Образование СССР).

29 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, с. 56.

30 Г. В. Чичерин. Указ, соч., с. 282.

31 Из истории гражданской войны.., т. 3, с. 82—84.

32 Девятая конференция РКП (б). Протоколы. М., 1972, с. 36 [далее: Девятая
конференция РКП (б)].

33 Документы внешней политики СССР, т. 3, с. 137.

Коммунистический Интернационал. Краткий исторический очерк. М., 1969,

35 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, с. 3, 77.

36 Там же, с. 204.

37 Вопросы истории КПСС, 1969, № 2, с. 62.

38 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, с. 206, 209.

39 Восьмой съезд РКП (б), с. 136.

40 А. Н. Хейфец. Советские республики и народы Востока (1918—1922). —
«Вопросы истории», 1972, № 11, с. 18—32.

41 Т. А. Соболъ-Смолянинова. Подвиг посла. — «Вопросы истории», 1969, № 5,
с. 123—142.

42 Документы внешней политики СССР, т. 1, с. 415 (текст письма Чичерина
от 1 августа 1918 г.); Е. Н. Carr. Op. cit., p. 1270.

43 История внешней политики СССР, с. 153—154.

44 Enrica Collotti Pischel. Le origini ideologiche della rivoluzione cinese. Torino,

1958, p. 163.

45 Документы внешней политики СССР, т. 2, с. 174.

46 Le premier congres des peuples de 1'Orient. Compte rendu stenografique. Paris,
1971, p. 66, 178, 220.