Аманжолова Д. Из истории межэтнических конфликтов в России (1905-1916 гг.)

1. Условия зарождения и содержание конфликтов

Конфликт как форма развития межэтнических отношений - одна из важнейших характеристик социального процесса, изучение которой позволяет во многом по-новому оценить смысл и последствия ряда значимых явлений российской истории, да и современности.

При анализе всех аспектов избранной проблематики необходимо учитывать общий контекст развития событий - политическое, экономическое, международное положение страны, развитие отношений между этносами в предшествующий период, административно-территориальные изменения, особенности системы управления разными регионами и др. Об этом немало сказано в исследованиях последних лет, в них же довольно подробно анализируются теоретические вопросы и прослеживается событийная канва межэтнических конфликтов и национализма в современной России (1). Обратим внимание на определяющие условия развития межнациональных отношений в России начала ХХ века. В 1905-1916 гг. страна находилась в состоянии углубляющегося системного кризиса. Развитие капитализма, форсированное вследствие известных реформ 2-й половины XIX в., вызвало существенную ломку сословных социальных структур и неравномерную модернизацию основ жизнедеятельности большинства этносов страны, что наряду с изменениями в духовной сфере и традиционном сознании порождало обострение противоречий в межэтнических отношениях.

Немаловажную роль в активизации этномобилизационных процессов и усилении их конфликтной составляющей играли политические события - революционные потрясения 1905-1907 гг., развитие монархического, земского, либерального и социалистического движений, формирование политических партий и складывание института законосовещательного представительства - Государственной Думы. Весьма ограниченные преобразования в политической сфере не смогли компенсировать проведенные правительством П.А. Столыпина мероприятия в экономике, местном управлении и самоуправлении, социальной сфере. Значительная часть губерний и областей страны и после подавления первой революции оставалась на военном, чрезвычайном или усиленном положении. Именно нерусские народы оказались более всего ограничены в избирательных правах в результате третьеиюньского государственного переворота 1907 г.

Самочувствие национальных масс, их социально-экономическое положение, правовой статус, состояние культуры, духовной и религиозной сферы реализации национальных прав и интересов - все это прямо зависело от внутриполитического курса правительства, позиции ведущих политических сил общества, а также собственно уровня национальной самоидентификации того или иного народа России. Имперский режим утратил историческую инициативу, но действовал саморазрушительно, продолжая управлять страной традиционными методами, что углубляло его противостояние со всеми оппозиционными силами, в том числе национальными. Глубокие противоречия пронизывали все стороны жизни общества, оказывая прямое и опосредованное влияние на межэтнические отношения. Первая мировая война до предела обострила обстановку в стране, и революционные события 1917 года подтвердили это.

Как известно, формально законодательство Российской империи почти не знало правовых ограничений по национальному признаку. Законом были ограничены в правах евреи, а с 1864 года поляки-католики. На уровне подзаконных актов существовали ограничения мусульман. Правовые ограничения действовали на основе конфессиональных различий и степени владения государственным (русским) языком. Однако, поскольку конфессиональные различия в основном совпадали с национальными, различные ограничения и притеснения получали этническую направленность и служили негативным фактором в отношениях между государством и "инородцами", воспринимавшими их как дискриминацию, как и между самими народами страны. Конечно, при безоговорочной готовности "инородцев" служить самодержавию и идее русской великодержавной государственности переход в православие был необязателен.

Собственно межэтнический конфликт, очевидно, представляет такое противостояние, для участников которого этническая принадлежность, этнические интересы и предпочтения изначально или по мере развития конфликта становятся значимыми или приоритетными. Это может выразиться в мотивации предъявляемых друг другу претензий, их содержании и иногда прямо влияет на степень агрессивности сторон, форму выражения и разрешения конфликта. Немаловажную роль на всех стадиях конфликта играют национальный характер, национальные стереотипы поведения, мировосприятия, самооценки, традиции и обычаи, этнокультурные и конфессиональные особенности, историческая память и опыт сожительства тех или иных народов и т.д. Как известно, этносы России в начале ХХ века находились на разных стадиях развития и самоидентификации, принадлежали к разным цивилизационным общностям и отличались по уровню интегрированности в общероссийский организм. Это также осложняло межэтнические отношения.

В сфере нашего внимания находятся и конфликты между определенными этносами и государством в лице разных его институтов, прежде всего силовых структур в центре и на местах. Центральная и региональная элиты редко прямо и цинично использовали девиантные настроения и конфликтные ситуации в межэтнических отношениях как инструмент для достижения своекорыстных целей, борьбы за власть и ресурсы. В то же время для большинства так называемых инородцев подобного рода конфликты носили характер противостояния этнически окрашенной, а именно русской власти, хотя собственно конфликты с русскими, судя по изученным источникам, занимали незначительное место в истории межэтнических отношений. Наиболее крупным столкновением такого характера можно считать, очевидно, восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане (2).

Силовые акции по отношению к мирному населению со стороны органов власти в национальных районах империи неизбежно усиливали отчуждение народов от государства, даже если это насилие было оправдано нарушением закона, уклонением от уплаты налогов, несения иных обязательных повинностей и т.п. Анализируя причины обострения межнациональных отношений на Кавказе, депутат 3 Думы кадет Степанов указывал, что "обрусительная" политика создала глубокую рытвину между населением и властью, превратив их в два враждебных лагеря и в то же время привела к интенсивному росту национального самосознания народов края (3). При этом власть для "инородцев" объективно выступала как иноэтничная, иноязычная, и потому еще более враждебная сила.

Политика создания "ядра русских людей" за счет переселения русского крестьянства из внутренних губерний России также вносила определенную напряженность в межнациональные отношения. Длительное проживание в инонациональной среде приводит к постепенной интеграции переселенцев в новую социально-экономическую и культурную атмосферу, и для т.н. старожилов проблема адаптации и установления мирных форм сожительства с коренными народами в этот период была в значительной мере решена, хотя их взаимоотношения не были идиллическими. Однако степень конфликтности в отношениях коренного населения с новоселами, как они сами называли переселенцев первого десятилетия ХХ в., была значительно выше, а формы проявления - более острыми. Переселенческая кампания на Кавказе к тому же сопровождалась ростом числа ссыльных сектантов, бежавших из Турции армян, увеличением числа военного и гражданского чиновничьего аппарата из числа русских. По переписи 1897 года русские горожане Закавказья составляли половину всего русского населения края, в Предкавказье - 13,7% русских. В Терской области, например, русские составляли 33,7%, в том числе 20% казачество, в Ставропольской губернии почти 95% (4).

Система управления на Кавказе отличалась определенным своеобразием. В 1903 году здесь был восстановлен институт наместничества. Возврат к нему был обусловлен неспособностью центра эффективно управлять национальными регионами на основе в большой степени унифицированной системы административного устройства и вынужденным признанием необходимости определенной, хотя и весьма урезанной, самостоятельности местных властей на окраинах. Наместник Его Императорского Величества на Кавказе мог своей властью решать все вопросы, которые не требовали издания новых законов. За исключением чинов государственного контроля, государственного банка и судебного ведомства он ведал всеми вопросами кадровой политики, производством в чины, награждением, назначением пенсий и т.д. В чрезвычайных ситуациях он имел право отменить любое постановление губернских и областных администраторов Кавказского края. Напомним, что край был разделен на губернии: Тифлисскую, Кутаисскую, Елизаветпольскую, Эриванскую, Батумскую и Черноморскую; области Дагестанскую, Карсскую, Батумскую; округа - Закатальский, и Сухумский. Губернии делились на уезды, области - на отделы и округа. Черноморская губерния также делилась на округа. В административно-полицейском отношении Кубанская область делилась на отделы Ейский, Темрюкский, Екатеринодарский, Майкопский, Кавказский, Лабинский, Баталпашинский; Терская область - на Кизлярский, Пятигорский, Моздокский, Сунженский отделы и Нальчикский, Владикавказский, Грозненский, Веденский, Хасав-Юртский и Назрановский округа.

Совещательный орган при Наместнике - Совет - состоял из двух назначенных императором лиц, представителей ряда министерств, старшего председателя Тифлисской судебной палаты и директора канцелярии Наместника. Как войсковой наказной атаман, он командовал казачьими войсками и управлял городами и гражданским населением Кубанской и Терской областей, как главнокомандующий войсками - горскими народами. Администрацию области возглавлял начальник, он же - наказной атаман соответствующего казачьего войска. Атаманы отделов имели все права и обязанности глав уездных полицейских управлений (5).

В изучаемый период обязанности Наместника исполнял граф И.И.Воронцов-Дашков. Он относился к числу администраторов, стремившихся проводить гибкую национальную политику, направленную на снижение остроты межнационального взаимодействия в рамках существующего законодательства и системы управления, выступал с различными инициативами по установлению компромиссных отношений с "массой благомыслящего населения", отделяя "мирных националистов от революционеров-террористов" на Кавказе (6).

Игнорирование центральной властью предложений Наместника о привлечении местных уроженцев на государственную службу, к отбыванию воинской повинности, о введении земского самоуправления в крае ("сомнения в их способностях справиться с земским делом больно задевают их национальные чувства") (7) , осторожности в деле русской колонизации сыграло немаловажную роль в отягощении межэтнической напряженности в крае.

Разночтения в определении способов проведения национальной политики между представителями местных и центральных органов власти в целом встречались не часто. При этом, как правило, наиболее дальновидные администраторы в национальных регионах в своей деятельности старались учитывать объективно назревшие нужды национальностей и своевременно предотвращать возможные конфликты. Однако таких примеров мы знаем немного, кроме того трения со столичными ведомствами в случае "самодеятельности" на местах в конечном счете давали обратный эффект.

Положение в западных регионах империи отличалось меньшей пестротой национального состава населения Финляндии, Царства Польского, Прибалтийского края, относительной близостью или сходством культур сожительствующих народов, уровня их экономического, социального и культурного развития. К тому же у них имелись национальные политические организации и печать, приобретшие уже довольно значительный опыт открытого и нелегального участия в борьбе за национальные права и интересы.

С другой стороны, само государство системой управления в этих регионах, дававшей им определенную автономию в рамках империи, признавало их особость и право на нее. Вместе с тем в целом в начале века усилилась тенденция к унификации административно-территориального устройства и правового положения народов, что отчетливо выразилось, в частности, в отношении статуса Финляндии, да и других окраин. Объективно она противоречила активизировавшимся процессам этноидентификации, растущему стремлению ряда народов России обрести государственность. Суверенитет и автономия представлялись, как свидетельствуют программы национальных партий и движений, наиболее эффективными способами утверждения национальной справедливости.

К 1905 году неонароднические и социалистические партии действовали в Армении, на Украине, в Литве, Латвии, Белоруссии, Грузии. Это армянская социал-демократическая партия "Гнчак" (1887) и Дашнакцутюн (1890), Революционная украинская партия (1900), Украинская партия эсеров (1903) и демократическо-радикальная партия (1904), партия социалистов-федералистов Грузии (1904), Литовская социал-демократическая (1896) и Латышская социал-демократическая рабочая (1904) партии, Всеобщий еврейский рабочий союз (БУНД) (1897), Белорусская социалистическая громада (1902) и другие. Их организационное и идейное развитие шло разными путями, но все они находились в оппозиции к самодержавию.

Для понимания проблем межнациональных отношений важно иметь в виду, что эти и созданные позже национальные партии и организации в той или иной степени аккумулировали весь спектр требований и устремлений народов, которые представляли. В результате они неизбежно вступали в конфликт с государством не только как с политическим институтом, но и как с олицетворением инонациональной, в данном случае, естественно, русской силы. Доминировали здесь, конечно, политические цели и мотивы, и государственное устройство страны занимало центральное место в них. Так, для партий и движений социалистической направленности решение национальных проблем и гармонизация межнациональных отношений прямо зависели от свержения монархии и утверждения социалистического интернационального строя.

В последнее время вышло в свет немало публикаций, специально посвященных истории национальных партий и движений (8). Это освобождает нас от необходимости анализировать их взаимоотношения с государством. В той или иной степени эта сторона конфликтной истории межнациональных отношений уже получила освещение.

Отметим, что политика репрессий по отношению к революционному движению, в том числе к национальным партиям и организациям, которую проводило государство, вызывала новые конфликты - этноса с властью и межэтнические. Так, карательные экспедиции и особые чрезвычайные меры управления (Особое совещание при временном Прибалтийском губернаторе), предпринятые для подавления революционных выступлений в Прибалтике в 1904-1905 гг., подавили на время движение, но не сняли саму проблему. Специально нанятые для усмирения крестьянских волнений отряды черкесов, содержащихся на государственные средства, лишь усугубили ее (9).

