Блок М. Короли-чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти

ОГЛАВЛЕНИЕ

Книга вторая. Величие и превратности чудотворной королевской власти

Глава четвертая. Некоторые смешения верований: святой Маркуль, короли Франции и седьмые сыновья

§ 3. Седьмые сыновья, короли Франции и святой Маркуль

С незапамятных времен люди наделяли некоторые числа сакральными или магическими свойствами; одно из таких чисел – семерка . Поэтому нет ничего удивительного в том, что в самых разных странах седьмому сыну, а точнее, последнему ребенку из семи родившихся один за другим мальчиков или – гораздо реже – седьмой дочери, родившейся следом за шестью представительницами того же пола, приписывали сверхъестественную мощь. Мощь эта иногда носила неблагоприятный характер и доставляла немало хлопот тому, кто был ею наделен: в некоторых областях Португалии бытует молва, что седьмые сыновья каждую субботу превращаются – не знаю, добровольно или нет – в ослов, и собаки преследуют их до самой зари . В большинстве случаев, однако, седьмых сыновей почитают существами по преимуществу благодетельными: в некоторых краях седьмые сыновья слывут колдунами ; главное же состоит в том, что почти повсюду в них – а порою также и в седьмых дочерях – видят врожденных целителей, «потайных знахарей», как говорят в Берри , «щупалыциков», как говорят в Пуату . Верование получило – и, по-видимому, имеет до сих пор – широкое распростране ние в Западной и Центральной Европе: оно зафиксировано в Германии , в Бискайе , в Каталонии , почти повсюду во Франции , в Нидерландах , в Англии , в Шотландии , в Ирландии и, говорят, даже вне Европы – в Ливане

Как давно возникло это верование? Первые свидетельства о нем восходят, насколько мне известно, к началу XVI века; самым ранним произведением, где оно упомянуто, кажется мне «Сокровенная философия» Корнелия Агриппы, опубликованная впервые в 1533 г. Можно ли предположить, что это суеверие, судя по всему неизвестное Античности, долгое время существовало в устной культуре Средних веков, не находя отражения в текстах, и лишь затем было запечатлено в письменных источниках? Пожалуй; можно также предположить, что однажды обнаружатся такие упоминания об этом суеверии в средневековых текстах, которые ускользнули от моего внимания . Однако мне представляется гораздо более правдоподобным, что подлинную популярность вера в могущество седьмых сыновей обрела только в Новое время; ибо, судя по всему, этой популярностью она в большой мере обязана тем печатным книжечкам, которыми торговали с лотков бродячие торговцы и которые примерно с XVI века сделали доступной для простецов старую герметическую науку и, в частности, спекуляции с числами, до того совершенно чуждые народной душе . В 1637 г. некто Уильям Гилберт из Пресгли в графстве Сомерсет, отец семи сыновей, зазывал больных к своему седьмому сыну, Ричарду, и тот лечил их «возложением рук». В те времена по причинам, которые станут нам ясны впоследствии, правительство Карла I довольно строго карало подобных целителей. Епископу Уэллса (Wells) – диоцеза, к которому принадлежал Пристли, – было поручено расследовать дело Гилберта; он узнал – а из его отчета это узнаем и мы – что юный Ричард уже приступил к исцелениям. У одного «иомена», проживавшего по соседству, племянница страдала золотухой; вспомнив книгу под названием «Тысяча примечательных известий о различных вещах», где говорится, что эту болезнь исцеляют седьмые сыновья, родные отправили девочку к Гилбертам; она стала первым пациентом юного лекаря . Между тем книга, из которой иомен почерпнул эту драгоценную информацию, нам известна; сочиненная некиим Томасом Лаптоном и опубликованная впервые в 1579 г., она выдержала довольно много изданий . Можно предположить, что не один отец семи сыновей заимствовал из нее либо прямо, либо, как Уильям Гилберт, благодаря посреднику, мысль использовать чудесный талант своего последнего отпрыска. Впрочем, сам Лаптон не может считаться непосредственным выразителем народной традиции; он тоже пользовался книжным источником, на который честно сослался, причем источником, как ни удивительно, чужестранным: он почерпнул то сведение, которое открыло юному Гилберту его призвание, из книги французского врача и астролога Антуана Мизо «Девять центурий о достопамятных происшествиях» . «Девять центурий», впервые изданные в 1567 г., затем также многократно переиздавались, особенно в Германии. Кто знает, скольким «щупалыцикам» в разных странах эта маленькая книжка подсказала прямо или косвенно, чем именно им следует заниматься? Ту же роль могли сыграть и другие книги аналогичного содержания. Книгопечатание во всем мире служило отнюдь не только развитию рациональной мысли.

От каких же недугов лечили «седьмые» (так их часто называли во Франции при Старом порядке)? Вначале, вероятно, от всех без разбору. В Германии, впрочем, седьмых сыновей и позднее продолжали считать целителями, способными справиться с любой болезнью. В других же странах, не утратив окончательно способности влиять на все болезни вообще, «седьмые» специализировались на врачевании конкретных недугов. В разных странах им приписали разные умения: в Бискайе, в Каталонии считалось, что они лечат от укусов бешеных собак; во Франции, Великобритании и Ирландии – что они умеют исцелять золотуху . Уже в самых старинных из имеющихся в нашем распоряжении текстов: сочинениях Корнелия Агриппы, Антуана Мизо или Томаса Лаптона, – седьмые сыновья (или дочери) предстают в роли целителей золотухи – той роли, которую им и до сих пор приписывают в иных деревнях по обе стороны Ла-Манша. Откуда же появилась идея, что седьмые сыновья лечат именно золотуху? Нельзя не заметить, что появилась она как раз в тех двух странах, где от той же самой болезни исцеляли короли . Конечно, изначально вера в целительные способности седьмых сыновей не имела никакого отношения к вере в королевское чудо; она родилась из совсем иных представлений и, если можно так сказать, из совсем другой магии. Однако нет никакого сомнения, что и во Франции, и в Соединенном королевстве Великобритании золотуху привыкли считать недугом, который поддается лишь необычайным мерам, «чудесной болезнью», как говорил Жан Голен, «болезнью сверхъестественной», как выразился автор одного английского памфлета XVII века .

