Лучинский Ю. Очерки истории зарубежной журналистики

ОГЛАВЛЕНИЕ

Платон и теория информационного поля в структуре государства

Обосновывая концепцию "осевого времени", Карл Ясперс отмечал неразрывную взаимосвязь социального и духовного развития общества, когда "новому духовному миру соответствует определенное социальное устройство" [1]. Конец мифологической эпохи с ее идеей циклического времени и появление новой эпохи, основанной на "борьбе рациональности и рационального проверенного опыта против мифа" [2], знаменовали начало "безграничной коммуникации" [3] в жизни общества. Социум поднялся на качественно новый этап коммуникационного развития, когда ни одна из моделей цивилизации не могла быть реализована без существования информационного поля в структуре государства.

Древнегреческий философ Платон, создавая концепцию идеального государства, опирался на теорию о вечных идеях. В мире идей, по его мнению, должна присутствовать идея полиса. Задача философа (законодателя) — приблизить "эйдос" (идею) государства к реальному воплощению. Идеальное государство не могло функционировать без упорядоченной общественной жизни, необходимой для создания достойной жизни граждан. Во второй книге "Законов" (354 г. до н.э.) Платон писал о том, что государство обязано обеспечить существование информационного поля, наиболее благоприятного для поддержания собственной жизнедеятельности. Для этого необходима государственная пропаганда, осуществляемая силами самого общества с целью поддержания порядка. В полисном государстве времен Платона основным каналом распространения информации было устное слово. Поэтому философ описывает пропагандистскую государственную систему в виде трех "хоров", где хор воздействует на сознание социума и формирует его. В современном прочтении платоновская "иерархия хоров" вполне может быть соотнесена с различными типами СМИ.

Информация должна нести положительное начало, поддерживающее уверенность личности в стабильности общественных отношений. Платон писал, что "государство должно беспрестанно петь для самого себя очаровывающие песни" [4]. Эти "очаровывающие песни" не должны быть монотонны, потому надо "постоянно видоизменять и разнообразить песни, чтобы поющие испытывали удовольствие и какую-то ненасытную страсть к песнопениям" [5]. Такова (по Платону) роль идеологической функции государственной пропаганды для жизнедеятельности социума

Комментируя "Законы" Платона, русский философ П.И.Новгородцев отмечал, что "установив для граждан своего проектируемого государства подробнейшие законы, предусмотрев каждый шаг их жизни, он предлагает организовать систему постоянных увещаний и убеждений общества в истине основ того государственного строя, который он хочет осуществить. Он предлагает составить хоры, которые будут петь гражданам на разные лады, что добродетель и счастье неразлучны, что гражданин должен стремиться к общему и не уклоняться от предначертанного пути. Песнопения и славословия добродетели вечно раздаются в этом обществе; даже старики участвуют в этой задаче увещаний, как рассказчики поучительных саг. Все это имеет целью внушить гражданам верность определенному духу, как бы загипнотизировать их в определенном направлении и таким образом подчинить их волю общему объединяющему всех режиму. Мы стараемся представить себе общественный быт, осуществленный по этому плану, и не можем не прийти к заключению, что гармония тут, может быть, и достигнута, но зато жизнь исчезла: она сменилась каким-то заколдованным сном спящего царства, каким-то гипнозом добродетели -безразличием замолкших страстей и угасших стремлений" [6].

Свобода слова должна соотноситься с категорией "меры", ибо свобода, преступившая границы, — "величайшее зло, в надлежайшей мере это — великое благо" [7]. Отсутствие меры может привести к чрезмерной свободе, которая и "для отдельного человека, и для государства оборачивается ничем иным, как чрезвычайным рабством. <...> тирания возникает, конечно, не из какого иного строя, как из демократии; иначе говоря, из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство" [8].

Утопическое государство Платона могло быть осуществлено в виде замкнутой системы, а потому возникновение в ней контрпропаганды (противодействующего информационного поля) неизбежно приводит к потере стабильности и гармонии, а в случае слабости государственных институтов — к разрушению того общественного строя, существование которого были призваны поддерживать платоновские "хоры".