Острота межнациональных отношений и подъем национального движения усилились с началом Первой мировой войны. Это заставило главу правительства И.Л. Горемыкина 19 июля 1915 г. признать, в частности, что польский вопрос "стоит на грани между войной и нашими внутренними делами" (10). Не менее яркое противоречие между внутренней политикой и внешнеполитическими интересами в условиях войны обнаруживало, однако, и положение других народов, особенно евреев и мусульман. Но ни одна из ветвей власти в эти годы не проявила способность эффективно разрешать назревшие противоречия или реформировать внутреннюю политику страны с их учетом. Наоборот, ряд межэтнических конфликтов и конфликтов этносов с властью был спровоцирован ею самой, что в конечном счете служило одним из факторов углубления всестороннего кризиса в России. Дума, например, как писал журнал "Национальные проблемы" (11), комментируя выступления депутатов И.М. Фридмана и М.Ю. Джафарова по проблемам евреев и мусульман, "прошла мимо этой мрачной повести о страданиях униженных и оскорбленных народов России".

На территории Средней Азии и Казахстана развитие межнациональных отношений и политика власти в отношении населявших их народов также имели свою специфику. В административном отношении этот регион управлялся по-разному. Основная часть территории современного Казахстана входила в состав Степного края с центром в Омске, а также Астраханской губернии, Оренбургской области, Букеевской орды. Южные районы были включены в Туркестанское генерал-губернаторство, охватывавшее территорию современной Киргизии, значительную часть Узбекистана. Часть нынешней Туркмении входила в состав Закаспийской области. На территории современных Таджикистана и Узбекистана находились вассальные Хивинское ханство и Бухарский эмират.

Решающего влияния на политическую активность национальных масс этих регионов революционные события 1905-1907 гг., по-видимому, не оказали, хотя опубликование Манифеста 17 октября, другие политические изменения, безусловно, отражались на общественной жизни края. Важную роль играло начавшееся в конце ХIХ в. переселение крестьян из центральных губерний России на восток страны, которое усилилось в годы столыпинских реформ. Перераспределение угодий, как и в других регионах, приводило к ломке не только традиционных форм землепользования и порядка кочевания, но и устоявшихся взаимоотношений общин между собой. Дестабилизирующим фактором стало, однако, прежде всего землеустройство переселенцев. К 1914 году 40% населения Киргизской степи и 6% населения Туркестана составляли русские, в большинстве своем земледельцы. С 1896 по 1916 гг. только в Акмолинской и Семипалатинской областях поселилось более миллиона крестьян из России (12).

После вступления в Первую мировую войну Османской империи (октябрь 1914 г.) серьезные панисламистские и пантюркистские выступления в России, особенно в этом регионе, практически отсутствовали, хотя пропаганда, инициированная Стамбулом, давала о себе знать. Об этом можно судить по донесениям с мест в Департамент полиции. Результаты пропаганды проявлялись и в конфликтной форме: "бабьи бунты" с участием мусульманок, тайные сборы пожертвований в пользу Турции, распространение слухов о ее победах и возможном "изгнании русских" из Туркестана осложняли политическую ситуацию. Однако, политические мотивы, связанные с событиями за рубежом империи, ощутимого влияния на настроения национальных масс в целом не оказывали. Они становились предметом обсуждения, фактором формирования определенной позиции лишь у весьма малочисленной образованной части населения, а также среди мусульманских священнослужителей. Это нашло отражение, в частности, в национальной печати.

В целом в 1905-1916 гг. происходит существенный рост мусульманских национальных движений. Во многом он был реакцией на четко выраженный русификаторский курс внутренней политики правительства П.А. Столыпина, что выразилось, в частности, в закрытии национальных школ и газет, преследовании даже умеренных национальных деятелей, запрещении организации легальных мусульманских общероссийских съездов (например, газета А. Мехди "Ватан Хадими" ("Слуга Отечества") была основана в 1906 и закрыта в 1908 г.). Проявления мусульманского национализма были разными: рост панисламизма и пантюркизма в Крыму и Поволжье (в т.ч. и под влиянием успехов младотурецкой революции 1908-1909 гг.), активизация национальных культурных организаций и политических партий - например, партия "Гуммет" (Энергия) была образована в 1905 г., преследовалась властями в 1908-1911 гг. и запрещена в 1912 г.; "Мусават" (Независимость) возникла также в Азербайджане в 1912 г. и др.

Значительное своеобразие имела ситуация в Хивинском ханстве и Бухарском эмирате. Как вассальные государства, они имели определенную самостоятельность в сфере управления. В 1885 г. в Бухаре было учреждено Российское императорское политическое агентство. Агент управлял русскими поселениями в эмирате, через него осуществлялась связь с эмиратом столичных ведомств и Туркестанского края. В Бухаре имелись также органы внутренних дел России. Русское население было малочисленно - рабочие и служащие железной дороги, офицеры и солдаты пограничных постов, торговцы и служащие, предприниматели. К 1917 году в эмирате проживало до 50 тысяч русских подданных, не считая военнослужащих (13). Немногим более половины населения составляли узбеки, расселенные в долинах Зерафшана, Сурхандарьи и Кашкадарьи, около трети - таджики, жившие в основном на востоке эмирата. Кроме того, в эмирате жили туркмены, киргизы, казахи, в городах - бухарские (среднеазиатские) евреи, иранцы, афганцы, индусы, цыгане и другие. Преобладали представители двух этносов - узбеки и таджики, или персы (в документах упоминаются только персы). Именно они были участниками наиболее крупных и острых конфликтов, в частности, в начале 1910 г. в Бухаре.

При изучении конфликтной истории меэтнических отношений обязателен учет специфики источниковой базы. Как правило, информация о конфликтах извлекалась из документов различных органов власти, прежде всего тех, которые непосредственно несли ответственность за состояние правопорядка и политическую стабильность в стране - министерство внутренних дел и его структуры. Это накладывает отпечаток на содержание информации, ее интерпретацию и требует критического подхода к источнику, как, впрочем, ко всякому другому. Чаще всего чиновники обращали внимание на этническую принадлежность участников тех или иных конфликтов - уголовных преступлений, погромов, массовых столкновений в особенности. В ряде случаев они пытались дать объяснение причин межнационального противостояния, иногда достаточно точное. В то же время, утвердившееся официально деление подданных на православных, с одной стороны, и иноверцев и инородцев, с другой, выражавшееся в конкретных законодательных актах и политических действиях, глубоко укоренилось как в сознании бюрократии, так и на обыденном уровне.

В частных письмах, документах политических и общественных организаций, разного рода отчетах и донесениях администраторов, документах общественных деятелей и других источниках также содержится характеристика содержания, причин, форм выражения и разрешения межнациональных конфликтов. Здесь имеют значение социальный статус, политические симпатии, идейные установки, уровень образованности и культуры авторов.

Основной массив источников дореволюционного периода по изучаемой теме сосредоточен в фондах Департамента полиции, который осуществлял надзор за всеми сторонами общественной жизни империи. Мимо его внимания не проходило ни одно мало-мальски значительное событие. Для истории межнациональных отношений имеют значение, прежде всего, документы особого отдела и созданного в 1907 г. 4-го делопроизводства, а также ряда других. Они вели надзор за всевозможными происшествиями на местах, уделяя пристальное внимание разного рода массовым беспорядкам, негласному наблюдению за корреспонденцией частных лиц, настроениям различных слоев общества. В обзорах с мест, распоряжениях и переписке чиновников Департамента разного уровня, документах представителей местной администрации содержатся сведения о реакции властных структур на межнациональные конфликты, их поведении во время событий такого рода, элементах механизма формирования общегосударственной национальной политики, определенный аналитический материал о причинах, природе, последствиях конфликтных ситуаций.

Чаще всего источники содержат неполную информацию о конфликте. Особенно сложно судить по многим из них о разрешении конфликта. Тем не менее, вывод можно делать на основе мотивации участников конфликта, интерпретации его информатором, поведения силовых структур или других субъектов, занимавшихся урегулированием конфликтной ситуации.

Восприятие и идентификация конфликтов как межэтнических различались. В источниках обнаруживаются оценки, дававшиеся информаторами, участниками их разрешения (нередко они совпадали), субъектами конфликтов, их свидетелями, политическими и идеологическими институтами, общественным мнением. Национальная принадлежность выступала на первое место чаще всего уже в ходе столкновения, когда обострение ситуации, например, на бытовой почве (кража, оскорбление, перепалка и т.п.), возрождало ощущение "чужеродности" противостоящей в конфликте стороны по принципу "наших бьют". Характерно, что в официальных сообщениях о происшествиях на бытовой почве выделение национальности почти не сопровождалось какими-либо комментариями на этот счет или анализом этой стороны уголовного происшествия.

В то же время, когда речь шла о еврейских погромах, информаторы акцентировали внимание на политической подоплеке конфликтов, противопоставляя евреев-революционеров православным русским патриотам. В донесениях о погромах осени 1905 года постоянно подчеркивается связь еврейских организаций самообороны с РСДРП и партией эсеров, что якобы провоцировало православных патриотически настроенных граждан на антисемитские акции.

Например, в сообщении в Департамент полиции о погроме в г. Речица Минской губернии 23 октября 1905 г. говорилось, что слухи о принадлежности евреев к РСДРП усилили погром, продолжавшийся 5 дней. "В толпе громил при избиении кричали: "Это вам за "долой самодержавие!" - подчеркивалось в донесении (14). Противопоставление революционеров-евреев - врагов самодержавия - православным его защитникам - характерная черта официальных документов об антисемитских выступлениях. Их причины власти усматривали именно в противоположных политических ориентациях этнических групп. Инициаторами столкновения при этом представлялись, как правило, евреи.

Еще в дореволюционной историографии сложились два основных толкования причин погромного движения 1905 г. (15). Официальная версия, как и в источниках, противопоставляла стихийную волну "народного патриотизма" и защиты религиозных убеждений антиправительственным и антигосударственным выступлениям революционеров - преимущественно евреев. Эту же точку зрения отстаивали правые политические организации и деятели. Представители оппозиции главным виновником погромов считали власть, провоцировавшую, организовавшую или попустительствующую погромам и антисемитизму в целом.

Характерные черты еврейских погромов осени 1905 г. - разнородный социальный состав участников, большое их число, охват всей зоны компактного проживания евреев (прежде всего в черте оседлости), а также совпадение по времени, ярко выраженный, по крайней мере, судя по официальным источникам, политический характер мотивации погромов, активная роль органов власти в течение всего конфликта или на определенной его стадии, использование ею этнической принадлежности части населения для выброса социальной напряженности и формирования определенного общественного мнения. Длительная идеологически целенаправленная политика антисемитизма реализовалась во время погромов. Этнический фактор в результате для погромщиков выступал как основной признак участников революционного движения: еврей - значит, революционер, и наоборот, революционер - значит, еврей.

Подобная трактовка преподносилась информаторами - полицейскими чиновниками - как соответствующая действительности и, очевидно, вполне устраивала власть. Уже современники возлагали ответственность за организацию погромов и покровительство их участникам на центральную власть, прежде всего на Департамент полиции во главе с Д.Ф. Треповым (16).

В документах о погромах практически отсутствует информация о том, как их жертвы воспринимали и оценивали смысл конфликта. Об этом можно судить, в частности, по свидетельствам о попытках организации самообороны, а также по распространявшимся БУНДом и другими революционными политическими организациями листовкам и прокламациям.

О позиции ведущих политических партий и политике государства в отношении антисемитизма можно судить также по материалам Государственной Думы, где не раз обсуждались разные аспекты проблемы. 9 февраля 1911 г., например, по инициативе депутатов в Думе был поставлен вопрос о направлении в комиссию проекта закона, подписанного 166 депутатами, об уничтожении черты еврейской оседлости. Кадет В.А. Маклаков по этому поводу говорил: "Антисемитом может быть каждый, кому угодно, и каждый может проявить свой антисемитизм, но только в сфере личных и общественных отношений. Государство же имеет свои обязанности перед подданными, оно не имеет права быть антисемитом". Он отметил непоследовательность и слабость политики по отношению к евреям и противоречие между желанием сохранить черту оседлости и сутью Манифеста 17 октября 1905 г.