В XVI и XVII веках во Франции и Англии вера в могущество седьмых сыновей имела множество адептов. В Англии многие из этих целителей составляли серьезную конкуренцию своим государям: некоторые больные предпочитали иметь дело с ними, а не с королями ; Карл I или его советники, ревниво защищавшие по этому поводу, как и по всем прочим, прерогативы монархов, преследовали седьмых сыновей со всей строгостью. Во Франции, где их, как правило, никто не трогал, они также завоевали огромную популярность . Завсегдатаи всех кружков и салонов были осведомлены об этих подвигах, хотя иные здравомыслящие люди, такие, как г-жа де Севинье и принцесса Пфальцская, отзывались о них с толикой иронии . Нам известны некоторые из этих целителей: студент из Монпелье, практиковавший около 1555 г. , отшельник из Иера в Провансе, которому анонимный почитатель посвятил в 1643 г. «Любопытный трактат об излечении золотухи посредством прикосновения седьмых к болящим» – один из замечательнейших памятников человеческой глупости ; сын портного из Клермона в Бовези, занимавшийся исцелениями в 1632 г., и живший в то же самое время монах из кармелитского монастыря на площади Мобер в Париже . Этот последний исцелял, заручившись полным одобрением настоятеля. Из этого явствует, что церковь официально не осудила это суеверие; кстати, мы очень скоро убедимся, что монахи из Корбени сумели даже обернуть его себе на пользу. Однако самые су ровые либо самые просвещенные представители духовенства несомненно его порицали. Известно очень сухое письмо Боссюэ к настоятельнице аббатства Фармутье, выказывавшей интерес к юноше, якобы наделенному этим даром. «Позвольте заверить вас, сударыня, – пишет прелат, – что я занимался этими седьмыми сыновьями исключительно для того, чтобы помешать им обманывать весь свет своей так называемой прерогативой, решительно ни на чем не основанной» . К такому же выводу пришли в 1679 г. Жан Батист Тьер в «Трактате о суевериях», а в 1704 г. Жак де Сент-Бев в «Разрешении многих спорных вопросов в делах веры» . Нетрудно догадаться, что мнение этих ученых богословов не оказало на простых людей, веривших в могущество седьмых сыновей, никакого влияния. Я уже отмечал, что в некоторых местах это верование сохранилось до наших дней. В середине XIX века крестьянин из деревушки Вовет в крае Бос, родившийся седьмым после непрерывной череды мальчиков, на этом основании долго и успешно промышлял врачеванием .

Итак, во Франции при Старом порядке существовали три разновидности целителей золотухи, причем все они исцеляли чудесным образом и все, по понятиям того времени, обладали равной силой: святой (святой Маркуль), короли и седьмые сыновья. В каждом из трех случаев вера в могущество этих целителей основывалась на разных психологических предпосылках: вера в святого Маркуля – на общей вере в чудесную силу святых и действенность их заступничества; вера в королей (если не брать в расчет позднюю легенду, связанную с Корбени) – на представлении о сакральном характере королевской власти; наконец, вера в седьмых сыновей – на сугубо языческих манипуляциях с числами. Однако народное сознание сблизило и смешало воедино эти разнородные элементы: на седьмых сыновей, как и на королей, распространялся закон контаминации.

В народе почти повсеместно бытует убеждение, что лица, наделенные особенными магическими полномочиями, и, в частности, целители, с самого рождения имеют на теле отметину – знак их талантов, а подчас – их славного происхождения: таково – по свидетельству многих авторов XVI и XVII веков – «полное или неполное» колесо, которым были отмечены в Испании «родичи святой Екатерины» (колесо, служившее источником мучений святой, сделалось позже ее эмблемой) или – по словам тех же писателей – «фигура» в форме змеи, «запечатленная на теле» у «родичей апостола Павла», которые, как считалось в Италии, унаследовали от апостола язычников дар исцелять людей, укушенных ядовитыми змеями . Седьмые сыновья не составляли исключения. В Бискайе, в Каталонии считалось, что на языке или на нёбе у них можно увидеть крест. Во Франции народ верил другим, более специфическим знакам: у тех, кто умеет творить чудеса, рассказывали сведущие люди, с самого рождения где-нибудь на теле (иные уточняли: на бедре) красуется геральдическая лилия. Это суеверие возникло не раньше XVII столетия . Много ли народу в ту пору по-прежнему верило, что короли также появляются на свет с подобной отметиной? Отец Доминик де Жезю в труде «История священной французской монархии», пытаясь с доходящей до абсурда изобретательностью доказать родство как можно большего числа святых с французской королевской династией, говорит по поводу святого Леонарда из Нобла, что этот благочестивый аббат «имел на черепе главы своей начертанную природою лилию, кою видел я сам и трогал в году одна тысяча шестьсот двадцать четвертом» . Здесь, по-видимому, можно уловить искаженный отзвук старинного верования. Однако никакие другие письменные свидетельства, датирующиеся тем же периодом, мне неизвестны. По всей видимости, к тому времени верование это постепенно угасло. Вера в чудесные знаки, которыми отмечены седьмые сыновья, – одно из последних его проявлений; в самом деле, нет никакого сомнения, что под лилиями подразумевались лилии королевские; иезуит Рене де Серизье в 1633 г., реймсский священник Реньо в 1722 г. видели в этом знаке подтверждение того факта, что могущество «седьмых» объясняется «тем почтением, кое снискали наши короли на небесах» : интерпретация уже наполовину рационалистическая; мы точнее передадим народную точку зрения, если скажем, что толпа, мало заботясь о логике, установила между «седьмыми» – колдунами, прирожденными целителями золотухи, – и королями Франции таинственную связь, видимым выражением которой стал знак на теле, совпадающий с гербом Капетингов и похожий на тот знак, что, как считали многие в прошлом, а кое-кто продолжал считать и в XVII веке, отличал самих королей.

