Браво Б., Випшицкая-Браво Е. Судьбы античной литературы

Из богатого и разнообразнейшего литературного творчества древних греков и римлян до нашего времени дошло очень немногое, всего лишь осколки целого. В этом нет ничего удивительного, ибо это одна из древнейших литератур мира. Скорее может навести на размышления тот факт, что сохранилось то, что сохранилось, несмотря на давность времени и не всегда благоприятные условия.

В этой статье мы попробуем выяснить, почему определенные произведения (а с ними достижения целых литературных эпох) исчезли безвозвратно, в то время как другие сохранились в течение веков вплоть до времен Ренессанса, когда тяга ко всему античному совместно с изобретением книгопечатания обеспечили им устойчиво безопасное существование.

Судьбы каждой литературы создают ее читатели, особенно это касается древней литературы, которая – будучи переписываемой от руки – имела хождение в небольшом количестве экземпляров. Поэтому, если мы хотим узнать произведения античной письменной культуры, мы должны, прежде всего, заняться их читателями.

Для древнейшего периода, правда, следовало бы отказаться от слова "читатель", заместив его более общим словом "потребитель". Читатель не появился одновременно с литературным произведением, закрепленным в письменной форме. Изначально записанный текст служил лишь тем, кто профессионально декламировал или пел литературные творения, а следовательно, немногочисленному закрытому кругу. Лишь в течение V в. до н.э. ситуация изменилась. Хотя в дальнейшем слушание литературных произведений (в ходе религиозных празднеств, дружеских встреч, публичных декламаций, театральных представлений) и оставалось для многих важной формой контакта с литературой, увеличилось также число тех, кто читал сам. Авторы стали творить, прежде всего, для читателя. Развилось книготорговое ремесло. Эти книготорговцы работали на элиту, о которой нужно сказать несколько слов. Невзирая на всяческие – часто весьма существенные – изменения, которые мы наблюдаем на протяжении долгих веков (вплоть до III-IV вв. н.э.), основные черты этой группы, сформировавшейся на границе V и IV вв. до н.э., остаются неизменными. Элиту древних обществ образовывали состоятельные (хотя и не обязательно очень состоятельные) жители городов, отправляющие в них власть. Урбанизационные процессы, столь интенсивные в эпоху эллинизма и при римских императорах, привели к разрастанию этой группы и рассеянию ее по всему Средиземноморью. Наиболее честолюбивые представители названной элиты стремились к получению должностей на службе у эллинистических владык или позднее к высшим постам в римской администрации; большинство проводили свою жизнь в родном городе, к которому были сильно привязаны. Специфической чертой античной элиты было ее огромное культурное единство. Греки, жившие в Египте, Месопотамии или в самой Греции, читали одни и те же литературные произведения, восхищались искусством того же стиля. Позднее развивающаяся, но принципиально аналогичная латинская культура выказала подобную же монолитность. Хотя в отдельных городах члены элиты и составляли небольшой процент жителей, в масштабах всего средиземноморского мира они были многочисленной стабильной группой, сознающей свое значение, гордой своей культурой. После освоения начатков чтения, письма и счета, которым училось большинство городских жителей, дальнейшее образование предназначалось для молодых людей, принадлежащих к этим сферам. А в процессе воспитания первоочередная роль отводилась литературе.

Многие в древности пробовали себя в качестве писателей. Специфический тип культуры древних элит благоприятствовал рождению творческих амбиций, а снятие нескольких или нескольких десятков копий не было ни столь трудным, ни столь дорогим, как издание книги сегодня, на современном высоком уровне развития полиграфии. Однако подавляющее большинство этих плодов писательского труда оставалось неизвестно широкой публике, а память о них исчезала вместе с автором и его близкими, в лучшем же случае – по истечении нескольких или нескольких десятков лет. В истории современной литературы мы знаем такие краткие, хотя и полные триумфы. Лишь небольшому числу произведений удалось, благодаря своей форме и содержанию, обеспечить себе читателей среди ряда последующих поколений. А, как правило, лишь такие произведения могли дожить до наших дней.