Теория Платона, как "особый мечтательный и утопический консерватизм, который хочет создать неизменную и совершенную форму жизни, предохраняющую людей от всяких опасностей и исключающую мысль о каких бы то ни было переменах" [9], проистекала из полисной системы ценностей. В этой системе ценностей государство являлось высшим благом, а реализация индивидуальных качеств гражданина возможна была только в рамках полиса. Античный полис претерпевал кардинальные изменения во времена Платона, и афинскому философу хотелось остановить эти изменения путем построения идеального государства. Платоновскую концепцию можно охарактеризовать как своеобразный политический "пассеизм", т.е. эстетизацию прошлого, которое можно только сохранять и поддерживать, но не изменять.

Рекомендуемая литература

Виндельбанд В. Платон. Киев, 1993.

Лосев А.Ф , Тахо-Годи А.А. Платон. Жизнеописание. М., 1977.

Новгородцев П.И. Об общественном идеале". М.,1991.

Платон. Собр. соч. В 4 т. М., 1990-1994.

Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Античность. Спб, 1994.

Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.

Античность: истоки журналистики

Коммуникация как обмен информацией в процессе культурного, экономического и социального развития цивилизаций (на различных стадиях и в разнообразных проявлениях) неотъемлемая часть существования человечества. Цивилизации вербальные и цивилизации письменные в равной мере нуждались в коммуникации, а потому история человеческой цивилизации и культуры одновременно есть история развития коммуникаций. Изменения в коммуникационных технологиях приводили к кардинальным изменениям в социальных и культурных сферах, преобразовывая и формы существования отдельного индивида.

Среди теорий развития коммуникации в истории цивилизации определенный интерес представляет концепция американского теоретика Гарольда Инниса [10]. Иннис выявляет связь между материалом и видом письменности в ранних цивилизациях и формами правления С его точки зрения, "значительные потрясения в истории египетской цивилизации, приведшие к переходу от абсолютной монархии к более демократической форме правления, нашли выход в переходе от камня как материала для письма и символа престижа, отраженного в пирамидах, к папирусу" [11].

Египетская цивилизация периода появления папируса в качестве материала для письма — это уже цивилизация с развитой книжной культурой, когда письменность и чтение стали достоянием не только одних жрецов и служителей храмов. Культ письменного слова в Египте был достаточно высок. В одном из египетских текстов можно встретить заповедь "поставить свое сердце за книги и возлюбить их, как матерь свою, ибо нет ничего превыше книг" [12].

Журналистика в чистом виде на этом этапе развития цивилизации еще не сформировалась. Однако изучение появления и изменения коммуникационных технологий и зарождения различных жанров публицистики представляет значительный интерес для истории и теории журналистики.

Когда греческая цивилизация периода архаики создала собственный алфавит на основе финикийского, "произошла "демократизация" системы обучения, позволившая постепенно сделать практически всех свободных жителей Греции грамотными. Тем самым знания были "секуляризованы", что стало одной из причин отсутствия в Греции жреческого сословия и способствовало повышению духовного потенциала общества в целом" [13].

Синкретичность жанровой основы, характерная для большинства ранних художественных текстов, вела к смешению (или принципиальному неразличению) художественных элементов и собственно "документа". Поэтому ряд исследователей [14] сходятся во мнении, что в гомеровском эпосе существуют фрагменты, которые можно интерпретировать как документальный репортаж из глубины веков. "Отец истории" Геродот дал блестящие образцы зарисовок быта и нравов жителей Ближнего Востока. Фукидид посвятил восемь томов описанию военных действий между Афинами и Спартой и приводил в них подлинные тексты договоров, свидетельства участников боев. Плутарх оставил жанр "политического" и "исторического" портрета.