Разумеется, то было не единственное проявление этой связи. Можно предположить, что в XVII столетии седьмые сыновья, прежде чем начать свою «врачебную» деятельность, отправлялись к королю, дабы он возложил на них руки и тем самым поделился с ними частью своей силы . Даже в наши дни в некоторых деревнях считается, что седьмые сыновья обладают особенным могуществом, если родители позаботились наречь их Людовиками, и эта традиция – не что иное, как отзвук тех лет, когда Людовиками звались все короли Франции . Этот последний пример доказывает, что суеверия такого рода, будучи при своем возникновении тесно связаны с монархическими пристрастиями, порой живут дольше, чем сама монархия. Точно так же обстояло дело с геральдическими лилиями: еще в середине XIX века целитель из деревни Воветт, сумевший так блестяще воспользоваться своим происхождением, демонстрировал желающим геральдический знак, с рождения украшавший, по его словам, кончик одного из его пальцев. Особо изобретательные люди при необходимости сами наделяли себя тем, чего недодала природа. В XVI и XVII веках многие подозревали «родичей святой Екатерины» и апостола Павла в том, что они собственноручно наносят себе на тело пятна в виде колеса или змеи – предмет их величайшей гордости . Доктор Мено, посвятивший в 1854 г. весьма любопытную, хотя и довольно скептическую статью целителю из деревни Воветт, уверяет, что подобные шарлатаны, если они имели несчастье родиться без отметины, сами надрезали себе кожу таким образом, чтобы получить шрамы необходимой формы . Таково было последнее воплощение королевского «знака», отличавшего членов французской династии.

Еще теснее оказались узы, связующие седьмых сыновей со святым Маркулем. Довольно рано – по крайней мере с начала XVII века – седьмые сыновья стали вверять себя покровительству небесного целителя золотухи. Почти все они, прежде чем прикоснуться к больным, молили святого Маркуля о помощи. Больше того: в начале своей карьеры, еще не начав лечебную практику, они отправлялись в Корбени и проводили там девять дней в молитвах. Следуя всем этим обычаям, они опять-таки подражали королям Франции или, точнее, повиновались тому же чувству, которое заставляло этих государей совершать паломничества на берега Эны и которое выражалось также, как мы видели, в литургии королевского чуда; седьмые сыновья были убеждены, что для того чтобы успешно лечить больных, следует заручиться благосклонностью великого покровителя золотушных: «твои золотушные», гласит обращенная к святому Маркулю надпись на фреске в аббатстве Сен-Рикье, о которой я говорил выше. Исцелениями «седьмые» занимались по преимуществу в дни памяти этого святого; порой они даже осмеливались лечить его именем. Одним словом, сохраняя, разумеется, должное почтение, они заключали со святым Маркулем своего рода благочестивый союз .

В то время и в той среде такой союз, впрочем, казался совершенно естественным. Из исследований, посвященных народным традициям, мы знаем, что дела обстояли таким же образом и кое-где вне Франции. В Каталонии седьмые сыновья, именуемые setes (седьмые) или saludadors (целители), не занимались золотушными; как мы уже знаем, они специализировались на лечении бешенства; считалось, что они могут избавлять от роковых последствий, какими чреваты укусы диких зверей, что им ведомы тайны, сулящие безопасность и людям, и скоту; слава их была так велика, что они с большим успехом действовали в испанской Каталонии, а порой и в Руссийоне еще в прошлом веке. Между тем жители Иберийского полуострова твердо знали, какую святую надо молить об избавлении от бешенства: это святая Китерия, мало известная историкам, но имеющая, однако же, весьма многочисленных почитателей . Те же отношения, какие на почве общей способности излечивать одну и ту же болезнь установились у седьмых сыновей и святого Mapкуля, сложились на основе общего призвания между saludadors и святой Китерией. Saludadors давали своим пациентам для поцелуя крест, именуемый крестом святой Китерии; перед тем как подуть на рану и начать высасывать из нее яд (обычные их действия), они призывали святую в короткой молитве. К лечебной практике они приступали, лишь побывав в церкви, специально посвященной почитанию этой святой, – например, в аббатстве Безалу; там они молились, а затем, по предъявлении свидетельства, удостоверявшего особенности их рождения, получали от монахов крупные четки с тем самым крестом, который затем и должны были целовать больные .