Вкусы читателей формировались различными (поддающимися исследованию) факторами. На первое место здесь нужно поставить школу. В античной школе обычно не читали современных авторов, изучали зато утвержденный, одинаковый в разных местах набор древних трудов, считавшихся классическими. Этот набор, раз установленный, изменялся лишь незначительно. В греческом мире его формирование приходится на IV в. до н.э., в латинском – на I в. н.э. В Греции первое место было отдано Гомеру, за ним следовал Гесиод, несколько лириков, избранные трагедии трех великих трагиков (Эсхил, Софокл, Еврипид), из прозы – Фукидид и Ксенофонт. В латинском мире читали Вергилия (особенно его Энеиду, заменявшую латинянам Илиаду и Одиссею), Горация, Овидия, Стация, Теренция, Саллюстия, Цицерона, Ливия, быстро отодвинутого на второй план его эпитоматорами (т.е. авторами, составляющими сокращенные версии его объемного труда). Произведения, написанные уже после формирования этого канона чтения, включались в него только в исключительных случаях. Победа христианства в IV в. н.э. не многое в этой традиции изменила. Христианские интеллектуалы держались мнения, что традиционное школьное чтение незаменимо в процессе формирования общей культуры. Обучение риторике, столь важное для древних политиков, требовало обращения к творчеству великих мастеров прошлого: аттических ораторов IV в. до н.э. (Лисий, Эсхин, Гиперид, Антифон, Демосфен, Исократ, Динарх, Исей), а для тех, кто говорил по-латыни, – к Цицерону. Философские школы тоже накладывали на своих адептов обязанность ознакомления с определенным корпусом трудов. Тут, однако, присутствовала большая неопределенность. Читался не классический набор текстов (как это делается на современных университетских семинарах), а только те тексты, которые лежали в основании доктрины главы школы.

К счастью для нас, в древности читали много и без школьного принуждения. Читали для удовольствия и из любопытства, порой в связи с потребностями, вытекающими из исполняемых функций. Античный мир имел обширную специальную литературу: медицинскую, сельскохозяйственную, юридическую, риторическую и т.д.

Посреди разнообразных факторов, определявших читательские интересы, мы должны выделить еще один, охватывающий своим влиянием греческую прозу. Мы имеем в виду литературное направление, называемое "аттицизмом", порожденное существенной переменой вкусов на рубеже I в. до н.э. и I в. н.э. Основывалось оно на отрицании прозы, созданной в недалеком прошлом, и возврате к прозе V и IV вв. до н.э. Греческие писатели периода Империи отринули язык, используемый в прозе с конца IV в. до н.э., и старались творить на языке, наследовавшем аттическому диалекту, который был известен из литературы V-IV вв. до н.э. Поэтому в то же самое время перестают читать эллинистическую прозу. Из нее также до нас дошло не многое. И наоборот, древнейшей прозе пошла на пользу эта смена вкусов. Аттицизм продлил, например, популярность Ксенофонта и аттических ораторов IV в. до н.э. Выиграл от этого и Аристофан, комедии которого были признаны великим и богатым собранием редких и исконно аттических слов.

Начиная с I в. н.э. в латинской культуре мы наблюдаем явление, аналогичное аттицизму. Основывалось оно на возврате интереса к старой латинской литературе (т.е. той, которая была создана до эпохи Цицерона). Читали ее охотней, чем до этого, в поиске архаичных слов и оборотов, не используемых языком данной эпохи. Течение это сыграло, однако, меньшую роль, чем аттицизм. Ранняя литература Рима не была столь богата, как литература классической Греции, она не могла также претендовать на роль основного источника литературных мотивов и вдохновения. Творчество II-III вв. было так тесно связано со временами Цицерона и Вергилия, что мода на архаику оказалась поверхностной и не смогла дать ей продолжения.

Существенную роль в сохранении литературного наследия античности сыграли библиотеки. Частные книжные собрания так же стары, как и сами книги, однако государственные собрания были созданы значительно позже, только в эпоху эллинизма. Старейшее и наиболее ценное было собрано правителями династии Птолемеев в Александрии в первой половине III в. до н.э. Эта гигантская библиотека имела особые заслуги перед греческой историей и литературой. В ее стенах родилась новая научная дисциплина, задачей которой стало восстановление подлинных текстов классических авторов (при ручном переписывании допускалось множество ошибок, искажавших авторский текст). Число библиотек в течение первых двух веков нашей эры значительно возросло, каждый город старался создать собрание, доступное широкой общественности. Библиотеки те не могли сравниться с александрийской ни с одной точки зрения, но их было очень много, и они покрывали густой сетью всю Римскую империю. Они также давали доступ к культуре людям, жизнь которых проходила в небольших поселениях.