В противовес этой позиции известный черносотенными взглядами Н.Е.Марков-2-й утверждал, что "угнетение отдельных национальностей нисколько не противоречит идеалам здоровой государственности. Государство не есть богадельня,.. не есть благотворительное учреждение. ...Место остальных народов позади русских".

Социал-демократ Покровский видел корень антисемитской политики в искусственном культивировании национальной ненависти. Антисемитизм является политическим козырем правительства в трудные для него минуты. Это, по его мнению, подтвердили погромы осени 1905 года. Они были инсценированы МВД и явились местью властей за проявленную им в Манифесте 17 октября 1905 года слабость. Единственный выход социал-демократы, разумеется, видели в классовой солидарности трудовых масс всех национальностей в борьбе с общим врагом. Они требовали немедленной отмены черты оседлости и немедленного приостановления насильственного выселения евреев, проживающих за пределами этой черты. Их предложения были отклонены, а сам проект перешел в думскую комиссию, где и затерялся окончательно (17).

Серьезное ухудшение положения российских немцев с началом Первой мировой войны и связанные с этим межэтнические конфликты также по-разному трактовались властями, общественным мнением и политическими силами. Показательная интерпретация антинемецких погромов 1915 года в Москве содержится в письме известного участника правого движения протоиерея И.И. Восторгова к А.А. Вырубовой в Царское Село от 29 мая 1915 г. "Движение народа проглядели и не приняли мер, и оно теперь пойдет вширь и вглубь, и его пулями и нагайками одними не остановить. Движение это теперь не социалистическое, поэтому войска и полиция, как показал вчерашний день, могут становиться на сторону толпы... Толпа говорит, что если правительство нашим врагам покровительствует и порядка жизни не обеспечивает, то мы-де сами с кем нужно расправимся. Поэтому не следует испытывать терпение народа и надо убрать тех, кто его раздражает в его патриотических чувствах". Восторгов ссылался на призывы снять главу Св. Синода Саблера (18).

"Немецкое засилье", шпионаж немцев в пользу противника, слухи о возможных погромах - эти темы присутствуют в частных письмах, донесениях полиции о положении дел на местах и настроении населения. В последних констатируется неприязненное и даже враждебное отношение рабочих и крестьян к немецкому населению:"...в большинстве из них видят если не врага, то, во всяком случае, лицо или подозреваемое в шпионстве, или же лицо, могущее принести вред Родине"(19). При этом сами власти предпочитали квалифицировать конфликты с немецким населением не как погромы, а как "беспорядки". В современном издании, подготовленном под руководством французского историка-слависта Ф. Конта, они названы волнениями ксенофобского характера, подробное же освещение антинемецких выступлений 1915 года содержится в статье И.Ю. Кирьянова (20).

В интерпретации причин конфликтов представители власти пытались учитывать и влияние разного рода внутри- и внешнеполитических аспектов жизни государства, в том числе межконфессиональные и внутриконфессиональные отношения. Так, казанский губернатор объяснял конфликт русских и татарских крестьян из-за владения землей (см. ниже) влиянием "смут татар на Кавказе", имея в виду, вероятно, армяно-азербайджанские столкновения (21).

В целом сложная история взаимоотношений власти и народов, русского и коренного населения регионов страны со времени вхождения в состав империи и утверждения общероссийского административно-политического устройства постоянно отражалась на настроениях и повседневном поведении представителей этих этносов. Так, в марте 1914 г. в одном из частных писем говорилось: "В Дагестане настроение военное. ...Среди здешних татар (очевидно, имелись в виду мусульмане - представители разных национальностей - Д.А.) проснулась ненависть ко всему русскому. Мы стали большими патриотами, а я так просто черносотенец. Во всяком случае, будьте готовы принять беженцев" (22).

У сторонников жесткой централизации и подавления всякой "инородческой" самостоятельности любые выступления в защиту национальных прав вызывали вполне однозначную реакцию. Информируя о событиях во Влодаве, штабс-капитан 17 артбригады Липовецкий писал, например, лидеру националистов В.М. Пуришкевичу в 1912 году: "Да разве у нашей соседки Австрии позволили бы полякам нападать на солдат, а полиции потворствовать!"(23). Подобные представления о национальной политике не только питали шовинистическую направленность правых организаций, но и сохраняли опасность новых конфликтов.

Показательно в связи с этим письмо члена Союза русского народа В.Г. Орлова директору канцелярии министерства путей сообщения Н.К. Туган-Барановскому (июль 1912 г.). Он сообщал о поездке по Владикавказской железной дороге и заявлял, что на линии "масса агентов инородцев, открытых левых тенденций, русские люди терроризированы". Как выяснилось по итогам расследования, эти утверждения были надуманными (24). Для правых же революционные и национальные движения сливались в одну, взаимно умножавшуюся опасность для русской государственности и русского народа.

При анализе конфликтной истории межэтнических отношений важно учитывать и историографический срез проблемы. Обширная литература имеется, например, по истории восстания 1916 г. в Туркестане и Казахстане. Ее изучение в сопоставлении с документальными материалами позволяет уточнить ряд важных для нашего исследования вопросов. В 1926 году в связи с 10-летием восстания на страницах печати прошла оживленная дискуссия по вопросу о причинах и характере выступлений национальных масс. Одна группа авторов, в т.ч. один из первых казахов-большевиков, впоследствии заместитель председателя СНК РСФСР Т. Рыскулов, считала, что стихийное восстание носило всенародный и национальный характер и было направлено против колониального гнета, усилившегося из-за переселенческой политики царизма. Вследствие этого "восстание было направлено вообще против русских", - считал Рыскулов. Он обосновывал национально-революционный характер восстания в Казахстане и Туркестане и сравнивал его с аналогичными движениями в Китае и Индии, объединившими все социальные слои общества.

Один из его сторонников объяснял это явление следующим образом: "Колонизация Туркестана главным образом шла по аграрной линии, и это обстоятельство делало из русского мужика вынужденного "практического колонизатора" - захватчика земель туземного населения. Поэтому русский мужик для дехкан и кочевников сам являлся хищником-колонизатором, а не тем, кто "положит конец" колонизаторской политике царизма. Поэтому не случайно, что от восстания 1916 года пострадал не столько существующий строй, сколько русский мужик"(25). Этнический характер восстания отмечал и участник событий С. Сейфуллин: "Вражда между русскими и казахами в эти дни особенно обострилась, чувствовалось, что схватка будет не на жизнь, а на смерть"(26).

Небезынтересно и свидетельство туркестанского генерал-губернатора А.Н. Куропаткина. В своем дневнике он писал, что "чиновники произвольно рассчитали нормы земельного обеспечения киргизов и начали нарезать участки, включая в них пашни, зимовые стойбища, насаждения, оросительные системы. ...Отбирали землю не только годную для устройства селений, но и для развития скотоводства". Закон от 14 февраля 1905 г. об образовании переселенческих участков на излишних для кочевников землях постоянно нарушался, особенно жестоко притесняли и эксплуатировали коренное население казаки. Именно несправедливое изъятие земель привело, по его мнению, к восстанию (27).

В 1905-1916 гг. наиболее острыми по степени межнациональной напряженности были годы первой революции, 1905-1906, когда социальные конфликты в полиэтничных регионах тесно переплелись с межнациональными. Это - волна антисемитских погромов в западных и юго-западных губерниях и областях империи, вооруженные армяно-азербайджанские столкновения в Закавказье (Баку, Эриванская, Елизаветпольская, Нахичеванская губернии). В это же время вооруженная борьба революционных сил в Финляндии и Прибалтийском крае совпала с выступлениями за национальные права и независимость. Зоной перманентной межэтнической конфликтности с частыми вспышками вооруженных, насильственных акций был на протяжении всего периода Кавказ. С началом Первой мировой войны произошло определенное ухудшение межнациональных отношений, что выразилось, в частности, в волне антинемецких выступлений весны и лета 1915 года в Москве и Московской, Тверской губерниях, Петрограде и некоторых других городах. Если до войны Туркестан и Степной край оставались, как и многие другие регионы страны, зоной латентной конфликтности, то в 1916 году здесь вспыхнуло спровоцированное властями массовое восстание. Наиболее острый, по нашим данным, межэтнический конфликт в вассальной Бухаре произошел в 1910 году. Анализ динамики состава и предмета, форм выражения и разрешения конфликтных ситуаций в полиэтнической среде в 1905-1916 гг. показывает, что самодержавная власть в последние годы своего существования оказалась в целом не в состоянии не только эффективно контролировать, но и даже своевременно осознавать истинный смысл и соответственно последствия происходящих процессов.

Участниками конфликтов, приводивших к межэтническим столкновениям, выступали представители самых разных половозрастных и социальных групп, сословий и классов - крестьяне, рабочие, солдаты, казаки, лавочники, домработницы, подростки, прислуга и т.д. Если конфликт при этом приобретал широкий размах и перерастал в погром или вооруженное выступление, то привлекаемые властями для их подавления воинские части, в т.ч. казачьи, воспринимались нерусскими участниками конфликта как новый его субъект, олицетворявший русскую власть. В результате ряд конфликтов приобретал характер противостояния власти и этноса, другие же (когда национальные интересы и требования изначально являлись целью выступлений определенных организаций) прямо касались отношений государства и входивших в его состав народов.

Как уже отмечалось, массовый характер в 1905-1906 гг. приобрели антисемитские выступления, повторявшиеся и позднее. По данным С.А. Степанова, в октябре 1905 г. произошло до 690 погромов; наиболее полный перечень включает 102 населенных пункта (28). Погромы революционного времени отличались участием широких слоев населения, общностью лозунгов (защита самодержавия) и поводов (революционные акции), предмета и формы выражения. Этническая принадлежность жертв была различна, но большинство составляли, разумеется, евреи (29).

Партийную принадлежность активных участников конфликтов по имеющимся сведениям определить достаточно сложно. Вполне определенно можно утверждать, в частности, что в антисемитских выступлениях большая роль принадлежала членам правых, черносотенных организаций. Главным объектом нападения для черносотенцев были политически активные группы (члены БУНДа, эсеры, социал-демократы), но по мере разрастания конфликта вовлекавшиеся в него рабочие, крестьяне, ремесленники, домохозяйки и т.д. превращались в грабителей, насильников и мародеров всех причисляемых к евреям, независимо от их политических симпатий. С другой стороны, среди подвергшихся нападению выделялись группы инициаторов самообороны, на основе которых вскоре были созданы специальные кружки и группы, руководившие организацией отпора погромщикам. Нередко крестьяне выступали в роли подстрекателей, умело направлявших девиантную энергию погромщиков (солдат, случайных покупателей на рынке, посетителей лавок и т.п.) и затем подключавшихся к разграблению имущества жертв конфликта.

В антисемитских выступлениях, таким образом, активную роль играли представители самых разных слоев и групп населения. Очевидно, прямое участие в их организации власти не принимали. Однако длительное насаждение антисемитизма, подкрепляемое нежеланием властей устранить национальное неравноправие, не могло не отразиться на настроениях определенной части населения, особенно в период революционного кризиса. Глубокая неудовлетворенность социально-экономическим положением, противоречия политического и социального развития общества, маргинализация отдельных его групп, стереотипы поведения и восприятия еврейского населения вкупе с его законодательной дискриминацией тесно переплетались и влияли на отношение к нему.

Инициаторами и участниками погрома евреев и персов-лавочников в Ташкенте 29 февраля - 1 марта 1916 г., например, стали жены рабочих главных мастерских Среднеазиатской железной дороги. Втянуть своих мужей в погром им не удалось, но караульная дружина и казаки "не только не останавливали погромщиц, а еще подзадоривали их". Некоторые участницы беспорядков затем были арестованы, но награбленное имущество обнаружено не было. "Бей до смерти жидов, они нам жить не дают, это наши враги", - этот призыв рабочих-железнодорожников Могилевской губернии (ноябрь 1915 г.), недовольных понижением зарплаты, о котором им объявил подрядчик - еврей по национальности (30), был проявлением укоренившихся антисемитских настроений. Быстро "найденный" таким образом, источник зла давал, казалось, самый простой и ясный ответ на вопрос о причинах крайнего ухудшения материального, социального положения масс и усиления межнациональной напряженности. Безусловно, подстегивали выброс социального напряжения именно в форме антиеврейских выступлений действия правых черносотенных организаций, для которых антисемитизм был программной идеологией.