Эта последняя деталь примечательна: она показывает, как отдельные личности сознательно проводили вполне определенную политику. Мысль о подобном сотрудничестве между святой и колдунами зародилась, должно быть, в умах простолюдинов или самих saludadors совершенно стихийно, однако представители духовенства, имеющие непосредственное отно шение к культу этой святой, такому сотрудничеству охотно содействовали. Сходным образом во Франции монахи из Корбени содействовали седьмым сыновьям, поощряя их стремление призывать в молитвах святого Mapкуля. Таким образом они защищали интересы своего монастыря. Ведь «седьмые», завоевавшие огромную популярность, грозили составить приории, принимавшей паломников, опасную конкуренцию. Союз же этих новоявленных целителей со святым Маркулем превратил их из потенциальных соперников святого в его пропагандистов, – особенно хорошо они исполняли эту роль, когда, как и просили их монахи, заставляли своих пациентов записываться в братство Корбени. Постепенно «седьмые» и старинный монастырь, основанный Карлом Простоватым, заключили между собой настоящий договор о сотрудничестве, о котором свидетельствуют два любопытных документа, датированные оба 1632 годом. Приором Корбени был в это время тот самый дом Удар Буржуа, который, как мы уже видели, с пером в руках отстаивал славу своего заведения от посягательств людей из Манта; дом Удар был человек деятельный и неленивый; его стараниями церковь в Корбени обрела новый – в современном вкусе – главный алтарь ; одним словом, он неустанно пекся о процветании вверенного ему монастыря. Если в Корбени появлялся седьмой сын, который мог представить выписку из метрической книги, свидетельствовавшую о том, что у его родителей в самом деле родилось подряд семь мальчиков, и он – седьмой из них, то, как только этот новоприбывший совершал необходимые молитвы, дом Удар вручал ему официальное свидетельство о том, что он может исцелять золотуху. Копия свидетельства оставалась в архивах приории, благодаря чему до нас дошли два документа такого рода: один выдан Эли Луве, сыну портного из Клермона , другой – Антуану Байе, монаху из кармелитского монастыря на площади Мобер в Париже. Простодушный стиль их не лишен колоритности; причудливый синтаксис вполне достоин великого века. Вот выдержки из второго свидетельства: «Мы, дом Удар Буржуа, приор приории Святого Маркуля в Корбени, что в Вермандуа, Ланского диоцеза... осмотрев, прочитав и изучив со всем тщанием бумаги и свидетельства о рождении преподобного отца Антуана Байе, священника ордена Божьей Матери на Горе Кармель и монаха в большом Кармелитском монастыре на площади Мобер в Париже, явствует из коих, что рожден он седьмым подряд сыном, дочерей же за все то время у родителей его не бывало..... и ввиду того, что оный брат Антуан Байе есть седьмой сын мужеского пола, седьмой же сын может возлагать руку свою на бедных страждущих, пораженных золотухой, как верует набожный народ и мы также, а в истине оного верования каждодневно мы убеждаемся ... итак, после того как посетил сей монах дважды с перерывом королевскую церковь святого Маркуля в Корбени, где покоятся реликвии и святые мощи сего великого святого, коего молят особливо об избавлении от золотухи, и после того, как во время второго пребывания своего в Корбени монах сей сотворял девять дней подряд молитвы, наравне с больными, и соблюдал в точности и самым наилучшим образом все, что исполнять предписывается в оные девять дней, а также записал имя свое в члены королевского братства, а притом, прежде чем начать возложение рук, предъявил нам, помимо бумаг и свидетельств, дозволение отлучиться из монастыря, должным образом подписанное и печатью скрепленное, дата же на нем выставлена XV сентября года 1632, а равно и свидетельство, данное докторами, бакалаврами и бывшими отцами из монастыря его, в том, что жил он среди них, наблюдая всегда поведение примерное, как и подобает хорошему монаху... по сей причине дозволили мы ему и дозволяем, сколько сие есть в нашей власти, возлагать руки милосердным образом на боль ных золотухой в известные дни, разумеем: в день и праздник святого Маркуля, приходится каковой на первый день мая, а равно в седьмой день июля – день памяти сего святого, и во второй день октября – день перенесения его мощей, и в Великую Пятницу, и во все постные пятницы в году (да будет угодно Господу, чтобы совершалось все сие к его славе!), больных же, на коих сей целитель таковым образом возложил руки, подобает ему отправлять к нам в помянутое выше Корбени, дабы записали они имена свои в члены королевского братства святого Маркуля, основанного в сем месте королями Франции, кои состояли в братстве этом наипервейшими собратьями , дабы они самолично или при помощи посредников совершили там девятидневные молитвы во славу Господа и славного сего святого.

В чем подписуюсь и скрепляю бумагу сию королевской печатью оного братства. Дано двадцать четвертого сентября одна тысяча шестьсот тридцать второго года».

Итак, вооруженный этой бумагой, брат Антуан возвратился в свой монастырь. Таланты его, по всей вероятности, были там оценены по заслугам; у золотушных вошло в привычку посещать площадь Мобер, и, чтобы привлечь их совсем наверняка, кармелиты после смерти Анны Австрийской, наступившей в 1666 г., предъявили подлинную реликвию святого Маркуля, полученную ими по завещанию этой государыни, для которой ее некогда изъяли из раки святого в Корбени . До нас дошел также пропагандистский листок, отпечатанный кармелитами для распространения в публике, очевидно, в то же самое время . Содержание его представляет собой поразительнейшую смесь: рядом с медицинскими предписаниями, многие из которых теснейшим образом связаны с магией , помещены тексты антифонов и молитв, обращенных к святому Маркулю, равно как и к святому Клодоальду, другому патрону монастыря; рядом с почтительным упоминанием о королевском чуде напечатан совершенно недвусмысленный совет золотушным – им рекомендуется обращаться за помощью к «седьмому ребенку мужеского пола, родившемуся следом за шестью другими детьми того же пола». Антуан Байе по имени не назван, но нет никаких сомнений, что под этим надежным целителем подразумевается именно он. Вверху листка – маленькая гравюра, изображающая святого Маркуля.