Изменения, принципиальные для судеб литературного наследия древности, произошли на закате античности. Кризис городов (особенно тех маленьких и средних, определяющих лицо древности) повлек за собой исчезновение той общественной группы, которая 800 с лишним лет поставляла как авторов, так и читателей. Новая ситуация роковым образом отразилась на количестве и качестве библиотечных собраний. Процесс этот в некоторых регионах (например, в Галлии) начался еще в III в., в других – в IV в. или еще позднее. Его окончание приходится также на разные периоды; обыкновенно оно растягивалось на некоторое время. Хотя античная культура и была обречена на скорую гибель, однако IV в. был периодом чрезвычайно интенсивного литературного творчества. Христианская литература переживала в это время свой золотой век; языческая литература, представленная, правда, небольшим числом писателей, могла также похвалиться шедеврами.

В то самое время, когда рушились основы древней культуры, произошло также существенное изменение внешнего облика книги. На протяжении всей античности литературные произведения записывались на папирусных свитках. Такой свиток, шириной около двадцати сантиметров и длиной в несколько метров, имел текст только на одной, внутренней стороне. Во время чтения приходилось держать его в обеих руках, правой разворачивая, а левой сворачивая уже прочитанную часть свитка. Стоимость изготовления одного экземпляра такой книги была высока, однако не настолько, чтобы люди среднего достатка не могли бы себе этого позволить. Впрочем, свиток был весьма недолговечен. Папирус был чувствителен к влаге, а в виде свитка плохо переносил сгибание. Даже при самом бережном отношении со стороны читателей невозможно было с уверенностью утверждать, что он в состоянии просуществовать два века. На закате античности свиток был вытеснен новым видом книги, называемым "кодексом". Эта книга уже в основном идентична нашей современной. Ее изготавливали из папирусных или пергаментных листов, сложенных вдвое и сшитых в месте сгиба. Текст записывался на обеих сторонах листа, листы же сохранялись в твердых обложках. Кодекс был известен значительно раньше: начиная с I в. н.э. им пользовались торговцы для произведения подсчетов и заметок. Еще чаще его использовали издатели специальной литературы, первые христиане хранили таким образом Священное Писание. Значительно труднее он приживался в художественной литературе, для которой папирусный свиток долго оставался формой, освященной традицией. Только лишь в IV в. решительно победил кодекс, дорогостоящий и долговечный. Его успех был результатом значительных изменений, происшедших в читательской среде. Новая элита была менее многочисленна, чем элита античных городов, но зато она обладала значительно большими материальными богатствами, что позволяло ей приобретать весьма дорогие предметы и вести чрезвычайно пышный образ жизни. Церковь, один из главных потребителей книг, тоже распоряжалась значительными финансовыми средствами. Великие мира сего, как и Церковь, предпочитали эффектный пергаментный кодекс менее красивому и менее стойкому папирусному свитку. Потребность в приобретении этих книг и обладании ими вытекала из потребности в манифестации собственного богатства, из демонстративности, которой был отмечен тип государственного устройства, из принципиального подчеркивания внешнего. Долговечность кодекса имела для них также идеологический смысл, удовлетворяла желание неизменности и раз и навсегда установленного порядка, согласовывалась с их картиной мира, где все, в космосе так же, как и в человеческом обществе, стояло на своих постоянных местах.

Лишь часть античной литературы была переписана со свитков в кодексы. Произведения, непопулярные в период IV-V вв., погибли вместе с папирусами. Зато те, что были признаны достойными копирования, имели большие шансы уцелеть еще в течение долгих веков.