Самыми массовыми участниками антинемецких погромов 1915 года были рабочие и работницы Москвы и члены их семей, прежде всего из менее квалифицированной части класса. К ним присоединялись средние слои горожан и некоторые представители интеллигенции. В целом в погромах, по данным московского градоначальника А.А. Адрианова ,участвовало около половины московского населения (более 100 тысяч чел.), а сочувствующие составили до 3/4 жителей Москвы (31).

В печати, общественном мнении представления о субъектах и инициаторах конфликтов, и, соответственно, о наиболее предпочтительных мерах по их погашению формировались под влиянием не только официальных заявлений и документов, но и выступлений определенных политических сил. К примеру, правые считали, что инициаторами межнациональных конфликтов на Кавказе являются армяне и грузины, а мусульмане (азербайджанцы, прежде всего) находятся "в загоне", являются страдающей стороной, наиболее консервативны и лояльны русской власти (32). Депутат 3 Думы Павлович при этом сравнивал Кавказ с колониями других стран: в Индии англичане, в Корее японцы, в Пруссии немцы не потерпели бы убийства своих граждан туземцами, тогда как верхи русского общества "потеряли чувство национальной гордости, сознание своего национального достоинства", а русские люди оказываются побежденными в межнациональных конфликтах. Его поддержал другой представитель правого крыла Тимошкин (33).

В отдельных случаях субъектами конфликтов выступали члены радикальных националистических организаций (в том числе, как уже отмечалось, черносотенных русских). В то же время именно национальные организации нередко играли роль третьей силы, примиряющей противостоящие стороны. Организации, действовавшие в сфере просвещения, образования и культуры, духовной и политической, реже экономической, выдвигая национальные требования, становились субъектами конфликта с властью. Активную роль играли, например, украинские национальные организации - политические и культурно-просветительные. Их деятельность приводила к самым разнообразным формам конфликтных отношений с властью, осуществлявшей, с их точки зрения, национальное угнетение украинцев. Запрет на употребление родного языка членами Воронежского украинского общества на вечере в память писателя Котляревского (ноябрь 1913 г.) вызвал, например, "инцидент между членами общества и полицией" (34). При этом для власти, как участницы подобного рода конфликтов, всякое этническое или этнически окрашенное выступление представлялось антигосударственным и вызывало соответствующее негативное отношение.

В качестве предмета конфликта могли выступать разные виды собственности - земля, пастбища, скот, личное имущество, а также традиции, обряды и обычаи, торговля, личностные отношения. В центре межэтнического противостояния довольно часто находились территория и граница, отношение к власти, школа и образование в целом, язык, антисемитизм, законодательство и религия, представительство в органах местного самоуправления и само положение этих органов, кадровая политика. В подобного рода конфликтах одной из сторон часто выступали различные государственные институты, олицетворявшие правящий режим. Безусловно, эта типология достаточно условна, если учесть относительную узость использованных данных и малую информативность целого ряда представленных в ней источников, а также слабую изученность и методологическую оснащенность всей проблематики конфликтной истории межэтнических отношений в России.

В т.н. бытовых конфликтах, как правило, особенно ярко проявляются архаические стереотипы и ценности, прежде всего в разделении участников конфликта на "своих" и "чужих". Это может быть маркирование по происхождению, языку, образу жизни, внешнему облику и др. К тому же само государство консервировало такие стереотипы восприятия представителей нерусских национальностей официальными терминами "инородцы" и "иноверцы". Такие стереотипы нередко провоцировали конфликтную ситуацию, становясь одной из сторон ее предмета.

Так, власть стремилась не к интеграции евреев в российское общество, а к вытеснению их из империи, хотя официально провозглашалась политика их ассимиляции. Ограничения в правах на проживание, профессиональную деятельность, образование и др., традиционные формы участия в общественном разделении труда формировали определенные характеристики еврейской диаспоры и восприятие ее представителей в массах, убежденных, в свою очередь, по утверждению властей, в неприязненном отношении самих евреев к другим народам, прежде всего к русским. Как сообщал начальник Минского губернского жандармского управления, вызывающее поведение еврейской молодежи (октябрь1905 г.) по отношению к русским, в т.ч. полицейским-филерам возникает "в силу какой-то неприязни к русским" (35).

Рост дороговизны, дефициты, мобилизации в армию, общая социально-политическая напряженность вообще существенным образом влияли на характер межнациональных отношений в стране. Предмет конфликта при этом мог быть самым разным. Негативную реакцию на повседневные неурядицы и проблемы часто вызывали, прежде всего, казавшиеся благополучными лавочники, мелкие предприниматели, домовладельцы, арендодатели, с которыми приходилось постоянно контактировать и которые к тому же зачастую имели иную этническую принадлежность. Это могло усиливать взаимное отчуждение разных социальных и национальных групп населения.

Так, 8-9 сентября 1915 г. в Астрахани "толпа призываемых ратников" затеяла драку с рабочими-персами, а затем ссора на рынке по поводу цен переросла в разгром персидских лавок. В течение двух дней призывники, мастеровые и подростки, при слабом противодействии казаков разгромили 41 магазин. Власти арестовали около 108 активных участников погрома (36).

Земельные конфликты имели, как правило, долговременный характер и периодически проявлялись в открытых столкновениях. Разная этническая принадлежность их участников делала эти конфликты особо острыми. Характерным примером служит начавшаяся в 1857 г. тяжба по поводу владения земельными участками в Буинском уезде Симбирской губернии между русскими крестьянами с. Русская Цильна и татарскими жителями с. Малая Цильна. Очевидно, тогда с помощью Крестьянского банка были приобретены участки, которые татары Малой Цильны считали своими.

Это вызвало затяжной конфликт, причем обе стороны упорно отстаивали свои права. Татары предпринимали самозахват участков, препятствовали проведению сельхозработ и т.п. Межэтнический конфликт в данном случае дополнялся конфликтом этноса с властью, охранявшей интересы русских землевладельцев. Так было, в частности, 2 августа 1905 г. и 7 апреля 1906 г. После потравы зерна 2 августа татары задержали приехавших для расследования происшествия исправника и земского начальника, потребовав письменного разрешения на владение землей. Власти были вынуждены вызвать две роты пехоты. Выступление специально приехавшего 7 августа в Малую Цильну губернатора, предложившего решить спор в суде, не возымело действия:"...возбужденная толпа выступила против", что отражало не только накал страстей и отношение к губернским властям, но и правовой нигилизм масс, их традиционную убежденность в "беззаконии" закона.

В Русской Цильне в итоге для предотвращения новых столкновений на все лето была оставлена рота солдат. В апреле следующего года вооруженные вилами, ножами, кольями более 1 тысячи татар Малой Цильны вновь явились для проведения посевных работ на "свои" участки. Губернатор докладывал в Департамент полиции: "Посланная мною сотня казаков и стражников после всех предупреждений и ввиду вооруженного нападения на казаков вынуждены были стрелять". Погибло 3 татарина, пострадали еще 19 человек и один представитель власти (вахмистр) (37). Конфликт не был разрешен, а власть, выступив в на стороне русских крестьян с помощью вооруженной силы, усилила отчужденность этноса, в данном случае татарского, против объединенной в его сознании силы "русской" власти и русского народа.

Предметом межэтнических конфликтов в сельской местности были не только пользование и владение угодьями, но очень часто скот, личное имущество и т.п. Например, в Черноярском уезде Астраханской губернии в январе 1906 г. вооруженные крестьяне угнали скот калмыков Аксайской волости. По требованию представителей местной администрации он был возвращен. Вице-губернатор Отрешков направил в уезд советника для специального расследования. Он связывал происшествие с политическими событиями в губернии и объяснял его влиянием состоявшихся 20-22 декабря 1905 г. митингов железнодорожников Тихорецка, "коими предлагалось крестьянам прекратить с января плату аренды за земли; земли же захватывать силой" (38). Безусловно, революционные выступления рабочих и политическая деятельность радикальных политических партий и организаций оказывали воздействие на ситуацию в аграрной сфере, однако определяющее значение имели реальные противоречия экономического, социального, национального и психологического свойства, своеобразные в каждом регионе. Они то прежде всего и составляли предмет конфликта.

Острота аграрных проблем, как известно, сохранялась на протяжении всего изучаемого периода, и это отражалось на межнациональных отношениях сельского населения, которое практически повсеместно стремилось отстоять традиционные правила и нормы землепользования, изменявшиеся властью в связи с переселенческой кампанией, перекройкой административно-территориальных границ и т.д. В данной ситуации в конфликт вступали не только представители разных народов - он становился следствием навязанного самой властью противостояния ей того или иного этноса.

Обострение межнациональных отношений в сельских регионах империи в связи с интенсивной переселенческой кампанией, проводимой правительством П.А. Столыпина, неоднократно констатировалось общественностью, оппозиционными политическими партиями, в том числе в Думе. Так, при обсуждении в 3 Думе законопроекта о кредите на 1910 год на содержание Кавказского отряда для образования переселенческих участков, внесенного Главным управлением землеустройства и земледелия, против выступил Н.С.Чхеидзе. Он критиковал бюджетную комиссию за поддержку проекта, тем более, что срок действия отряда, созданного в 1901 г., окончился 1 января 1909 г. Чхеидзе указывал, что переселенческая кампания на практике не укрепляет благосостояние переселенцев и к тому же натравливает их на коренное население. Такая окраинная политика "разъединяет окраины с вашим центром" и "к добру не приведет" (39). В целом подобные протесты были мало результативны, если учитывать партийный состав Думы. В данном случае, очевидно, предметом конфликта можно считать саму земельную политику правительства.

Сложная этнополитическая ситуация на Кавказе, проявлением которой были всевозможные межэтнические конфликты по поводу собственности, кадровой политики, духовных и культурных запросов народов, полномочий местных органов самоуправления и пр., вызывала серьезную обеспокоенность властей. Выразителем их отношения к этим проблемам были монархические партии и организации. По инициативе консервативной части III Думы, в частности, были проведены слушания, показавшие, что для власти и ее сторонников в обществе предметом конфликта был антигосударственный сепаратизм национальных масс региона и их организаций.

Обсуждение запроса, получившего название Кавказского, проходило в Думе 3 и 10 декабря 1908 г., 21 и 28 января, 4 и 5 февраля 1909 г. В нем приняли самое активное участие как сторонники инициаторов запроса, так и представители демократической части Думы (40). Н.Е.Марков-2-й считал вполне реальной опасность образования "соединенных закавказских Армяно-Грузино-Дагестано-Азербайджано-Тавризо-Курдских Штатов" и всерьез предупреждал, что русская государственность не должна быть захвачена врасплох. Наличие мусульманской фракции в Думе он расценивал как подмену народности религией именно с сепаратистской целью. "Русскому государству надлежит опираться единственно на великий, мощный, богатый русский народ". Обращаясь к депутатам-инородцам, он заявил в своем выступлении:"... все время считал... долгом русского депутата высоко держать знамя русской государственности, перед которой туземцы должны постоянно склоняться, или они должны быть стерты с лица земли. ...Тем более не надейтесь на автономные республики, их не будет, ибо русский великий...народ живет, и жизнь его так могуча, что перед нею ваши, хотя и почтенные, но мелкие жизни должны стушеваться (рукоплескания справа)"(41). В данном случае уже в самой Думе был спровоцирован конфликт, предметом которого был правовой статус народов империи.

Гр. Бобринский видел причины "смуты" на Кавказе в объективных условиях (географическое положение края, многонациональный состав населения, сложность вероисповедного вопроса, традиции кровной мести) и субъективных. Они заключались в том, что "у нас не было систематической, последовательной, честной и закономерной политики на Кавказе", а также в подрыве принципа собственности ("на Кавказе почти никто не знает, чем он владеет"), в неустроенности кочевников, бедственном положении русско-туземных школ и т.д. (42).

В политобзоре начальника Эриванской губернской жандармерии директору Департамента полиции содержится анализ причин армяно-азербайджанских столкновений 1906 года. По мнению властей, таковыми являлись: "1) вековая вражда наций, 2) невежество, 3) борьба на экономической почве; татары в прежнее время хозяева края, вследствие инертности, отсутствия стремления к образованию и предприимчивости в последние времена быстро утратили свою гегемонию - почти вся торговля и большинство ремесел перешли в руки армян, с чем татары помириться никак не могут; 4) провокация со стороны подонков той и другой нации, главным образом со стороны армян"(имелись в виду т.н. ""джанфидаи", привыкшие жить на чужой счет" и оказавшиеся вне партии "Дашнакцутюн" после возвращения в 1905 г. конфискованного государством имущества армянской церкви) (43).