Традиция, ревностно поддерживавшаяся целителями, которым покровительствовала приория Корбени, продолжала существовать и в XIX веке. «Седьмой» из деревни Воветт исцелял своих пациентов перед маленькой статуей святого Маркуля, предварительно вместе с больным совершив перед ней короткую молитву. Эта церемония, так же как и само лечение, состоявшее в том, что целитель просто прикасался к больному и осенял его крестным знамением (жест, очень похожий на тот, который в старину делали короли, и, возможно – если это не совпадение, – родившийся из подражания им), повторялись ежедневно в течение девяти дней. По истечении этого срока пациент удалялся, непременно унося с собой рецепт, в котором ему предписывались некая – весьма странная – диета и особенно почтительное отношение к святому Маркулю в дни его памяти; уносил пациент также и книжечку, содержавшую службу этому святому, и образок, под которым была напечатана обращенная к нему молитва. Вообще к этому времени теснейшая связь между седьмыми сыновьями и старинным чудотворцем из Нанта и Корбени сделалась настолько очевид ной для всех, что начала напрямую выражаться даже в языке. Нередко предусмотрительные родители и крестные давали будущим целителям золотухи имена, отвечавшие их призванию и сулившие им заступничество могущественных покровителей: седьмых сыновей нарекали, как мы уже видели, Людовиками или, еще чаще, Mapкулями . Это последнее слово из имени собственного превратилось постепенно в нечто вроде имени нарицательного. В XIX столетии, а быть может, и раньше, почти во всех французских провинциях мальчика, ухитрившегося появиться на свет после шести братьев, обычно звали «марку» .

Исследуя культ святого Маркуля и веру в могущество седьмых сыновей, мы добрались до наших дней. Теперь нам предстоит вернуться назад и проследить за тем, как начиная с эпохи Возрождения и Реформации складывалась судьба королевского чуда, одним из творцов которого считался теперь повсеместно – хотя в подробности на сей счет никто не вдавался – святой Маркуль.

См ., в частности : Roscher W. H. Die Sieben- und Neunzahl im Kultus und Mythus der Griechen // Abh. der phil.-histor. Klasse der kgl. sachsischen Gesellsch. der Wissensch. 1904. В . XXIV, 1. Ср . также : Bungi P. Bergomaris, Numerorum mysteria. In-4 0 . Paris, 1916. P. 282 sq.; Adrian F. v. Die Siebenzahl im Geistesleben der Volker // Mitteil. der anthropol. Gesellschaft in Wien. 1901.B.XXXI.

Henderson W. Notes on the Folk-Lore of the Northern Counties of England . 2 е ed. (Publications of the Folk-Lore Society. II). London , 1879. P. 306 (со ссылкой на сообщение профессора Марокко). По мнению Ф. фон Адриана (Adrian F. -и. Die Siebenzahl. P. 252), порой седьмых сыновей или дочерей считают демонами; сходным образом, по некоторым поверьям, демоны появляются из седьмого яйца черной курицы или из яиц курицы, которой больше семи лет.

Revue des traditions populaires. 1894. Т. IX. P. 112. № 17 (речь идет о Ментоне). Народная точка зрения, объясняющая, отчего седьмым сыновьям порой приписывают благодетельную силу, а порой – зловещую, выразилась во фразе одной английской крестьянки: «The seventh son'll always be different tille the others» (Седьмой сын всегда не такой, как другие. – англ.) ( цит . по : Вите Ch. S. Shropshire Folk-Lore. London . 1885. P.187).

Laisnel de la Salle. Croyances et legendes du centre de la France . 1875. Т . II. P. 5.

Ttffaud. Lexercice illegal de la medecine dans Ie Bas-Poitou (these medecine Paris ). 1899. P. 31.

Германия : Liebrecht F. Zur Volkskunde. Heilbronn, 1879. P. 346 ( с библиографией ).

Бискайя : Braga Т . О Povo Portuguez. In-12. Lisbonne, 1885. Т . II. Р . 104.

Каталония : Sirven J. Les Saludadors (1830) // Soc. agricole, scientifique et litteraire des Pyrenees-Orientales. 1864. Т. XIV. P. 11 б – 118 (Каталония и Руссийон).

Франция: Ниже, в тексте и примечаниях будет приведено немалое число старых и новых примеров, свидетельствующих о бытовании этого суеверия во Франции. Здесь я сошлюсь лишь на те работы, к которым у меня не будет случая вернуться в дальнейшем: Vairus (Vairo) L. De fascin libri tres. Paris. Pet. in-4°. 1583. Lib. I. C. XI. P. 48 (автор, итальянец, представляет это суеверие как распространенное «в Галлии и Бургундии»; я цитирую его по французскому изданию – единственному, с которым я смог познакомиться; кстати, книга эта была переведена на французский под названием: «Три книги о волшебстве», 1583, и могла таким образом способствовать распространению верования, о котором идет речь, в нашей стране); Platter Th. (Souvenirs, 1604 – 1605). Trad. L. Sieber // Мё moires Soc. histoire. Paris , 1898. Т . XXIII. P. 224; Bungi P. ... numerorum mysteria. 1618. P. 302 ( о седьмом сыне и седьмой дочери ); De I'Ancre. Lincredulite et mescreance du sortilege... 1622. P. 157; Laisnel de la Salle. Croyances et legendes du centre de la France . 1875. Т . II. P. 5;Jaubert. Glossaire du centre de la France. 1864 ( статья «Marcou»); Benott M. A. Proces-verbaux soc. archeol. Eure-et-Loire. 1876. Т . V. P. 55 ( о крае Бос ); Tiffaud. Lexercice illegal de la medecine dans Ie Bas-Poitou. P. 19, 31, 34, п . 2; Bosquet A. La Normandie romanesque et merveilleuse. Rouen , 1845. P. 306 ( о седьмой дочери ); Sebillot P. Coutumes populaires de la Haute- Bretagne (Les litteratures populaires de toutes les nations. XXII). P. 13; Martelliere. Glossaire du Vendomois. Orleans etVendome, 1893 ( статья «Marcou»).

Нидерланды : Delrio M. Disquisitionum magicarum. I. Cap. III. Qu. IV. Ed. 1606. Т. I. P. 57 (Flandre); Monseur Eug. Le Folklore wallon. In-12. Bruxelles <1892). P. 30. § 617 (о Валлонии).