Хотя письменность получила широкое распространение в Греции периода архаики и классики, в целом полисная культура тяготела к устному слову. Агональный (соревновательный) характер полисной жизни отразился в ораторском искусстве, где формировались основные образцы публицистики. На рубеже V-IV вв. до н.э. ораторское искусство достигло наивысшего расцвета. Следует отметить развитие судебного красноречия, приведшее к появлению "логографов" — специалистов по составлению судебных речей для состязающихся сторон. Одним из выдающихся логографов этого периода считается Лисий, речи которого стали образцом судебного красноречия.

Важное место в становлении публицистической ораторской речи занимает школа Исократа. Творческое наследие Исократа в значительной степени приближено к европейской публицистике нового времени, так как в его риторской школе акцент делался не на импровизацию, а на тщательную обработку письменного текста выступления. Исократ не выступал публично по причине слабого голоса и неумения говорить перед многочисленной аудиторией. Он обратил внимание на различие между устным и письменным словом, где, как писал Аристотель, "один слог для речи письменной, другой для речи в споре, один для речи в собрании, другой для речи в суде. Надо владеть обоими" [15].

Исократ, вошедший в историю античной риторики как мастер политической речи, разработал основные композиционные законы создания публицистического произведения, сохранившие актуальность и по сей день [16]. Исократ считал, что ораторская речь должна состоять из: а) введения, в котором необходимо завоевать расположение публики и завладеть ее вниманием; б) изложения основной темы выступления с выделением преимуществ своей позиции; в) опровержения аргументов противоположной стороны; д) заключения, подводящего итог сказанному.

Последним выдающимся мастером политической речи эпохи независимой Греции был Демосфен. Большую часть его ораторского наследия составляют судебные речи, однако славу Демосфену принесли политические выступления — знаменитые "филиппики", направленные против македонского царя Филиппа II, в защиту свободы и независимости Афин.

В эпоху эллинизма началось становление книжной культуры, когда "греческая культура принуждена была модифицировать свое отношение к книге. "Мудрец" мог почти всю жизнь беседовать с людьми, с природой, с собственными мыслями, обходясь без регулярного чтения, но ученый не мог; а греческий интеллектуализм двигался от типа "мудреца" к типу ученого. Один из последних "мудрецов" — Платон; один из первых ученых — Аристотель" [17].

Книжная культура эпохи эллинизма нашла свое воплощение в создании библиотек. Библиотеки правителей Египта, Ассирии и Вавилона были недоступны широкому кругу. В Греции V в. частная библиотека — явление необычное, вызывавшее недоумение современников. Аристофан иронизировал по поводу библиотеки Еврипида, утверждая, что Еврипид отцеживал в свои трагедии сок, выжатый из книг. По свидетельству античных авторов, самая крупная частная библиотека принадлежала Аристотелю.

Библиотеки правителей эллинистических государств (например, Александрийская библиотека) становились центрами развития культуры. Рядом с Александрийской библиотекой появился Мусейон [18] — первый университет античного мира. В библиотеке и Мусейоне были залы для лекций и для работы, комнаты для обитателей пансиона. В Египте эпохи Птолемеев ученые и поэты находились на содержании у государства, что влекло в Александрию античных интеллектуалов. В библиотеке они работали, отдыхали, читали лекции. Хранителями Александрийской библиотеки были выдающиеся поэты и ученые: Аполлоний Родосский, Эратосфен, Каллимах, Зенодот. По их просьбе закупались книги [19], под их руководством велась огромная работа по переписыванию и систематизации рукописей. В начале II в. до н.э. появился новый, более прочный материал для письма — пергамент [20]. Это привело к созданию нового типа книги (кодекса).