Иную точку зрения на предмет и причины конфликта между народами региона и государством отстаивала демократическая часть Думы и депутаты от Кавказа. П.Н. Милюков при этом отмечал огромную важность в целом вопроса об "окраинной политике". Он считал, что власть своими действиями провоцирует конфликт с народами страны, не знает и игнорирует их историю, языки, традиции, быт и нравы. "Кавказское население нельзя ни смести с лица земли, как советует нам депутат Марков, ни управлять им по старой системе", - подчеркнул он. Путь к германскому и английскому единству лежит только через такую систему управления, которая считается с интересами населяющих Кавказ и другие регионы народов (44).

Хас-Мамедов видел причины межнациональной напряженности в последствиях миграционных процессов, необеспеченных соответствующими социально-политическими мероприятиями властей на местах. Он указывал, что за последние три года русское население Закавказья выросло на 10 тыс. чел., т.е. на 36% переселенцев, прибывших сюда с 1898 г., когда была официально разрешена колонизация. В результате разделения населения края на христиан и нехристиан возросла неприязнь местного населения к русскому, особенно ухудшилось положение мусульман в сфере образования, участия в местном управлении, частной практике, адвокатуре, духовной сфере. Так, мусульмане Дагестанской области, Кубанской и Терской областей не имели своего духовного управления и вплоть до 1917 г. не смогли добиться его учреждения. Власти никак не реагировали на участившиеся с 1905 года межнациональные конфликты, и они переросли в армяно-азербайджанскую резню. Гайдаров затем привел пример провокации русско-чеченского столкновения местными чиновниками - добиваясь увольнения начальника Грозненского округа полковника Яковлева и занятия его должности, подполковник Чернов в январе 1908 г. инициировал распространение слухов о восстании чеченцев. Это привело к усилению межнациональной напряженности и смещению Яковлева как не справившегося с ситуацией. Только узаконенное равноправие народов может решить проблему, считал он (45).

Чхеидзе в своих выступлениях показал, что обвинения кавказских народов в сепаратизме - злостная выдумка. С середины Х1Х в. в мусульманских провинциях восточного Закавказья была совершена колоссальная экспроприация земель, сохраняется крепостное право в виде временно-обязанных отношений. Переселение немцев, армян, греков, молокан из Оренбургской губернии, русских крестьян-сектантов усилило не только аграрную, но и межнациональную напряженность в регионе. Именно поэтому происходят постоянные столкновения между кавказскими народами и казаками, представляющими не только власть, но и являющимися землевладельцами. Земельная политика правительства в крае ухудшает положение крестьян, школа стала местом инквизиции, а не просвещения, суд - органом черносотенной политики, администрация переполнена взяточниками и провокаторами. Чхеидзе подчеркнул, что в таких условиях революционность национальных масс, их выступления против власти и межнациональные конфликты - лишь следствие антинародной политики государства: вы "объясняете, что дождь пошел потому, что открыли зонтики" (46).

Его поддерживал Гегечкори: межнациональые конфликты, прежде всего армяно-азербайджанский, убеждал он думцев, инспирированы правительством. К тому же власти поощряют насильственные действия карательных отрядов, преследуют культурно-просветительные и экономические национальные организации (47).

Одним из предметов межэтнических конфликтов было представительство в органах местного самоуправления. Подчас действия самих властей актуализировали эту сферу межнациональных отношений. Так, в 1908 г. в Думе обсуждался проект закона о введении в г. Карс городового положения 1892 года, внесенный Наместником на Кавказе в 1907 г. Проект по инициативе правых предусматривал деление избирателей города на русскую и туземную курии с пропорциональным числом гласных.

Выступая по поводу этого предложения, Чхеидзе заметил, что не следует из центра "указывать местному населению, что среди вас есть разница, что среди вас есть русские, грузины, армяне и т.д. ...Эта давнишняя политика на Кавказе, - разжигания племенных страстей, - ...никакой пользы не принесла... в особенности Государственной Думе не следовало бы становиться на этот путь". По его мнению, интересы всех национальностей в равной мере обеспечивает столь необходимое России всеобщее избирательное право.

Однако формула октябристов была поддержана большинством Думы, и проект был передан на доработку в комиссию. При повторном обсуждении вновь возникла дискуссия: о национальном неравноправии, заложенном в проекте, говорил кн. П.Л. Шервашидзе (прогрессист). Правый Ф.Ф. Тимошкин доказывал, что русское население в закавказских городах притесняется туземцами, а потому ему надо обеспечить не менее трети мест в городских думах.

Свою позицию отстаивал Наместник граф И.И. Воронцов-Дашков. В ответе думской комиссии он писал, что в Карсе насчитывается 1846 русских (8%) и 24594 туземных жителей. В Тифлисе, Баку и других городах русское население не устраняется от самоуправления, а введение квоты для русских в думе Карса может лишь неблагоприятно сказаться на национальных взаимоотношениях, без всякой пользы для дела. Тем не менее, комиссия сочла опасения Наместника преувеличенными.

С критикой предложений комиссии выступили депутаты от Кавказа. Уже упоминавшийся Чхеидзе, в частности, считал, что закон проводится во имя принципов национальной травли. Он опроверг утверждения комиссии о систематическом изгнании русских из наместничества в последние 3 года и реализации там идеи инородческого сепаратизма. Чхеидзе предложил передать проект в комиссию по городскому самоуправлению. Его поддержал Хас-Мамедов. Он к тому же указал на внешнеполитический аспект проблемы для пограничного с Турцией Карса, в котором проживало немало турок и греков. Проект лишь стимулирует национальный сепаратизм, - говорил он.

Компромиссное предложение внес Сагателян: проект может быть принят с оговоркой, что пропорциональное представительство и защита национальных прав в крае будут положены в основу всей будущей реформы. В конечном счете законопроект был принят. Но Государственный совет отклонил его как слишком либеральный. Карс так и не получил самоуправления, и возможности правового регулирования межнациональных отношений в этой сфере были упущены (48).

Аналогичная ситуация возникла в 1911 году, когда Дума обсуждала выдвинутый П.А. Столыпиным законопроект о введении земства в губерниях Минской, Витебской, Могилевской, Киевской, Волынской и Подольской. Крестьянство в этих губерниях было белорусским и украинским, а среди помещиков преобладали поляки. Столыпин, отдавая дань националистическим идеям и после существенного ущемления автономии Финляндии в 1910 году, утверждал, что земство должно быть "истинно русским" (украинцы и белорусы официально причислялись к русским). С этой целью избиратели делились на национальные курии таким образом, чтобы поляки имели меньшее число гласных, чем все неполяки. В новом земстве не только проводилось меньшинство крупных помещиков, но и обеспечивался его бессословный характер и низкий (уже по инициативе Думы) имущественный ценз. Все это вызвало негативную реакцию в Государственном совете, отклонившем статью о национальных куриях 4 марта 1911 г. Угрозой отставки премьер добился своего: Дума и Госсовет были распущены с 12 по 15 марта, а законопроект был проведен по 87-й статье в думской редакции. Этот эпизод явился не только показателем печального состояния законности в империи, но и подтверждением того, что национальный вопрос становился предметом торга в борьбе за властные полномочия государственной элиты и в сочетании с приверженностью последней идеям национализма порождал новые конфликты в этой и без того сложной сфере общественной жизни.

Национальное представительство в органах местного самоуправления составляло и один из предметов затяжного армяно-грузинского конфликта. В его основе лежали также проблемы землепользования и последствия миграционных процессов на Кавказе. Восприятие и оценка уровня доходов, возможностей социально-профессионального продвижения, условий труда и других социально-экономических показателей, а также различия в социальном статусе, оценках и самооценках степени престижности, общественной значимости того или иного вида деятельности, реального материального, культурного, социального положения разных национальных групп оказывали существенное давление на межнациональные отношения. В частности, экономическое влияние армянской части жителей Тифлиса позволяло им на основе избирательного ценза получать большинство в муниципальных органах и тем самым обеспечивать активную роль в основных сферах городской жизни. В свою очередь это становилось предметом межнациональных конфликтов.

Растущая миграция турецких армян в Грузию и Закавказье в целом, а также переселенцев из центральной России, скупка земельных участков имущей частью армян вызывали "чувство негодования, недовольства, злобы, ненависти", страх за экономическую самостоятельность, превращая часть грузинского населения в потенциальное "слепое орудие определенного политического течения" (49).

Представители революционных партий объясняли и армяно-азербайджанский, и армяно-грузинский конфликты правительственной провокацией, имея в виду "грубую политику механического обрусения", экспроприацию земель у местного крестьянства, отсталую бюрократическую систему управления, исключавшую национальное самоуправление, использование карательных отрядов и казачества для подавления аграрных волнений, жесткие ограничения в духовно-религиозной сфере и в области образования (50).

"Армяно-грузинский конфликт в конечном счете порожден теми же причинами, которые питают антисемитизм в Польше", - писал К. Горин (51), имея в виду преобладание армянского торгово-ростовщического и промышленного капитала в Грузии. В Тифлисе, Ахалкалакском, Ахалцихском, Борчалинском уездах и других южных частях Тифлисской губернии бывшие турецкие армяне составляли 46,9% населения (52). Национальное представительство в органах власти на местах, землевладение продолжали оставаться основным предметом конфликта. При этом демократическое решение вопроса о земле могло быстро снять проблему, считал автор статьи, при условии наделения землей основной массы крестьянства, разумеется, грузинского.

Горин подчеркивал необходимость корректной, гибкой и осторожной линии со стороны всех общественных сил в условиях многонациональной Грузии. Только депутатам Думы Чхенкели и Чхеидзе удалось, по его мнению, "избежать шовинистического угара" и последовательно отстаивать мирное сожительство наций. Они, в частности, непосредственно включились в работу по оказанию помощи голодающему и разоренному войной населению (53).

Война вообще оказала самое негативное воздействие на межнациональные отношения в стране. "Там, где царит сейчас разрушение и смерть, там угнездилась и национальная вражда, обостренная, вдобавок, социальным антагонизмом", - констатировал ситуацию в западных и юго-восточных регионах России в связи с войной один из современников (54). Значительную отягощающую роль в конфликтах украинцев, поляков и евреев, армян и курдов, армян и азербайджанцев, армян и грузин по-прежнему играли социально-экономические проблемы развития как этих регионов в целом, так и зон компактного совместного проживания отдельных народов.

Национальные предпочтения в кадровой политике в 1905-1917 гг. в конфликтной форме проявлялись, по нашим сведениям, довольно редко. Пожалуй, наиболее показательны следующие. В октябре 1912 г. в Департамент полиции было переправлено анонимное письмо на имя начальника Закавказской железной дороги барона Роппа, в котором говорилось о "польском засилье" в руководстве дороги: "Русским ...движения по службе нет".

Сам факт внимания особого отдела Департамента полиции к сигналам о притеснении представителей державной нации показателен. Но при непосредственном обращении к работникам дороги жалоб по этому поводу не прозвучало. Возможно, именно из-за действительного риска ухудшить служебное положение. По результатам расследования, о котором докладывалось в марте 1913 г., выяснилось, что почти все ответственные службы и отделы дороги возглавляли поляки. При их поддержке "поляки выдвигаются скорее русских". В целом же поляки составляли 0,9 % служащих дороги, в том числе в главных службах трудились 5 человек, в личном составе управления - 143 и на линии - 32 (55). О действиях властей по разрешению конфликта данных не имеется.