Англия: В этом случае я поступаю так же, как и с Францией. Некоторые из указанных ниже работ касаются и Шотландии: Diary of Walter Yonge Esqu. Ed. G. Roberts (Camden Society, 41). London, 1848 (дневник относится к 1607 г .). Р. 13; Crooke. Body of man (изд. 1615; я знаю об этом источнике только из кн.: Murray E. A new English Dictionary, статья «King's Evil»); Bird J. Ostenta Carolina. 1661. P. 77; Xeips^oxn. 1665. P. 2; Thiselton- Dyer. Old English social life as told by the parish registers. In-12. London , 1898. P. 77; Black W. G. Folk-medecine. London , 1883. P. 122, 137; Benderson W. Notes on the Folk-Lore of the Northern Counties. 2 е ed. P. 304, 306; Barnes H. Transactions of the Cumberland and Westmoreland Antiquarian and Archaeological Society. 1895. Т . XIII. P. 362; Brand}. Popular Antiquities of Great Britain . In-4 0 . London , 1885. P. 233; Burne Ch. S. Shropshire Folk-Lore. London . 1885. P. 186 – 188 ( о седьмом сыне и седьмой дочери ); Notes and Queries 5th series. 1879. Т. XII. P. 466 (о седьмой дочери); The Folk-Lore. 1895. Р. 205; 1896. Р. 295 (о седьмой дочери); из этого последнего примера видно, что в Сомерсете возложение рук производится по следующей схеме: семь дней подряд по утрам, затем семидневный перерыв и снова семь «сеансов» по утрам; в том же графстве еще большую власть приписывают седьмой дочери седьмой дочери: очевидно, что важнее всего здесь сакральная цифра.

Шотландия : Kirk R. Secret Commonwealth. In-4 0 . Edimbourg, 1815. P. 39 ( книга написана в 1691 г .); Dalyell J. G. The darker superstitions of Scotland . Edimbourg, 1834. P. 70; Notes and Queries. 6th series. 1882. Т . VI. P. 306; The Folk-Lore.1903.P.371, n.1;372 – 373; 1900. P.448.

Ирландия : Dublin University Magazine. 1879. Т . IV. P. 218; The FolkLore. 1908. P. 316. В графстве Донегол, как и в Сомерсете, все строится на цифре семь: седьмой сын должен возлагать руки на больного семь дней подряд, по утрам (The Folk-Lore. 1897. Р. 15); в том же графстве акушерка, принимая седьмого сына, вкладывает ему в руку какую-нибудь вещь по своему выбору; впоследствии предметами, сделанными из того же материала, он должен будет растирать больных, которые попросят его об исцелении: Ibid. 1912. Р . 473.

Ливан : Sessions F. Syrian Folklore. Notes gathered on Mount Lebanon // The Folk-Lore. 1898. Т . IX. P. 19.

Ливан : Sessions F. Syrian Folklore. Notes gathered on Mount Lebanon // The Folk-Lore. 1898. Т . IX. P. 19.

De occulta philosophia. II. C. III. Gr. in-8°. S. 1. n. d. <1533). P. CVIII. Корнелий Агриппа говорит также и о седьмой дочери.

В своем переводе «Града Божьего», на который я уже неоднократно ссылался, Рауль де Прель, рассуждая в экспозиции 31-го параграфа книги XI о могуществе числа семь, не упоминает о чудесных способностях седьмого сына; однако само по себе это молчание еще ничего не значит: Рауль мог намеренно воздержаться от упоминания народного суеверия.

Разумеется, манипуляциями с сакральными числами и, в частности, с числом семь постоянно занимались в Средние века ученые, особенно богословы; вспомним хотя бы семь таинств – пример самый знаменитый, но далеко не единственный (см.: Havck-Henog. Realencyclopadie der prot. Theologie; статья «Siebenzahl»), но меня в данном случае интересуют только народные суеверия.

Документы процесса, кратко изложенные в: Calendar of State Papers, Domestic, Charles I (30 сентября и 18 ноября 1637 гг.), частично опубликованы в: Green. On the cure by touch. P. 8 Iff. Следует добавить, что лишь только ребенок родился, его бабушка с отцовской стороны предсказала, что он будет творить чудеса. Однако исцелениями он занялся лишь после того, как иомен Генри Пойнтинж, прочтя книгу Лаптона, направил к нему свою племянницу.

(Lupton Th.) A thousand notable things of sundry sortes. Petit in-4°. London , <1579). II.? 2. P. 25; ср .: Dictionary of National Biography, статья «Lupton».

Mizaldi A. Memorabilium, utilium aac iucundorum Centuriae novem. Pet. in-8°. 1567. Cent. III. C. 66. P. 39 v°

Ж.-Б. Тьер (см. примеч. 613) полагал, что они лечат также от «перемежающейся лихорадки, повторяющейся каждые три или четыре дня». В Шотландии им приписывается способность лечить, кроме золотухи, многие другие болезни (Folk-Lore. 1903. Р. 372). В Русийоне – краю, где смешиваются испанское и французское влияния, – считается, что они излечивают от бешенства, как в Каталонии, и от золотухи, как во Франции: Soc. agricole des Pyrenees-Orientales. 1864. Т. XIV. Р. 118. Тьер утверждал также (4 е ed. P. 443), что седьмые дочери умеют врачевать «шпоры».

Применительно к Шотландии в пору ее независимости мы подобными сведениями не располагаем.

См. ниже, с. 510 и 648.

Любопытный пример такого рода мы находим в письме, пересказанном в: Calendar of State Papers, Domestic, Charles I (10 июня, 20 и 22 октября 1632 г .).