Привлечение рабов в качестве скрибов (переписчиков) удешевило производство книг в эпоху эллинизма. К 47 г. до н.э. Александрийская библиотека насчитывала около 700000 томов [21]. Накопление большого количества книг сделало необходимым составление комментариев к старым текстам, систематизацию и описание всего массива хранящихся в библиотеке рукописей, переводы иноязычных произведений. Появились новые виды литературного труда — критика, текстология, позволившая выявить поддельные рукописи [22] и установить точный текст произведений, переводческая деятельность (перевод на греческий "Септуагинты"), составление словарей, научный комментарий. Так, Каллимах первым составил "Каталог писателей, просиявших во всех областях образованности, и трудов, которые они сочинили" из 20 томов. Труд Каллимаха стал первой энциклопедией греческой литературы, в которую вошли биографии, комментарии, филологический анализ произведений.

Из новых форм эллинистической литературы стоит выделить жанр эпиграммы (не имевшей сатирической направленности, как в римской литературной традиции), а также небольшое произведение Теофраста под названием "Характеры" (323-319 гг. до н.э.). Теофраст, которого Шарль Сент-Бёв называл "ботаником умов" [23], первым обратился к исследованию и описанию социальных и психологических типов современников. Книга Теофраста повлияла на появление в XVII в. жанра "характеров", который можно рассматривать как самостоятельный жанр или как разновидность эссе [24].

Римская цивилизация с ее стремлением к установлению порядка и закона на территории империи внесла свой вклад в развитие коммуникационных технологий античности. Римская культура испытала огромное влияние греческой. На латынь были переведены классические произведения греческой литературы, что способствовало появлению профессии переводчика и созданию в Риме качественной переводческой школы. Если на ранней стадии римской цивилизации занятие интеллектуальным трудом считалось презренным для свободного римлянина, то к концу II в. до н.э. положение дел кардинально изменилось. "За счет рабов и отпущенников, которым господа считали нужным дать образование, росла интеллигенция. Многие представители "рабской интеллигенции" писали сочинения по истории, языкознанию, литературоведению. Но теперь и знатные, и высокопоставленные люди не считали зазорным заниматься умственным трудом. Греческий язык становился не только литературным, но и разговорным. Греческие и латинские книги находили широкий сбыт" [25].

В Риме появилось множество мастерских, где рабы изготовляли книги. "Книжная торговля стала почетным и прибыльным занятием, а книжная лавка — местом сборища просвещенных людей" [26]. В большинстве богатых домов обязательно имелись две библиотеки — одна с произведениями на греческом, другая — на латыни. Римский поэт Марциал с любовью описывал такие атрибуты книжного быта как "книжный ящик" или "еловый футляр" [27] для книг. А вот как выглядел в эпиграмме Марциала пергаментный кодекс с поэмами Гомера: Здесь Илиада с врагом Приамова царства Улиссом В сложенных вместе листках кожаных скрыты лежат [28]. С I в. до н. э. в Риме — подлинный расцвет ораторского искусства. Великий ритор Цицерон прославился не только блестящими судебными и политическими речами, но и теоретическими трудами в этой области. В диалоге "Об ораторе" Цицерон утверждал, что "для нахождения содержания оратору необходимы три вещи: проницательность, затем разумение <...> и, в-третьих, наука" [29]. Цицерон и многие другие ораторы не только произносили, но и широко издавали свои речи. О значимости ораторского искусства говорит принятие (при участии Цицерона) цензорского эдикта [30], направленного на исправление качества преподавания в риторских школах [31].

Особое место в развитии коммуникационных технологий занимают рукописные прообразы газет — "acta diurna", введенные Юлием Цезарем и просуществовавшие более двух столетий. По свидетельству римского историка Светония, Юлий Цезарь "по вступлении в должность <...> приказал составлять и обнародовать ежедневные отчеты о собраниях сената и народа" [32]. Они назывались "acta diurna" или "acta senatus". Их готовили специальные "составители новостей" — "actuarii". "Acta diurna" сообщали о событиях в сенате, в народном собрании, о новостях в провинциях и просуществовали с 59 г. до н.э. до 222 г. н.э. "Acta diurna" тиражировались в скрипториях множеством опытных скрибов под руководством опытного наставника. "Acta diurna" знакомили читателей столицы и провинций с правительственными постановлениями, указами, сообщениями о смерти знаменитых людей, результатами последних гладиаторских боев. Копии "acta diurna" в виде свитков хранились в специальных общественных зданиях, где желающие могли с ними ознакомиться.