Значительное место в межнациональных отношениях и национальной политике государства занимали вопросы образования и статус национальных языков. Они часто становились предметом конфликта представителей народов империи и властей и нашли отражение в думской деятельности, служа показателем не только состояния самой проблемы, но и форм взаимоотношений народов и власти в этой сфере, в том числе конфликтных. В частности, I Дума приняла запрос польских депутатов об увольнении и преследовании учителей начальных школ за преподавание на польском языке. Выступавший от комиссии докладчик Н.Н. Львов отметил характерный факт игнорирования местной властью законов страны и защиту их самим населением. Понимание государственных интересов у руководителей просвещения несовместимо с местными потребностями, - подчеркнул в ходе обсуждения депутат А.М. Ржонд. "У нас есть принцип покровительства слабым национальностям, и - посмотрите - щепки летят от евреев, кавказцев, литовцев, латышей и армян. У нас есть великая славянская идея - и все тюрьмы заполняются польскими и украинскими учителями!"(56)

Проблемы, связанные с языком обучения и служившие предметом конфликта между этносом и властью, постоянно поднимались в Думе. 4 мая 1907 г., в частности, обсуждался вопрос об избрании комиссии для рассмотрения правительственного законопроекта о всеобщем обучении, с которым выступил министр Кауфман. Свое отношение к проекту пожелали выразить 70 депутатов. Особенно много ораторов было от польского коло и мусульманской фракции, говоривших об ограничениях в использовании родного языка в школах со стороны органов власти. Выступление депутата от Уфимской губернии Хасанова привело к скандалу. Его заявление о том, что обрусительные порядки теперь, когда самодержавный строй не так крепок, недопустимы, вызвало "крик и шум" со стороны "истинно русских" депутатов Келеповского, Сазонова и Пуришкевича. Решение большинства Думы об их удалении из зала они отказались выполнить, и после голосования за отстранение от участия в работе Думы на 15 заседаний покинули собрание лишь двое. Пуришкевич не подчинился постановлению, вынудив председателя приостановить работу, "чтобы не производить насилие над членом Думы" (57).

В то же время депутаты от Западного края и Польши выступили за отмену правил о взысканиях за домашнее обучение детей на родном языке. Эти взыскания противоречили и правительственным решениям в области образования, и указу 1905 года о веротерпимости. В мае 1907 г. соответствующий законопроект был Думой одобрен (58), что в определенной мере служило разрешению конфликта на местах.

Межэтнические конфликты, а также конфликты с властью в языковой сфере, по поводу статуса национальных языков и позднее оставались актуальными. Так, многие инициативы польского коло в Думе были по существу направлены на снижение противостояния народа и власти в этой области, погашение или предотвращение конфликтов между ними. Сама фракция при этом выступала как представитель одной из сторон таких конфликтов. 15 февраля 1913 г. польское коло совместно с кадетами подали заявление о запросе министру внутренних дел по поводу распоряжений минского губернатора, ограничивающих права поляков в свободном использовании родного языка.

Суть конфликта в изложении депутатов состояла в следующем. По требованию полиции в Минске (под угрозой штрафа в 300 рублей) были сняты все вывески на польском языке, имевшиеся параллельно с русскими, изъяты польские надписи на всех предметах продажи в магазинах, на афишах польских представлений. Инициатором этой акции назывался новый губернатор Гирс. Такие действия, по мнению депутатов, противоречили закону от 27 марта 1906 г., который допускал ограничение для польского языка только в публичных собраниях обществ и учреждений (59).

Заявление было передано в комиссию по запросам 15 марта, а 30 марта 1913 г. П.А. Сафонов подготовил от ее имени доклад. В нем фиксировалась незаконность распоряжений губернатора и предлагалось предъявить думский запрос МВД о принятии мер для восстановления законного порядка (60). 26 марта вопрос обсуждался на заседании Думы. Депутат от Ковенской губернии Ф. Рачковский обвинил правительство в проведении "насильственного обрусения края" и подавлении местной культуры, нарушении закона. Его речь была встречена рукоплесканиями слева (61).

Депутат от Минской губернии священник Околович тут же заявил о ничтожности и несоответствии фактам запроса, вызванного стремлением "полонизировать" край (в Минске поляки составляли, по его данным, 1/5 населения, а в губернии - 1/10, тогда как христиан было 38178 и евреев - 47300 чел.). Вместе с тем он признал, что у белорусов как этноса отобрали в свое время все - государственность и политическую независимость, но сохранился язык и православие. Он доказывал, что "мысль о Польше умерла", а поляки в России имеют все условия для удовлетворения экономических, культурных, религиозных, национальных в целом запросов. Эта речь с восторгом была встречена уже правыми, тогда как слева прозвучало: "Постыдитесь!" Обсуждение завершилось принятием предложения комиссии по запросам (62).

Аналогичный запрос МВД рассматривался комиссией по запросам 28 апреля 1914 г. в связи с циркуляром Виленского губернатора от 4 октября 1913 г. В соответствии с ним лишь по усмотрению полицмейстера допускалось использование польского языка на вывесках, в объявлениях, делопроизводственных документах. Докладчик А.П. Мельгунов, сославшись на положение Комитета министров от 1 мая 1905 г., отменившего ограничения в употреблении местных языков в Западном крае, указал на незаконность действий виленского губернатора. Часть членов комиссии (Пуришкевич и др.) оправдывали действия администрации политическим движением поляков. Однако подавляющим большинством голосов запрос был принят, докладчиком в Думе определен Мельгунов (63). Между тем приведенные выше материалы обсуждения обнажили наличие и других конфликтов - между поляками и белорусами, между белорусами и властью, предметом которых были правовой статус, положение этносов в социально-экономической, духовной и образовательной областях. В то же время попытки думских деятелей минимизировать негативные последствия национальной политики правительства и местной администрации чаще всего были малопродуктивны.

Политический статус этноса в составе государства как предмет конфликта в 1905-1916 гг. выдвигался на первый план по инициативе наиболее организованных национальных структур. Это относилось прежде всего к тем из них, которые представляли имевшие значительный опыт самостоятельной государственности народы, в частности, польский. Польское коло было одной из самых активных национальных фракций и групп в Государственной думе. 10 (23) апреля 1907 года оно, например, внесло в Думу проект основных положений автономного устройства Царства Польского. Он состоял из 24 статей и предусматривал образование Польской автономии в границах 1815 года. Вопрос о государственности и явился предметом конфликта между польскими национальными деятелями-думцами и исполнительной властью, в более широком плане - между польским народом и Российским государством.

"Составляя нераздельную часть" России, автономия должна была иметь свое законодательство, сейм, бюджет и суд. В проекте подробно регламентировались полномочия центра и автономии, круг вопросов, входивших в ведение польского сейма, как законодательного органа Польши, избираемого на демократических началах. Исполнительную власть представляли назначаемые императором Наместник и министр-статс-секретарь.

В документе оговаривались принципы распределения финансов, собственности, правила судопроизводства, сфера применения русского языка и языков проживающих в автономии народов, условия для их изучения (64). В объяснительной записке к проекту депутаты обосновывали необходимость укрепления конституционного строя и политического равноправия, обеспечения права свободной организации местного самоуправления. Механическая и насильственная унификация управления давала, по их мнению, "лишь формальные, чисто внешние признаки единства , под ними же кипели и нарастали стремления к низвержению насилующего природу режима" (65).

Авторы доказывали назревшую необходимость расширения прав национальных регионов, отказа от губительного для государства централизма. "Чем выше правосознание населения и больше степень обособленности его территории, тем шире должно быть самоуправление. В Царстве Польском есть для такой автономии все условия - однородное, мононациональное на 3/4 население, отсутствие сословности и полное равенство всех жителей перед законом, обусловившие индивидуализм поляков в отличие от общинного характера русского образа жизни. Это, в свою очередь, объясняет большее развитие промышленности и торговли по сравнению с земледелием. Сохранение культурной самостоятельности и ее развитие, рост национального самосознания питали польский патриотизм".

Но ни центр, ни местная администрация не считались с этими факторами, что наносило постоянный ущерб местным интересам и польскому народу, стремление которого к автономии объединяло все население края. "Либо полная и всесторонняя ликвидация бюрократического и обрусительного режима, либо вечная борьба правительства с народом", - так определяли суть конфликта польские депутаты. Вступив на второй путь после 1864 года, правительство, по их мнению, не добилось упрочения своего положения, т.к. "общественная жизнь в Польше может проявляться только в польском национальном духе и организованная на особый польский лад" (66).

Признание автономии, доказывали польские депутаты, могло обеспечить установление доверия и взаимопонимания между народами, снизить произвол бюрократии, поднять культурное сотрудничество на новый уровень, гарантировать безопасность западных границ империи (67). Это, в свою очередь, обеспечило бы относительное (с учетом ориентации поляков на суверенитет) разрешение конфликта, порожденного разделом Польши в XVIII веке.

Депутаты предлагали избрать специальную комиссию для внесения законопроекта в Думу, и 27 апреля 1907 г. заявление было передано председателю Совета Министров и министру внутренних дел (68). Однако разгон Думы "снял" проблему с повестки дня.

История и культура также составляли один из важных предметов конфликтов между социально активной частью народов империи и властью. "Инициаторами" таких конфликтов становились, как правило, культурные и просветительные национальные организации. Так, запрещение правительством празднования 100-летия со дня рождения Шевченко породило обострение напряженности в отношениях между властью и украинской общественностью и привлекло, в частности, внимание думских деятелей. Группа депутатов 3 Думы направила в связи с этим специальный запрос правительству. В нем подчеркивалось, что запрет отражает не только политику "разнузданного национализма и угнетения одной из крупнейших национальностей, входящих в состав России", но и антиобщественные и антикультурные тенденции внутренней политики в целом. "Жестокое беззаконное преследование украинского языка и самостоятельности украинского народа", - писали заявители, является одним из звеньев направленного против всех народов России антидемократического курса (69).

Одним из предметов конфликта на Украине в сфере культуры стало и состояние национальных органов печати. Дискриминация в отношении национальных органов печати стала одним из факторов обострения отношений национальностей и национальных движений с властью. 28 марта 1915 г. Дума обсуждала вопрос об отношении к украинской печати. Социал-демократ Н.С. Чхеидзе связывал улучшение положения всех "инородцев" империи с ликвидацией 3-июньского режима, при котором правительство с утроенной энергией взялось искоренять культурно-просветительную жизнь Украины. Под рукоплескания крайней левой он перечислил факты закрытия учебных заведений, кооперативов, выселения униатских священников и т.п. в Галиции под лозунгом "кто не православный - тот не русский".

Его поддержал представитель трудовой группы Дзюбинский, указавший, что правительство, правые и националисты задолго до войны начали преследование любых попыток национального и культурного развития украинского народа. Это выразилось в запрещении чествований в память Т. Шевченко, изъятии украинской литературы из народных библиотек и школ, высылке известного деятеля М.С. Грушевского в Сибирь и т.д., попытках объявить украинское освободительное движение результатом интриг Германии. Продолжительными рукоплесканиями слева (увы, это, пожалуй, было единственное, чем демократическая часть Думы могла поддержать национальные движения) была встречена и речь депутата Александрова от Екатеринославской губернии, который констатировал государственную линию на третирование национальной культуры и культурных ценностей миллионов своих подданных, их политическое угнетение (70).

"Политика национальных гонений, особенно усилившаяся в России с начала Европейской войны, исключительно тяжело отразилась на самом существовании у нас украинской культуры", что выразилось "в полном разрушении всех проявлений культурной самодеятельности украинского народа", - говорилось в заявлении. По обвинению в пронемецкой деятельности были закрыты многие издания, в т.ч. только в Киеве в 1915 году 15 газет и журналов. Приводились примеры увольнений и высылки за употребление украинского языка, ношение национальной одежды и т.п. 25 августа 1915 г. социал-демократы и трудовики добились принятия Думой запроса к МВД по поводу противозаконных действий власти в отношении повременной украинской печати (71). Сведений о дальнейшем развитии конфликта и его разрешении через Думу или иным способом мы не имеем.

Анализ выявленных источников подтверждает, что внутренняя политика царизма была одним из основных источников растущей дестабилизации в межнациональных отношениях. В конечном счете, это вело к подрыву устоев самого правящего режима и свидетельствовало о недальновидности его курса. Одним из наглядных подтверждений тому служат последствия активизировавшейся с введением в действие аграрных реформ П.А. Столыпина переселенческой колонизации восточных окраин империи. В данном случае предметом конфликта, спровоцированного государством, была территория коренных народов регионов. Этнокультурные различия между ними и главным образом русским православным крестьянством отягощали ситуацию и также в определенной степени становились предметом латентного конфликта.

Конкретные мероприятия переселенческих контор на местах по выделению земельных участков, проводившиеся зачастую без учета рекомендаций специалистов - этнографов, экономистов, статистиков, приводили к потере коренными жителями лучших пастбищных, лесных и иных угодий. А государственная помощь, оказываемая переселенцам во время переезда и обустройства на местах, лишь усиливала их негативное восприятие.