Об отношении монархов обеих стран к седьмым сыновьям см. ниже, с.507 – 508.

См.: письмо г-жи де Севинье графу де Гонто от 18 мая 1680 г . (здесь, кстати, речь идет о седьмой дочери); Briefe der Prinzessin Elizabeth Charlotte von Orleans... Ed. W. Menzel (Biblioth. des literarischen Vereins in Stuttgart. VI). 1843. S. 407; см . также ниже , с . 505.

Врач из Базеля Феликс Платтер, учившийся в Монпелье в 1552 – 1557 гг., знал этого человека, уроженца Пуату; см.: Platter F . Praxeos ... tomus terdus : de Vitiis . I. C. III. Bale, 1656. In-4 0 ; любопытно, что этот фрагмент, насколько мне известно, отсутствует в предыдущих изданиях этой книги; Платтер не упомянул этого факта в своих воспоминаниях, о которых см.: Lanson G. Hommes et Livres. In-12. Paris , 1895.

Traite curieux de la guerison des ecrouelles par rattouchement des septennaires. Par L. C. D. G. Pet. in-4°. Aix, 1643; автор полагает, что седьмые сыновья обладают целительным даром только во Франции, причем лишь в том случае, если они французы по меньшей мере в четвертом поколении, «не прелюбодействуют, принадлежат к числу добрых католиков и не повинны ни в одном убийстве».

См. ниже, с. 426.

Correspondance. Ed. Ch. Urbain et E. Levesque. T. VII. P. 47. № 1197 (27 марта 1695 г .). На это любопытное письмо мне любезно указал г-н аббат Дюин.

Thiers. 4 е ed. Р . 442; Sainte-Beuve. Ill , clxxg cas. P. 589 et suiv. Позицию Тьера и Жака де Сент-Бева целесообразно сопоставить с теми суевериями, в атмосфере которых происходило паломничество к святому Губерту: Gaidoz. La rage et Saint Hubert. P. 82 et suiv.

Menault, d-r. Du marcoul; De la guerison des humeurs froides // Gazette des hopitaux. 1854. P. 497; краткое изложение см. в: Moniteur universel. 23 ctobre 1854.

Vairus. L. De fascino libri ties. L. II. C. XI. Ed. de 1583. P. 141; Raynaud Т ., S.J. De Stigmatismo sacro et prophano. Secdo II. C. IV // Opera. Folio. Lyon , 1665. Т . XIII. P. 159 – 160; ThiersJ. В. Traite des superstitions. 4e ed. P. 438 – 439 (выражения в кавычках заимствованы из этого сочинения).

Бискайя и Каталония: Braga Т. О Povo Portuguez. Т. II. Р. 104 («una cruz sobre a lingua» (крест на языке. – исп.)); SirvenJ. Soc. agricole Pyrenees Orientales. 1864. Т. XIV. P. 116: «Простолюдины... утверждают, будто седьмые сыновья отмечены крестом или лилией на нёбе»; здесь – что типично для Руссийона – смешиваются разные влияния: крест связан с испанской традицией, лилия – с французской; см. выше, примеч. 603. Самое старинное французское свидетельство находим, по-видимому, в изд.: Ravlin. Panegyre... des fleurs de lys. 1625. P. 178.

Monarchic sainte et historique de France. Fol. 1670. Т. I. P. 181. Э. Молинье (Molinier E. Les politiques chresdennes. 1621. Livre III. Chap. III. P. 310) пишет по поводу королевских или дворянских родов, предназначенных Господом для владычествования: «Утверждаю я, что те, кто из сих родов происходит, отмечены еще во чреве матери не огненной шпагой на бедре, как древние римляне, но наследственным авторитетом, коий запечатлен в самом их имени» (ср.: Lacour-Gayet. Educadon polidque. P. 353). В данном случае перед нами не что иное, как литературная реминисценция. Ж . Барбье (Barbier J. Les Miraculeux Effets de la sacree main des Roys de France. 1618. P. 38) упоминает о копье – наследственном знаке «фиванских спартов» – и о якоре Селевкидов (ср. выше, с. 365); при этом он, кажется, даже не подозревает, что и во Франции некогда имелся королевский знак.

De Ceriuers. Les heureux commencemens. P. 194; (Regnavit). Dissertadon historique. P. 8.

Во всяком случае, это вытекает из письма Боссюэ, упомянутого выше, в примеч. 612; там говорится: «Король более не возлагает руки на людей этого сорта (седьмых сыновей), за исключением разве тех случаев, когда они, как все прочие, страдают золотухой». «Более не возлагает»: значит, прежде короли имели обыкновение возлагать руки на седьмых сыновей, даже если те не страдали золотухой; досадно, что ни один текст, насколько мне известно, не позволяет глубже проникнуть в содержание этой весьма загадочной фразы.

Monseur Е . Le folklore wallon. P. 30. § 617: «Носить имя Людовика и быть седьмым сыном в семье – два немаловажных свойства, предрасполагающих к получению дара исцелять больных». Я полагаю, что обоими этими «предрасполагающими свойствами» чаще всего отличались одни и те же лица.

Vairvs. Loc. cit.; Raynaud. Loc. cit. Idem. Naturalis Theologia. Dist. IV. № 317 // Opera. T. V. P. 199; Thiers. Loc. cit

См. выше, примеч. 614. Колдун из деревни Воветт раздавал своим пациентам образок (по всей вероятности, святого Маркуля), на котором сверху было написано: «Король руки на тебя возлагает, пусть же Господь от недуга тебя исцелит!» (Ibid. P. 499); именно эти слова уже в Новое время произносили короли, возлагая руки на больных. Вот другая форма позднейшего (слегка искаженного) бытования подобных верований: в нормандском Бокаже, «если в семье родилось семь дочерей, то седьмая имеет где-нибудь на теле лилию и трогает вздутые животы», то есть лечит детей, страдающих кишечными заболеваниями» (Revue des traditions populaires. 1894. Т . IX. Р . 555. № 4).