Цезарь проявил себя не только в военных и государственных делах. "В красноречии <...> он стяжал не меньшую, если не большую славу, чем лучшие <...> знатоки <...> все без спору признавал его одним из лучших судебных ораторов Рима" [33]. Блестящим образцом военной мемуаристики стали его "Записки о Галльской войне". В них Цезарь (от третьего лица) описал наиболее драматичные эпизоды боевых действий, в которых непосредственно принимал участие. Хотя в книге Цезаря имеются фактические неточности и полемическая заостренность, такой тонкий знаток стиля, как Цицерон, утверждал, что мемуары Цезаря "заслуживают высшей похвалы: в них есть нагая простота и прелесть, свободные от пышного ораторского облачения. Он хотел только подготовить все, что нужно для тех, кто пожелает писать историю, но угодил, пожалуй, лишь глупцам, которым захочется разукрасить его рассказ своими завитушками, разумные же люди после него уже не смеют взяться за перо" [34].

В Риме большое распространение получили жанры стихотворной сатиры (Гораций, Марциал, Ювенал, Персии) и публицистической эпистолографии [35]. В императорском Риме понятие свободы слова было весьма ограниченным. Тацит отмечал, что "если былые поколения видели, что представляет собой ничем не ограниченная свобода, то мы -такое же порабощение, ибо нескончаемые преследования отняли у нас возможность общаться, высказывать свои мысли и слушать других" [36]. Поэтому оживление публицистической деятельности преимущественно приходилось на периоды обострения борьбы за власть.

В эпистолографическом наследии Рима следует выделить "Нравственные письма к Луцилию" Луция Аннея Сенеки. Свободные размышления римского философа на различные темы, облеченные в форму посланий, оказали большое влияние на европейскую литературу. Письма Сенеки связаны с формированием жанра эссе в XVI-XVII вв. Так, Фрэнсис Бэкон, основоположник английского эссе, прямо называет письма Сенеки в качестве образца, на который он ориентировался при создании своих "Эссе" [37].

Рекомендуемая литература

Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996.

Античность в контексте современности. М., 1990. :

Боннар А. Греческая цивилизация: В 3 т. М., 1992. Т.З.

Древние цивилизации / Под ред. Г М.Бонгард-Левина. М., 1989.

Записки Юлия Цезаря и его продолжателей: В 2 т. М., 1991.

Исаева В.И. Античная Греция в зеркале риторики: Исократ. М., 1994.

Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1993.

Ораторы Греции. М., 1986.

Сенека Луций Анней. Нравственные письма к Луцилию. Трагедии. М., 1986.

Ученова В.В. У истоков публицистики. М, 1989.

Цицерон. Эстетика: Трактаты. Речи. Письма. М., 1994.

Публицистика Средневековья и Ренесанса

Публицистика западноевропейского средневековья чрезвычайно разнообразна как в жанровом, так и в тематическом аспектах. Разнообразие это объясняется большим временным диапазоном самого понятия "средневековье", а также национальным своеобразием различных культурных традиций Западной Европы.

Мир средневековья формировался внутри античной цивилизации в период идеологического противостояния набиравшего силу христианства и античных религиозных культов. Эта борьба определила основную направленность публицистики III-IV вв. Христианская литература вступила в фазу своего становления. Если представители ранней патристики (Юлиан Философ, Аристид, Тертуллиан) были вынуждены защищаться от обвинений христиан в суеверии и заблуждениях, и их произведения "были представлены самым ранним и специфическим жанром христианской литературы — апологией, главным адресатом которой была языческая аудитория" [38], то вскоре христианские авторы изменили тональность и перешли к обличению античной идеологии. Уже в творчестве Тертуллиана (11-111 вв.) апологетика сочеталась с полемикой. Когда эдикт императора Константина (325 г.) отменил преследование христиан, весь пафос полемической христианской литературы (дополненной агиографическими произведениями) был направлен на искоренение ересей внутри христианских общин и на уничтожение языческой культурной традиции.