К тому же собственно моральный облик, образ жизни, традиции и обычаи новоселов не всегда способствовали установлению доверительных отношений с коренными жителями региона. Особенно остро выразил проблему один из казахских общественных деятелей Х.Д. Досмухамедов. В октябре 1904 г. он писал в частном письме по поводу официальной трактовки переселенческой кампании как культуртрегерской: "Культуртрегеры... Страшно сказать это слово про крестьян, населяющих теперь нашу степь. Это подонки общества, типы Горького, которых правительство, из-за боязни новых революционных движений, отправляет в нашу степь "культивировать" ее. Они ее культивируют, распространяя табак, водку, обман, воровство, разврат и нищету, плодом чего явится вымирание целого народа в непосильной борьбе за существование. В таком же духе действует наша степная администрация, распространяющая в степи кляузы, сутяжничество и партийныя вражды (межродовая борьба - Д.А.). У кормила правления, по несчастному стечению обстоятельств, вот уже несколько лет, стоят люди жестокие, безнравственные, без жалости и любви к народу, грабящие народ, попирающие его самые священные чувства - религию" (72). Для национальных деятелей русская колонизация означала не только изменения в экономике края. Сохранение национальной самобытности и дальнейшее развитие нации в обстановке усиленного давления иной цивилизационной общности выступало на первый план и также составляло предмет конфликта - национальных движений с властью.

Дестабилизирующую роль государственных мероприятий по ускорению хозяйственной интеграции национальных окраин за счет переселения значительного числа русских крестьян в межэтнических отношениях признавали не только национальные деятели. Присяжный поверенный Е.А. Самойлов, 8 лет проработавший членом Семипалатинского окружного суда, юрисконсульт местной переселенческой конторы, писал в 1919 году, что "в действительности от киргиз (так называли казахов до 1925 г. - Д.А.) отбирались все пашни, все луга, часто многолетней культуры, они выселялись на каменные скалы и солонцовую степь. Киргизский народ систематически и год от году беднел".

Кроме того, своеобразными помещиками, которым крепостных заменяли коренные жители, были старожилы - казаки (73). О том же писал уральский казак Л. Масянов:" ...нужно сознаться, что казаки... сильно эксплуатировали" казахов Букеевской орды. "Некоторые одолжали им в течение зимы чай, сахар, муку и деньги под большие проценты; они должны были отрабатывать летом" (74). Напряженные взаимоотношения казачества и коренных жителей региона определялись прежде всего изъятием земель в пользу первого (более половины экспроприированных площадей в крае отводилось казакам и для других надобностей), а также беспощадной эксплуатацией бедноты со стороны казаков. К тому же правительство "уничтожало не только самобытность, но и весь киргизский народ", использовало родовую борьбу и поощряло ее, в результате чего "власть получила характер азиатской деспотии, а народ развращался подкупами, насилиями и несправедливостью, лежавшей в основе управления. ...наш суд был жестокой игрушкой в рука киргизских главарей", - указывал цитировавшийся выше Самойлов по поводу деятельности местной администрации в Степном крае (75).

Аналогично складывались отношения коренных жителей с переселенческим крестьянством и в других восточных регионах. Об этом писал, в частности, бурятский деятель Э.-Д. Ринчино. Чиновники, миссионеры, кулаки, в целом крестьянство "из века в век путем открытого насилия и захвата лучших земель постепенно загнало почти всех инородцев в степи, тундры и горы. У сибирского крестьянства в обыденном быту иного названия и отношения к инородцу, как к "твари бездушной", у которой "пар вместо души", не было (76). Таким образом, затяжной хронический межнациональный конфликт в зонах обустройства русских переселенцев носил по своей сути сложный, многопредметный характер, в основе же его лежали последствия недальновидной с точки зрения учета и прогнозирования динамики отношений между народами социальной политики государства.

Этноконфессиональные противоречия перерастали в конфликты часто из-за необдуманных или неграмотных действий местной администрации. Например, начальник Алятской волости Балаганского уезда Иркутской губернии в апреле 1913 г. заставил бурят волости выделить 99 десятин земли и принять участие в доставке леса и строительстве православного храма на территории улуса. Исповедовавшие буддизм, они под угрозой насилия и после ареста грамотных домохозяев были вынуждены подписать продиктованные им условия.

Отметим, что в данном случае не власть, а этнос выступил инициатором легитимного разрешения конфликта. Попытки добиться создания мононациональной бурятской волости, территориально и административно отделенной от переселенческих районов, предпринятые бурятской общественностью еще в 1912 году, не удались. Новая дискриминационная мера послужила поводом для обращения в Думу. На основе прошений бурятского населения 21 апреля 1914 г. ряд депутатов Думы от социал-демократов обратился с заявлением о запросе к МВД и Главноуправляющему землеустройством и земледелием по поводу неправомерных действий местных властей (77).

Частным проявлением конфликтных отношений между государством и этносом по поводу территории может служить следующий пример. В Кокчетавской волости Кокчетавского уезда Акмолинской области в ходе переселенческой кампании была создана государственная лесная дача "Перевальные Борки", значительно сократившая пастбища местных жителей. Самовольный выпас скота на ее территории привел к стычкам с лесниками (март 1912 г.), переросшим в вооруженное нападение на дачу, гибели одного из нападавших и ранению лесника (78). Очевидно, помимо всего прочего, в конфликтах подобного рода имели место и столкновения поведенческих стереотипов разных народов, имеющие этнокультурные основы и касающиеся более глубоких и почти не осознаваемых явлений - восприятие пространства и времени, процесса изменений.

Семиреченская область, многонациональное население которой в начале ХХ века все больше испытывало земельный и водный дефицит из-за усилившегося притока крестьян и казаков, в 1916 году стала одним из крупных очагов восстания. Его тяжелые социально-экономические и политические последствия, в т.ч. в межнациональных отношениях, власти не сумели предусмотреть, и они давали о себе знать даже после гражданской войны. Так, усиление враждебности в отношении казахского населения к русскому и к правительству за последние годы констатировал весной 1913 года начальник Петропавловского уезда Акмолинской области. Он связывал это с войной против Турции на Балканах, но считал, что "серьезное активное выступление", особенно вооруженное, против России в уезде невозможно. "Тем не менее, возможны отдельные беспорядки в степи: столкновения киргизов с лесной стражей и полицией, отказ платить подати и т.п." (79).

Понять предмет и мотивы некоторых межэтнических конфликтов позволяет знание особенностей правосознания и обычного права отдельных народов. Традиционные нормы межродовых, внутриэтнических взаимоотношений, представления об имущественных правах часто переносились в сферу межэтнического взаимодействия. Об этом, в частности, писал В.И. Ленину в 1920 г. знаток Башкирии и Казахстана Т.И. Седельников. "Грабеж ("барымта") - это отнятие чужого скота и имущества, главным образом скота, в честном бою. Позднее это был единственный способ защиты правил междуродовой правды. Если род убийцы не хочет платить "кун" добровольно, у него можно, допустимо, следует отнять положенное обычаем количество скота силой. Если отнято больше, чем следует, "неправильно, излишне взысканное" возвращается назад опять силой. Участники таких набегов не грабители, не разбойники, а нечто вроде "судебных приставов" (80).

Далее Седельников поясняет специфику норм обычного права кочевников: "...тайное похищение другого имущества (в отличие от конокрадства, особенно у богатых, оцениваемого как своеобразная охота или спорт - Д.А.), например, сбруи, хлеба, одежды, - это уже позорное дело, "воровство". ...Еще более позорно обогащение путем обмана: взял и не отдал, обещал и не исполнил, рядился так - сделал иначе. Но, кажется, и здесь возвращение похищенного или восстановление нарушенных интересов другой стороны ведет тоже к амнистии, хотя уже и не столь полной. Обманщику и вору можно всегда напомнить его подвиги, не рискуя осуждением общественного мнения. Но здесь не надо упускать из виду существенной разницы в самой постановке вопроса: европеец-собственник преследует воровство, как нечто принципиально опасное, недопустимое с точки зрения обокраденного; киргиз же не забывает и личности вора: зачем воровать, когда и без воровства можно прожить? Живу же я и не краду; почему ты не можешь? Воровство не обязательно" (81).

Сложную природу имели, как показывают источники, многие межнациональные конфликты. Непосредственным поводом для ряда из них могли послужить самые разнообразные события, в основе же лежали гораздо более глубокие явления, связанные, например, с внутриконфессиональными и политическими противоречиями, тесно сплетавшимися между собой. При этом прямые участники конфликта не всегда осознавали это. Например, причиной столкновения в 1910 году между персами и узбеками в Бухаре стала, судя по донесениям начальника Туркестанского районного охранного отделения, кадровая политика главы бухарского правительства куш-беги, перса по национальности. "Раздражение среди бухарцев" вызывал его протекционизм по отношению к персам.

Участие русских войск в погашении стычек между представителями разных мусульманских течений и национальностей, имевших тем не менее политическую подоплеку, породило новые конфликты. Теперь агрессивность бухарцев была направлена против русских и евреев - подданных России. Она выразилась в вызывающем отношении к русским, насильственном изъятии у них "лучших товаров", избиении евреев. Слухи о наказании генерала Лилиенталя по жалобе эмира императору, о произволе русских чиновников подогревали "толки о необходимости удалить войска и вырезать русских, дабы вывести Россию из терпения и заставить ее взять Бухару под свою власть". Провокация межнациональных конфликтов и дестабилизация ситуации в эмирате были вызваны, в частности, стремлением части политически активного населения утвердиться в местном административном аппарате и т.о. вытеснить из него персов, а также изменить статус эмирата в составе Российской империи. Об этом говорит также замечание из донесения о положении дел в Бухаре:"18 февраля стали уже передавать обрадовавшее многих известие о поднесении Бухары эмиром в дар Государю Императору" (82).

Многообразие проявлений, которые приобрел предмет межэтнических столкновений и конфликтов в 1905-1916 гг., свидетельствовало не только об усложнении социальной жизни общества и составляющих его этносов, взаимодействующих практически во всех его сферах.

Показательно в связи с этим содержание получивших после известного манифеста 1905 года широкое распространение петиций и прошений национальных групп населения к главе государства. В составленной в 1905 г. казахским поэтом и политическим деятелем А.Б. Байтурсыновым петиции императору от имени 14,5 тыс. жителей Каркаралинского уезда Семипалатинской области, например, говорилось: "Введение в стране "Степного положения", созданного бюрократическим путем, без всякого соображения с истинными потребностями населения, неуважение к закону со стороны администрации, ставящей на его место свое усмотрение, полное пренебрежение к правам личности и к чувству человеческого достоинства, административное насилие, вторгающееся во все стороны жизни, пренебрежение к духовным и экономическим интересам, искусственно поддерживаемое невежество народной массы - все это привело население к обеднению и его культурное развитие - к застою... Правительство совсем упустило из виду, что киргизские степи не завоеваны, а добровольно присоединились к России... В насильственном же вторжении государства в сферу религиозных дел киргизы видели и видят явное посягательство на их веру и относятся с недоверием к действию правительства...

Считая землю своею собственностью, приобретенной кровью отцов, киргизы, при вступлении в русское подданство, не подумали, что государство позволит себе посягнуть на частную собственность, между тем ... все киргизские степи признаются государственной собственностью, последствием чего создалось переселенческое движение в киргизской степи, и самые лучшие участки земли перешли к переселенцам, а худшие - остались за киргизами..."

Авторы петиции требовали прекратить религиозные притеснения казахов, обеспечить свободу совести, "правильную постановку просветительного дела", организовать обучение казахских детей на родном языке с созданием для них интернатов и пансионатов, учредить казахские газеты, прекратить выселение с исконных земель и "признать земли, занимаемые киргизами, их собственностью", пересмотреть Степное положение "при участии депутатов из киргиз" и законодательно ввести казахское делопроизводство в судах и волостных управлениях, отменить институт крестьянских начальников и урядников, положить конец административным ссылкам по распоряжению генерал-губернатора, допустить представителей казахского народа в высшие органы власти (83).

Итак, в петиции зафиксирован предмет конфликта - земля, пастбища, религия, образование, язык, система местного управления и избирательное право. О разрешении этих вопросов можно судить как по конкретным фактам, так и в целом по положению того или иного народа в политической и социально-экономической жизни империи. Что касается последнего, отметим, что ни одна из проблем, стоявших в центре конфликта в Степном крае и Туркестане, не была разрешена к 1917 году.

Негативные последствия переселенческой кампании для развития межнациональных отношений, давшие о себе знать в 1916 году, прогнозировали и национальные деятели на местах. А.Н. Букейханов, например, писал, что "все возрастающее переселение русских в степь, борьба за землю между киргизом и переселенцем и грубые формы, в которых эта борьба протекает, немало углубляют и обостряют установившийся и без того на почве русского беззакония, национальный антагонизм". Они считал, что продолжение этой политики приведет также к обнищанию казахских кочевых хозяйств и не даст ощутимого результата в утолении земельного голода в России (84).