Значение этого рубежа мы можем показать на примере философской литературы. На протяжении столетий наиболее популярной философской школой была школа стоиков. В ее рамках творило множество мыслителей, которые создали значительное число трудов, изучаемых широким кругом последователей. Но в III в. стоики были отодвинуты в тень развивающимся неоплатонизмом, который апеллировал уже не только к Платону, но и к Аристотелю. В результате этой перемены до нас полностью дошло собрание сочинений Платона и в немного менее полном виде – собрание трудов Аристотеля, зато из наиболее выдающихся произведений стоиков сохранились лишь отрывки. Века популярности не уберегли их от гибели. В эту переломную эпоху число читаемых произведений древней литературы значительно сократилось. Пострадали и авторы, включенные в школьный канон чтения. Часть текстов оказалась слишком трудна, требовала большой подготовки. Некоторые авторы сохранили свое место, правда, за счет сокращения их произведений. Именно тогда было так жестко ограничено число поэм Каллимаха или творений греческих лириков, тогда пропали некоторые трагедии столь известных авторов, как Софокл. Не было ни времени, ни охоты читать так же много, как в предшествующие эпохи. Даже людей, претендующих на звание знатоков литературы, удовлетворяли весьма скромные собрания сочинений.

Кроме перемен в обществе, ограничивавших радиус влияния древней литературы, в V-VII вв. произошли принципиальные изменения в политической карте тогдашнего мира, действующие (с точки зрения историка литературы) в том же самом направлении. Варварские набеги на берега Рейна и Дуная привели к гибели древней цивилизации на Западе. В V-VIII вв. число ценителей литературы на латинском Западе тотально уменьшилось. Когда во второй половине VIII в. пришло время так называемого Каролингского ренессанса, впрочем, охватившего своим воздействием только часть бывшей Западной Римской империи, множество произведений уже прекратили свое существование как в результате превратностей войны, так и из-за человеческого равнодушия к вещам, которые никому не нужны. Утраты в течение последующих веков были уже несравнимо меньшими. Достижения античности сыграли важную роль в литературе и науке зрелого средневековья, а вновь возросший престиж книги был достаточно велик, чтобы сохранить от уничтожения кодексы, даже те, к которым уже перестали обращаться.

Иначе складывалась судьба греческой литературы. На греческом Востоке культурное развитие никогда не было так резко переломлено, как на латинском Западе. Варварские вторжения охватывали гораздо меньшую территорию. Города древнего типа с характерным для них типом культуры были здесь более устойчивыми и успешнее сопротивлялись процессу дезурбанизации. Основное учреждение – школа – в принципиальных вопросах следовало традициям античной школы. В VI и частично в VII в. Византию нужно было еще относить к миру позднеантичной культуры. Кризис, менее грозный и явный, чем на Западе, наступил ок. 650 г. и длился почти два века, наполненных внутренней борьбой. В его основе лежало прежде всего постепенное вымирание провинциальных поселений и скопление книг и читателей в Константинополе. Еще до середины IX в. ситуация изменилась к лучшему; правда, на меньшем, чем до этого пространстве, в более узком кругу людей, ощутимо возрос, однако, интерес к античному наследию, оживилась культурная жизнь, интенсивнее стали работать школы различных уровней.

Однако же античность для культурных людей той эпохи не была привлекательной целиком. Они производили тщательный отбор в доступных еще библиотечных собраниях, полных старых, еще времен поздней античности, кодексов. Авторы, не сумевшие покорить этих читателей, оказались в небезопасном положении: со временем оставалось все меньше копий их трудов, и становилось гораздо более правдоподобным, что они будут совершенно забыты. Это было тем более угрожающим, что находившиеся в Константинополе библиотечные собрания могли легко быть уничтожены в результате бедствий, которым стал подвергаться город. Значительные опустошения произвели крестоносцы в ходе штурма города в 1204 г. Взятие Константинополя турками в 1453 г. произвело, судя по всему, меньше вреда. Большая часть рукописей была еще ранее вывезена на Запад. Новые хозяева Византии отдавали себе отчет в стоимости рукописей, за которые иностранные купцы платили большие деньги. Утраты после XV в. должны были быть весьма невелики.