Du Laurens. De mirabili. P. 20; Favyn. Histoire de Navarre. P. 1059; De I'Ancre. Eincredulite et mescreance du sortilege. P. 161; Raulin. Panegyre. P. 178.

АА . SS. maii. V. Р . 171 sq. Ср .: Broc de Senanges. Les saints patrons des corporations. T. I. P. 391.

Sirven J. II Soc. agricole des Pyrenees Orientales. 1864. T. XIV. P. 116 – 118. Словом saludadors в этих краях обозначали всех колдунов-целителей; Ж.-Б. Тьер применяет его к «родичам святой Екатерины», которые не были седьмыми сыновьями (см. примеч. 615).

Документы, касающиеся его возведения – с рисунками, – находятся в Реймсском архиве (liasse 223). Ср .: Barthelemy. Notice historique sur Ie prieure. P. 235 ( с гравюрой ). О доме У . Буржуа см . в : Biblioth. de la ville de Reims . Ms. 348. Fol. 14.

Liasse 223 (renseignements). № 7 (1632). Выписанное ему свидетельство почти во всем схоже с тем, какое получил Антуан Байе. Некоторые различия будут указаны ниже.

Свидетельство, выданное Эли Луве, уточняет, что седьмой сын лечит «молитвами и добродетелями славного святого Маркуля, покровителя французской Короны».

«Милосердным образом и без платы», – уточняет свидетельство, выданное Э. Луве. «Седьмой» из деревни Воветт также не брал платы деньгами; однако он принимал обильные вознаграждения натурой, по всей видимости, следуя в этом давней традиции.

В свидетельстве, выданном Э. Луве, к дням, благоприятным для лечения, отнесены только «все постные пятницы в году и Великая Пятница».

Об этом свойстве, приписывавшемся королям Франции – вероятно, потому что их путали с «галантерейными» королями, – см. выше, примеч.560.

Изъятие позвонка святого Маркуля для Анны Австрийской 17 апреля 1643 г .: Liasse 223. № 10 (два документа). Дар кармелитскому монастырю на площади Мобер: заметка в начале тома, содержащего свидетельства об исцелении: Liasse 223 (renseignements).

Bibl. Nat. Estampes Re 13. Fol. 161; ср .: Cahier. Caracterisdques des saints dans 1'art populaire. In-4". 1867. Т. I. P. 264, n. 3; Gaston J. Les images des confreries parisiennes avant la Revolution (Soc. d'iconographie parisienne. II. 1909). №34.

Таково запрещение «есть головы любых животных... а равно и любых рыб». Золотуха считалась заболеванием головы. Напрашивается вывод о связи этого предписания с практикой симпатической магии. Тот же запрет и по сей день предписывается в брошюре, которую продают паломникам, являющимся в Динанскую богадельню на поклонение святому Маркулю. См.: ChalonJ. Fetiches, idoles etamulettes. T. I. P. 148.

Бенуа (Benott M. A. Proces-verbaux soc. archeolog. Eure-et-Loir. 1876. Т. V. Р. 55) – единственный, кто указывает на обычай давать седьмым сыновьям имя Маркуль, однако употребление применительно к ним слова «marcou» как имени нарицательного зафиксировано во многих работах (см., напр., примеч. 636); на мой взгляд, естественно предположить, что имя нарицательное образовалось из имени, данного при крещении.

См. среди прочих сочинения Ленеля де ла Саля, Жобера, Тиффо и Мартельера, ссылки на которые даны в примеч. 591, и статью доктора Мено (см. примеч. 614). Нет никаких оснований считать единственно правильной ту этимологию слова «марку», которая дана в изд.: Liebrecht. Zur Volkskunde. P. 347. В некоторых романских диалектах или говорах – в частности, в Валлонии – слово «марку» имеет совсем другой смысл: оно обозначает не целителей, а котов (matou); значение это, судя по всему, появилось очень давно; см.: Estienne H. Apologie pour Herodote. Ed. Leduchat. La Haye , 1735. T. III. P. 250, n. 1; Menage. Dictionnaire etymologique. Ed. Leduchat. 1750 ( статья «Marcou»; приводится рондо Жана Маро ); Sainean L. La creation metaphorique en francais... Le chat // Beihefte zur Zeitschr. fur romanische Philologie. 1905. В . I. Passim; ChalonJ. Fetiches, idoles et amulettes. T. II. P. 157. Следует ли предположить наличие связи между святым Маркулем, седьмыми сыновьями и котами? Ледюша полагал, что такая связь существует: «Впрочем, "марку" обозначает также кота, животное, чья шерсть считается одним из источников золотухи. Таким образом, один "марку" излечивает болезнь, переносчиком которой является другой» (примечание в: Estienne H. Loc. cit.). Итак, нам предлагают согласиться с тем, что слово, ставшее именем нарицательным, обозначающим целителей золотухи, затем стало обозначать также и животное, слывущее источником этой болезни. Толкование это весьма остроумно, однако принять его невозможно. Ни в каком другом источнике я не встречал указаний на то, что коты являются переносчиками золотухи; поневоле возникает подозрение, что Ледюша сам приписал им это свой ство, чтобы затем построить на нем свое толкование. Гораздо более вероятна гипотеза Сенеана, который считает обозначение котов словом «марку» своего рода ономатопеей, плодом подражания кошачьему мурлыканью. Что же до утверждения, что седьмые сыновья заимствовали свое название от котов (к этой версии, кажется, склоняется Сенеан – см.: Samean L. Loc. cit. P. 79), то все сказанное выше избавляет нас от необходимости ее оспаривать.