Местная администрация не только фиксировала факты конфликтов, но и пыталась анализировать их смысл и влияние на отношение к власти в целом. Так, заведующий розыскным пунктом г. Верного доносил в особый отдел Департамента полиции в августе 1912 г.: "Вопрос о разделе земель неожиданно враждебно настроил киргизскую массу, но неприязнь мусульман к русским нельзя объяснить только одним этим обстоятельством, т.к. враждебность разделяется и другими мусульманскими народностями. Специально же у киргиз происходили и происходят с крестьянами, заселившими земельные участки, ряд столкновений и иногда кровавых. Одно из таких дел о пропаганде (выселения- Д.А.) русских с заселенных ими земель мною передано прокурору Верненского окружного суда. Авторитет русской власти, прежде столь обаятельный, теперь уже не сдерживает киргиз, (на) что указывает открытое нападение, окончившееся стрельбой, на пристава и начальника уезда, имевшее место в Лепсинском уезде, отказ выставлять портрет императора" (85).

Быстро нараставший в России в начале века кризис, вызревание которого ускорила война, имел системный, комплексный характер и вносил напряженность в прежде относительно спокойные области взаимоотношений народов между собой и с властью. Способность правящих кругов эффективно управлять обществом, обеспечить социальный мир и экономический прогресс стремительно падала. Недальновидная внутренняя политика отягощала межнациональные отношения, и сама составляла предмет глубокого противостояния народов и власти. В результате формы выражения межэтнических конфликтов довольно часто получали политическую окраску, приобретали значительное разнообразие и пестроту.

Примечания

1. См., например: Тишков В.А. Национальности и национализм в постсоветском пространстве (исторический аспект) // Этничность и власть в полиэтничных государствах. М., 1994; Никонов А.В. Национальный фактор в социально-экономическом развитии регионов в границах отечественной государственности (90-е гг. XIX в. - 20-е гг. ХХ в.). Автореф. дисс. ...докт. ист. наук. М., 1995; Коротеева В. Существуют ли общепризнанные истины о национализме? // Pro et contra. Т.2. Лето 1997; Хенкин С. Сепаратизм в России - позади или впереди? // Там же. Т. 2. Весна 1997; Национальная политика России: история и современность. М., 1997; Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления. М., 1998; Малахов В. О национальном дискурсе // Pro et contra. Т.4. Зима 1999; Булдаков В.П. Кризис империи и революционный национализм начала ХХ в. в России // Вопросы истории. 2000. N 1; Губогло М.Н. Может ли двуглавый орел летать с одним крылом? М., 2000; Тишков В.А. Общество в вооруженном конфликте. Этнография чеченской войны. М., 2001; Его же. Этнология и политика. М., 2001; Иванов П.М. Можно ли избежать конфликтов в России // Вестник РАН. 2002. Т. 72. N 1; Заварзин Г.А. Империя - пугающее слово или понятие? // Там же. N 2; Шнирельман В.А. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы, идентичность и этнополитика // http://www.tuad.nsk.ru/~history/Author/Russ/SH/Shrilelmanvv/index.html; Дробижева Л.М. Этничность в современной России: этнополитика и социальные практики // Этнопанорама. 2002. N 1 и др.
2. Подробнее см.: Аманжолова Д.А. Партия Алаш: история и историография. Семипалатинск, 1993; "Такое управление государством - недопустимо". Доклад А.Ф. Керенского на закрытом заседании IV Государственной Думы. Декабрь 1916 г. // Исторический архив. 1997. N 2; Кузина С.В. Национальный вопрос в Государственных Думах России. На материалах Степного края и Туркестана. 1906-1917 гг. Автореф. дисс....канд. ист. наук. М., 2002 и др.
3. Кавказский запрос в Государственной думе. Тифлис, 1909. С.240.
4. История народов Северного Кавказа, конец ХVIII - 1917 г. М., 1988. С.299-300; 1 - я всеобщая перепись населения. М., 1897. Т.1. С.385; Т.2. СПб.,1907. С.ХХ, ХХIУ, ХХУ.
5. Свод законов Российской империи. Сост. Н.Е. Озерецковский, П.С. Ципкин. СПб.,1913. Кн.1. Т.2. Ст.102, 125, 154, 162, 174, 190-192, 220.
6. РГИА. Ф.919. Оп.2. Д.617. Л.1-3.
7. Всеподданнейший отчет за восемь лет управления Кавказом генерал-адъютанта графа Воронцова-Дашкова. СПб., 1913. С.16.
8. См., например: Анисин Ю.В. Национальные проблемы России в программах и тактике партий революционно-демократического лагеря. М.,1991; Кульшарипов М.М. З. Валидов и образование Башкирской Автономной Советской Республики (1917-1920 гг.). Уфа, 1992; Аманжолова Д.А. Казахский автономизм и Россия. М., 1994; Программы политических партий России. Конец ХIХ - начало ХХ вв. М.,1995; Политические партии России. Конец ХIХ - первая треть ХХ века. Энциклопедия. М.,1996; Гасанов Г.К. Политические движения и партии на Северном Кавказе в 1917 -1920 годах: идеология, практика, исторические судьбы и уроки. Автореф. дисс. ... докт. ист. нак. М., 1997; История национальных политических партий России. М., 1997; Валиханова Н.С. Национальные движения и партии Средней Азии: историография. М., 2000 и др.
9. См.: Государственная дума. Стенограф. отчет. Созыв 2. Сессия 2. Ч.1. СПб.,1907. С.706-714.
10. Национальные проблемы. 1915. N 3. С.1.
11. Там же. С.1-2.
12. См.: Лурье С.В. Этнокультурные особенности восприятия народом осваиваемой территории // Вестник РГНФ. 1996. N 1. С.50.
13. Фомченко А.П. Русские поселения в Бухаре. Ташкент, 1958. С. 7.
14. ГА РФ. Ф.102. ОО. 1905. Д.2000. Ч.9. Л.33-35.
15. Гессен Ю., Пасманик Д. Погромы в России // Еврейская энциклопедия. Т.12. М., 1991. С.611-618; Елпатьевский С. О черносотенцах // Русское богатство. 1905. N 11-12. С.142-154; Материалы по истории контрреволюции. Т.1. Спб.,1907; Обнинский В. Полгода русской революции. Вып.1. М., 1906 и др.
16. Подробнее см.: Степанов С.А. Черная сотня в России (1905-1914 гг.). М.,1992.
17. См.: Государственная дума. Стенограф. отчет. Созыв 3. Сессия 4. Ч.2. С.1543-1604.
18. ГА РФ. Ф. 102. 1915. Оп.265. Д.1042. Л.17.
19. Там же. ОО. 1915. Д.167. Ч.16. Л.1.
20. См.: Хронология российской истории. Энциклопедический справочник / Под рук. Ф. Конта. М., 1994. С.175; Кирьянов Ю.И. "Майские беспорядки" 1915 г. в Москве // Вопросы истории. 1994. N 12. С.137-150.
21. ГА РФ. Ф.102. ОО. 1906. 2 отд. Д.700. Ч. 19. Л.1-2.
22. Там же. 1914. Д.74. Ч.7. Л.Б.Л.1.
23. Там же. 1912. Д.173. Л.144.
24. Там же. Д.75 прод. Л.112.
25. Коммунистическая мысль. Научно-иссл. журнал. Кн.2. Ташкент,1926. С.176-177, 157; Правда Востока. 1926. 12 августа.
26. Сейфуллин С. Тернистый путь. Алма-Ата, 1964. С.84.
27. РГВИА. Ф.165. Оп.1. Д.1569. Л.10.
28. См.: Степанов С.А. Указ. соч. С.54.
29. Там же. С.57.
30. ГА РФ. Ф.102. 6 д-во. 1916. Д.75. Л.Б. Л.44-45, 46 об; 4 д-во. 1915. Д.108. Л.15.
31. Кирьянов Ю.И. Указ. соч. С.145-146.
32. Кавказский запрос в Государственной думе. С.8.
33. Там же. Зас. 21 января 1909 г. С.106-107, 129.
34. ГА РФ. Ф.102. ОО. 1913. Д.20. Ч.16. Л.Б. Л.61.
35. Там же. ОО. 1905. Д.2000. Ч.9. Л.16.
36. Там же. 4 д-во. 1915. Д.4. Ч.3. Л.1-13.
37. Там же. ОО. 1906. 2 отд. Д.700. Ч.19. Л.74.
38. Там же. Ч.38. Л.3-4.
39. Государственная дума. Стенограф. отчет. Созыв 3. Сессия 3. Ч.2. С.927-933, 3067-3069.
40. Кавказский запрос в Государственной думе. С.78.
41. Там же. Зас. 4 февраля 1909 г. С.196-197, 211, 230.
42. Там же. Зас. 5 февраля 1909 г. С.13-16.
43. ГА РФ. Ф.102. ОО. 1907. Д.100. Т.2. Л.65 об-66.
44. Там же. С.72-72, 79-80.
45. Там же. Зас. 28 января 1909 г. С.146-147, 153-159, 167-168.
46. Там же. Зас. 10 декабря 1908, 21 января 1909 гг. С.42-46, 61-70.
47. См.: Государственная дума. Стенограф. отчет. Созыв 3. Сессия 2. Ч.1. С.2207-2228; 2461-2470; Ч.2. С.71-1170.
48. См.: Государственная дума. Стенограф. отчет. Созыв 3. Сессия 1. Ч.3. С.3747-3787; Сессия 2. Ч.4. С.1634-1652.
49. Гвелесиани Гр. К армянским общественным деятелям // Национальные проблемы. 1915. N 3. С.9-11.
50. См.: Кавказский запрос в Государственной думе. С.45, 61-100.
51. Горин К. Об армяно-грузинских отношениях. Где причины (Голос грузина) // Национальные проблемы. 1915. N 4. С.11.
52. Там же. С.12.
53. Там же. С.14-15.
54. Огановский Н. Две проблемы освобожденной Армении. Армяно-курдские отношения // Национальные проблемы. 1915. N 4. С.7.
55. ГА РФ. Ф.102. ОО. Д.75 прод. Л.268.
56. Государственная дума. Стенограф. отчет. Созыв 1. Сессия 1. Т.2. Спб., 1906. С.1028.
57. Государственная дума. Периодические обзоры ее работы. Спб., 1907. С.8-9.
58. Там же. Зас.15-26 мая. С.4.
59. РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.891. Л.3.
60. Там же. Л.4,6.
61. Государственная дума. Стенограф. отчет. Созыв 4. Сессия 2. С.230-234.
62. Там же. С.234-241.
63. РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.433. Л.242-425.
64. РГИА. Ф.1278. Оп.1. Д.1212. Л.1, 2-6.
65. Там же. Л.8.
66. Там же. Л.8-11.
67. Там же. Л.11-12.
68. Там же. Л.12-13.
69. Цит. по: Очерки истории Коммунистической партии Украины. Киев, 1961. С.132.
70. Государственная дума. Стенограф. отчет. Созыв 4. Зас. 15. Сессия 4. С.1183-1193.
71. РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.1029. Л.3, 5, 33.
72. ГА РФ. Ф.102. ОО.1905. Д.1915. Л.1 и об.
73. Там же. Ф.1701. Оп.1. Д.6в. Л.124-126.
74. Масянов Л. Гибель Уральского казачьего войска. Нью-Йорк, 1963. С.18.
75. ГА РФ. Ф.1701. Оп.1. Д.6в. Л.124-126.
76. Ринчино Э.-Д. Документы. Статьи. Письма. Улан-Удэ, 1994. С.42.
77. РГИА. Ф.1278. Оп.5. Д.984. Л.3.
78. ГА РФ. Ф.102. ОО. 1912. Д.170. Л.39.
79. Там же. 1913. Д.265. Л.37.
80. Исторический архив. 1994. N 4. С.79-80.
81. Там же. С.80.
82. ГА РФ. Ф.102. ОО. 1910. Д.277. Л.69.
83. Сын Отечества. 1905. 4 октября.
84. Букейханов А. Киргизы // Формы национального движения в современных государствах. СПб., 1910. С.586, 591.
85. ГА РФ. Ф.102. ОО. 1912. Д.205. Л.5.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история