Из наших предшествующих рассуждений читатель не должен сделать вывод, будто невозможно точно установить закономерности, которые определяли как гибель, так и сохранение произведений античной литературы. Забвение никогда не грозило очень популярным произведениям, читаемым систематически, имевшим хождение в большом числе экземпляров (как Илиада Гомера или Энеида Вергилия); их сохранение можно признать за "закономерное". Зато в отношении менее известных произведений огромную роль играл случай. Если существовало лишь несколько копий какого-нибудь труда, его будущие судьбы зависели от войн, пожаров, наводнений, мышей, людской беспечности и других непредвиденных обстоятельств, которые могли, но не обязательно должны были случиться. Единственная рукопись, которой мы обязаны знакомством с трудами Тацита или Аммиана Марцеллина, могла пропасть уже множество раз.

Особо стоит заняться судьбами христианской античной литературы, как латинской, так и греческой. Конечно, и она пострадала в результате сужения круга читателей, но в значительно меньшей степени. Ее читали всегда. В трудах авторов, признанных Отцами Церкви, искали ответы на вопросы, касающиеся основ веры; жития святых, собрания проповедей, правила монастырской жизни были нужны для повседневной религиозной деятельности Церкви. Поэтому так хорошо сохранилось христианское письменное наследие. Однако и тут утраты были значительны (хотя и меньшие, чем в языческой литературе). Погибали произведения заурядных авторов, но часто и авторов выдающихся, если их ортодоксальность была подвергнута сомнению.

Гуманизм, берущий свое начало в Италии в XIV в. и получивший полное развитие в XV в., принципиально изменил место древней литературы в европейском культурном единстве того времени. Хотя определенные авторы и определенные произведения античности и были читаемы на протяжении всего средневековья, став таким образом неотъемлемой частью культуры этого периода, однако для людей нового времени, порвавших с достижениями непосредственно предшествовавшей им эпохи и искавших новых источников вдохновения, стало важным все античное наследие, а не только то, что уже было живой частью культурной традиции. Существенной была еще одна перемена: восстановление Западом непосредственной связи с греческой литературой после веков изоляции. Гуманистам античная литература явилась в значительно более великолепном облике, чем ученым предшествующих времен. Предпринимались энергичные поиски рукописей, чтобы отыскать в них произведения, ранее неизвестные. Старались также добраться до лучших рукописей, в меньшей степени искаженных ошибками. Поиски в этом направлении производились столь эффективно, что было найдено почти все, что можно было найти. Последующие века выносили на дневной свет гораздо меньшее число неизвестных античных произведений, а шансы отыскать их сегодня практически равны нулю. Мы еще можем надеяться на открытие новых христианских текстов, особенно греческих, поскольку собрания монастырских библиотек в Греции и на Ближнем Востоке еще не до конца подверглись инвентаризации. Определенное число греческих христианских произведений можно будет отыскать в переводах на восточные языки: сирийский, коптский, грузинский, армянский. В библиотеках и музеях множество рукописей на этих языках еще ждут публикации. Однако мы не найдем там шедевров языческой литературы.

На исходе XVIII в. могло показаться, что список доступных нам произведений греческой и латинской литературы не подвергнется более изменению. Но уже в первой половине XIX в. был открыт новый источник рукописей, в том числе и античных, в виде папирусов, найденных на территории Египта и датируемых периодом между вторжением туда Александра Великого и арабским завоеванием (332 г. до н.э. – 642 г. н.э.). Специфика формирования территории и особый климат этой страны привели к сохранению папирусных листов и свитков, неизбежно обреченных на гибель в других местах. Благодаря этим находкам мы отыскали такие важные произведения, как некоторые комедии Менандра, мимы Герода, хоровые песни Вакхилида; увеличилось число известных произведений Пиндара, Сафо, Алкея, Архилоха, Каллимаха. На самом ценном листе памятников нашлось Государственное устройство Афин Аристотеля, речи Гиперида, апокрифические евангелия, большие фрагменты неизвестных пьес Софокла и Еврипида. Наряду с "большой" литературой среди папирусов представлены также произведения более низкого уровня, представляющие интерес для исследования вкусов эпохи, изменений языка и литературных родов. Много также папирусов, содержащих уже известные тексты. Они служат дополнительным материалом для составления современных изданий данных авторов.