Последняя попытка античности отстоять свою культурную традицию произошла в середине IV столетия, когда император Юлиан (вошедший в историю под именем Юлиана Отступника) попытался реставрировать античную религию. Полемические произведения самого Юлиана, эпистолография знаменитого ритора Либания [39] — то немногое, что сохранилось из антихристианской публицистики этого периода.

Падение Западной Римской империи привело к "вторичной средневековой неоархаике культа авторитетного имени, периферийной и необязательной для догматического каркаса христианской доктрины, но стимулируемой варваризацией религиозной культуры" [40]. На территории бывшей империи возникли несколько варварских германских королевств, правители которых пытались (как Теодорих Великий) поддерживать римскую образованность, но их усилия оказались тщетными. По мнению Арнольда Тойнби, этот процесс абсолютно закономерен, так как "варварское государство-последователь начинает слепо следовать всему тому, в чем универсальное государство уже потерпело крах. А неизбежные административные неудачи приводят к бурным взрывам недовольства. Политическая система, которая опирается единственно на преданность отряда своему вождю весьма эффективна для военного похода <...> но она совершенно непригодна для управления обществом бывшей цивилизации. Варвары, захватившие цивилизацию, фактически приговорены к нравственному надлому" [41]. Пришли в запустение города, коммуникационные технологии пережили тяжелейший кризис, продлившийся несколько веков.

Период упадка европейской культуры VI-VIII вв. получил название "темных веков". В этот период накал политической и религиозной жизни отразился во многих жанрах средневековой христианской литературы — в проповедях, посланиях, видениях, поучениях, мираклях, обличениях, диалогах, церковных историях и т.д. Во второй половине VI в. выделился такой мастер церковного красноречия, как папа Григорий I Великий. В его "Диалогах" встречаются образцы как морально-дидактической, так и политической публицистики.

Спецификой средневековой публицистики являлась постоянная апелляция к Авторитету — к Священному Писанию, трудам отцов церкви или сочинениям Аристотеля. Совсем недавно известный французский философ и культуролог Жак Деррида обнаружил в Оксфорде одну любопытную миниатюру (проливающую свет на особенности мышления средневекового литератора). На обложке гадательной книги XIII в. были изображены Платон и Сократ. "Странным в этой миниатюре кажется не то, что философы облачены в средневековые одежды и помещены в средневековый интерьер, а то, что "Сократ пишет под диктовку Платона", хотя известно, что исторический Сократ не написал за свою жизнь ни строчки, а Платон (известно, что он-то и писал о Сократе), стоя у него за спиной что-то указует. Странно, однако, до той поры, пока мы не вспомним определение медитативной диалектики, данное Р.Томасом. На миниатюре изображен пишущим тот, кто реально "пишет", то есть вдохновляет тебя на письмо или речь. Это собственно и есть воплощение слова" [42]. У средневекового публициста всегда за спиной находился авторитет, направлявший руку пишущего, а потому текст создавался как бы от лица иного, более компетентного источника.

Круг новых идей в области коммуникационных технологий в средние века был крайне скуден. Из нововведений стоит отметить появление бумаги в XII в. (это новшество проникло из Китая, где бумага была известна уже с I в. н.э.), но широкое распространение бумаги в Европе началось только в XIV-XV вв. Техника изготовления книги почти не претерпела изменений с V в. Производство средневековой книги было сосредоточено в основном в монастырях. В монастырских скрипториях к XII в. установилось строгое разделение труда: скриб (переписчик) писал текст, рубрикатор — заголовки и красные строки, а иллюминатор выполнял рисунки и инициалы. Лучшие образцы такого рода монастырской продукции относятся к XIII-XIV вв. Рукописная книга этого времени изготовлялась из пергамента, помещалась в дорогой переплет, украшалась согласно вкусу заказчика, что делало средневековый кодекс чрезвычайно дорогостоящей вещью. Сам акт изготовления книги в монастырском скриптории носил во многом сакральный характер. Сохранилась молитва переписчика книг XII в. В ней говорилось: "Ты пишешь пером памяти по пергаменту чистого сознания, выскобленного ножом священного трепета, разглаженного пемзой божественных желаний и выбеленного мелом святых помыслов. Тобой правит воля Господа. Отточенное стило есть любовь Бога и братии. Цветные чернила есть божественная милость. Изготовленная рукопись есть жизнь Христа" [43].