Кроме Египта, рукописи были найдены и в других странах. Обугленные свитки, составлявшие некогда частную библиотеку, были открыты уже в середине XVIII в. в Геркулануме. Лишь часть из них была опубликована, ибо технические трудности при развертывании папирусов были огромны. Среди известных текстов, в основном еврейских или арамейских, скрытых некогда в пещерах под Мертвым морем, также представлены фрагменты греческих произведений. Небольшое количество фрагментов литературных текстов найдено в южной Палестине в Ниссане и в Дура-Европос в Месопотамии. Эпизодические находки свитков были и в других местах, однако их не удалось сохранить. Это удалось в отношении свитка, найденного в остатках погребального костра в Дервени, поблизости от Фессалоник. Это поистине одна из самых древних на сегодняшний день греческих литературных рукописей. Она датируется концом IV в. до н.э. и содержит тексты, излагающие орфическую доктрину.

В общем, однако, переворот, вызванный появлением античных папирусов, был менее революционным, чем можно было предполагать. Это было обусловлено несколькими факторами, ограничивающими ценность папирусов. Несмотря на энергичные поиски, они были относительно немногочисленны. Подавляющее большинство материала папирусов составляли литературные тексты. Сохранность этих текстов оставляла желать много лучшего. И не только потому, что они были очень стары. Имеющиеся у нас папирусы происходят в основном со свалок (ибо там они были лучше всего защищены от всеуничтожающей влаги). На свалки также выбрасывались пришедшие в негодность экземпляры. Еще чаще в древности книги перед выбрасыванием разрывались на куски. Далее, папирусы находили в малых или – что бывало чаще – в средних городах. Те же самые свалки, только больших городов, дали бы нам богатейшее собрание текстов. Итоги сравнения одних и тех же произведений в средневековых рукописях и папирусах показывают, что средневековые рукописи, копирующие тексты библиотечных экземпляров произведений, находившихся в собраниях больших городов, демонстрируют обычно – хотя и не обязательно – лучший вариант текста, чем папирусы. И наконец, папирусы донесли до нас очень немного латинской литературы.

Попробуем суммировать эту часть наших выводов. Критический период на пороге средневековья более успешно пережила греческая литература и гораздо тяжелее – латинская; лучше сохранились произведения писателей поздней античности или периода Римской империи, чем древнейших авторов, за исключением тех, которые попали в круг школьного чтения, обеспечившего им бессмертие. Произведения авторов, пользовавшихся большой популярностью, дошли до нас, хотя бы частично; что касается менее читаемых произведений, важную роль здесь играл случай. Утраты христианской литературы были относительно невелики.

О большинстве авторов, произведения которых пропали, мы ничего не можем сказать, в отношении же некоторых можем сделать попытку хотя бы приближенной реконструкции.

Исследования утраченной для нас части античной литературы невероятно важны для понимания той, что уцелела. Без нее мы не были бы в состоянии воссоздать историю многих литературных направлений, известных нам лишь на некоторых этапах их развития; многие авторы остались бы в забвении, если бы нам не удалось реконструировать литературную среду, в которой они творили. Чисто теоретические исследования этого закрытого материала расширяли перспективу нашего взгляда на сохранившиеся произведения.

Источником информации является, без сомнения, уцелевшая литература. Нужные нам сведения извлекались при различных оказиях, которые мы постараемся здесь осветить.

Древние авторы неоднократно цитировали отрывки из чужих произведений. К сожалению, они делали это чаще по памяти, без сверки с книгой; обыкновенно в таких случаях много ошибались. Только при использовании длинных цитат ощущалась потребность развернуть свиток и найти в нем соответствующее место. Многие античные писатели излагали содержание трудов других или очевидно им подражали. Не имея понятия о плагиате, они не знали ни моральных, ни тем более правовых препятствий к рабскому подражанию другим.

Мнения и информация, собранные кем-либо другим, чрезвычайно часто приводились в научных и профессиональных сочинениях. Особенно отличились в этом авторы эпохи Империи и поздней античности, которые могли поведать немного нового. Это явление, негативное для культуры, для целей реконструкции исчезнувших произведений было весьма полезным. Парадоксально, но плохой автор тем лучше для нас, чем меньше он добавляет от себя.

Одной из возможностей привести чужое мнение была полемика. Хотя полемические сочинения и представляют нам произведения противников в кривом зеркале (в древности никто не был обязан в этих случаях быть лояльным, даже наоборот – все приемы были дозволены), при внимательном чтении все же возможно достичь удовлетворительной реконструкции. Так, например, апологеты христианства "отдали" нам пропагандистские антихристианские сочинения: творение Оригена Contra Celsum частично восстановил Alethes logos Цельса,Защита христианской религии от сочинения безбожного Юлиана Кирилла Александрийского позволила воссоздать Против галилеян Юлиана Отступника.

Чрезвычайно важную роль в изучении погибшей литературы сыграли собрания цитат и выдержек, приведенных под соответствующими рубриками. Они пользовались большим успехом в период Империи, ими пользовались в школах, их изучала и культурная элита, так как они содержали цитаты, необходимые, чтобы произвести хорошее впечатление; эти изречения включались в публичные выступления и дружеские беседы. Они позволяли блеснуть эрудицией без долгого сидения над книгами, для которого не все имели время и желание. До нашего времени дошло несколько таких полезных и для нас сборников. У греков на первое место нужно поставить Афинея из Навкратиса, который после 192 г. написал произведение под названием Deipnosophistai (Софисты на пиру). Разговоры гостей послужили Афинею каркасом, на который он натянул ряд фрагментов и выдержек из различных сочинений. Упомянуто было 1250 авторов. Афиней цитирует более 10 000 стихов. Особенно охотно он приводит отрывки из театральных пьес. Наши знания о комедии во многом опираются на приведенный там материал. Другой значительной антологией греческих цитат мы обязаны Стобею, жившему в V в. Он опубликовал собрание выдержек и коротких цитат, в основном по этической тематике. Они взяты не только из прозаических произведений, но и из поэтических, начиная с Гомера. Исследователи латинской литературы черпают множество сведений из Noctes Atticae Авла Геллия. Они содержат ряд размышлений об истории литературы, рассуждений о праве, философии, обычаях. Геллий охотно объяснял латинские термины, особенно архаические, давно не употребляемые. При этом он много цитировал, в основном из литературы древней, доцицероновой, как из прозы, так и из поэзии. Встречаются у него и греческие цитаты. Подобно произведениям Авла Геллия и Афинея и сочинение Макробия Saturnalia. Как и в случае с Софистами на пиру, рамкой послужила вечеринка в доме одного из виднейших представителей языческой аристократии Рима в дни празднования Сатурналий. Объемный материал касается мифологии, литературы, политической истории, грамматики. Цитаты, временами очень длинные, как латинские, так и греческие, не существуют у Макробия (как и у Афинея) сами по себе. Они приводятся для того, чтобы проиллюстрировать ученые выводы участников беседы.

Чрезвычайно полезными для историков литературы являются также изложения (чаще всего называемые греческим термином "эпитомы") утраченных произведений. Они принадлежат к особому литературному жанру, который возникает еще в эпоху эллинизма, а затем получает свое развитие во времена Римской империи. Пересказывали все: прозу и поэзию, сочинения греческие и латинские. Обыкновенно они очень плохи и весьма приблизительно передают оригинал, однако, если последний исчез, мы должны довольствоваться пересказом. Ряд известных нам театральных пьес существует только в такой форме, наши сведения о так называемом эпическом цикле имеют источником прежде всего сокращенный прозаический пересказ Прокла. Из других значительных произведений этого типа необходимо упомянуть Epitome и Periochae Ливия, а также краткое изложение Истории Помпея Трога, составленное Юстином.

Для истории греческой прозы (особенно для историографии) принципиальное значение имеют 2 сборника, составленных уже в византийскую эпоху.

Первый из них является произведением Фотия (Photius), патриарха Константинопольского, одного из главных вдохновителей так называемого византийского ренессанса середины IX в. (называемого также "ренессансом Фотия"). Он носит следующее название: Перечень и содержание прочитанных мною книг, о котором просил меня мой возлюбленный брат Тарасий, чтобы составить общее мнение, а было их без двадцати одной триста. Обычно его обозначают названием Библиотека Фотия. Он содержит пересказы (только пересказы!) 279 кодексов, в том числе 157 на мирские темы, а 122 – на религиозные. Из 99 светских авторов 31 являются историками, 20 из них нам известны лишь благодаря Фотию. Касательно других жанров, 60 выписок относятся к сохранившимся произведениям. Мы имеем также 88 пересказов несохранившихся произведений на религиозную тематику.

Другой сборник носит несколько иной характер. Это антология энциклопедического типа, содержащая отрывки, отобранные из греческих прозаиков в соответствии с темой. Она была составлена по приказанию императора Константина Багрянородного (первая половина X в.). Сохранилась частично, целиком мы имеем раздел О посольствах и частично – О ловушках, О добродетелях и проступках и Об изречениях.

Наконец исследователи утраченной литературы почерпнули многое из произведений античных эрудитов, для которых литература составляла главный предмет интереса либо, по меньшей мере, основной материал для изучения других аспектов культуры. Характерно было внимание этих людей к более древним этапам развития письменности. Эрудиты комментировали шедевры, составляли словари, объясняли институты, обычаи, мифы, исторические события, упоминаемые в исследуемых ими текстах.

Начало и период наиболее бурного развития этого типа исследований приходится на эпоху эллинизма. Их продолжают также в последующие века. Лучшие исследования в этой области пропали, однако собранный в них материал послужил следующим поколениям в работе над аналогичными энциклопедиями, словарями, комментариями к литературным произведениям, схолиями, которыми сопровождались рукописи. То, что уцелело из этого наследия, чаще всего плоды труда эрудитов времен Римской империи или поздней античности, а также византийского средневековья, существенно помогает нам в реконструкции исчезнувшей части литературы античности.

Одним из важнейших изобретений древних эрудитов была биография. Мы обязаны ей некоторыми жизнеописаниями авторов. Из нее мы черпаем материалы для энциклопедий.

Для реконструкции философских произведений основополагающее значение имеют остатки античных сборников, представляющих в систематическом порядке взгляды различных философов на определенную проблему. В этой области наибольшую ценность представляет созданный в начале III в. объемный труд Диогена Лаэртского под названием Жизнь и взгляды известных философов. Он объединял философов с VI в. до н.э. (Фалес) до конца II в. до н.э. Мы найдем в нем не только пересказы, но часто и обширные отрывки из произведений. Диогену мы обязаны, например, передачей трех писем Эпикура, являющихся нашим главным источником знаний о его доктрине.

Кладезем сведений являются сохранившиеся энциклопедии. Прежде всего это обширная Естественная история Плиния Старшего, законченная незадолго до его смерти в 79 г. н.э. Это произведение явилось итогом многолетнего чтения и содержит выдержки, цитаты, заметки об огромном количестве других работ, в основном научных. Плиний цитирует 327 греческих и 146 римских авторов, большинство которых нам непосредственно не известны. Здесь стоит вспомнить также о написанном в первой половине IV в. произведении De compendiosa doctrina Нонния Марцелла из Нумидии. Он посвятил многие места своего труда литературной тематике в точном смысле этого слова. В своей энциклопедии он приводит большое количество цитат из древней латинской поэзии, и в этом смысле он является основным источником наших знаний. Наконец, неоценимую помощь оказала византийская энциклопедия, так называемая Книга Суда, созданная во второй половине IX в. Эта энциклопедия содержит ряд статей различного размера, выстроенных в алфавитном порядке. Историк литературы найдет здесь краткие жизнеописания авторов, часто сопровождаемые списком произведений данного автора, статьи, объясняющие литературные термины и редкие слова. Книга эта представляет собой не результат самостоятельных исследований, но переработку старых, еще более древних, энциклопедий и лексиконов.

Мы описали здесь, конечно, лишь некоторые важнейшие источники наших знаний об авторах несохранившихся произведений. Заметки и отрывки из погибших произведений собраны вместе в особых изданиях (фрагменты греческих или римских историков, фрагменты аттической комедии и т.д.). Тщательно выстроенный, подвергнутый скрупулезному анализу, этот неблагодарный и отрывочный материал может оказать нам помощь в открытии содержания и формы исчезнувшего произведения. Из таких источников мы берем информацию для статей нашего Словаря, когда имеются сведения о несохранившихся частично или даже целиком произведениях данного автора. Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история