Приблизительно в XIII в. изготовление книжной продукции вышло за пределы монастырей — профессиональные переписчики появились в городах, где возник устойчивый спрос на изготовление книг. Изменилось отношение к производству книги, которая из сакрального предмета превратилась в хорошо продаваемый товар. Количество создаваемых рукописных книг возросло, но их качество резко упало. Занялись перепиской книг и студенты, появившиеся в средневековой Европе в изрядном количестве и составившие постоянно мигрирующий слой интеллектуалов.

Начиная с IX в. наблюдается постепенное смещение направленности средневековой публицистики в сторону чисто политических проблем. Так, известный французский публицист Пьер Дюбуа состоял на королевской службе, защищая политику Филиппа Красивого от претензий со стороны папы Бонифация VIII. В памфлетах Дюбуа (основная часть которых появилась между 1300 и 1307 гг.) много интересных мыслей о лишении папы светской власти, об отделении государства и общества от церкви, о федерации европейских государств под эгидой французского короля, об уничтожении войн и о посредничестве в разрешении международных споров. Дюбуа требовал реформы права, выдвигал идею всеобщего просвещения, даже женского. Избранный в генеральные штаты, Пьер Дюбуа поддержал короля в борьбе с тамплиерами и призвал Филиппа принять императорский титул. Дюбуа предстает в своих памфлетах как весьма оригинальный идеолог, убежденный в действенной силе своих концепций.

Английская публицистика XV в. выдвинула такую яркую фигуру, как Джон Фортескью, политические памфлеты которого оказались в самом центре династической борьбы за корону. Писал Фортескью, как и большинство британских литераторов его времени, на латыни и на английском. Многие его памфлеты построены на противопоставлении идеи абсолютной и ограниченной королевской власти, причем английскому варианту ограниченной монархии отдавалось предпочтение по сравнению с абсолютистским правлением во Франции.

В эпоху Возрождения начало меняться общественное положение литератора [44], произошло ускорение информационных процессов. Помимо памфлетов, депеш и различных образцов эпистолографии, циркулировавших в политической и интеллектуальной среде того времени, появился такой политический жанр, как "реляции", т.е. сообщения о каких-либо военных или дипломатических событиях, носящий преимущественно документальный характер. Расцвет этого жанра в Италии пришелся на рубеж XV-XVI вв. "Во времена милано-венецианской войны (1451-1452) между Франческо Сфорца и Якопо
Пиччинино за главным штабом последнего следовал писатель Порчеллио
с поручением от короля Альфонсо Неаполитанского сообщать ему весь ход военных действий. Его реляции написаны не очень правильной, но беглой латынью, в духе тогдашней гуманистической напыщенности, в целом же по образцу Юлия Цезаря: с вставными речами, предзнаменованиями и пр." [45].

В ренессансной публицистике выделилась сатира, примером которой может служить "дурацкая литература", представленная в немецкой литературной традиции именами Себастьяна Бранта и Томаса Мурнера. В карнавальной традиции сатирическому осмеянию подвергались различные аспекты общественной, политической, социальной и частной жизни. Высшее свое воплощение "дурацкая литература" получила в творчестве Эразма Роттердамского "Похвальное слово глупости" (1509), в котором великий нидерландский гуманист от имении Мории (глупости) подверг тотальной критике практически все стороны современного ему общества.

Комплекс новых идей, предложенный Ренессансом, был отражен в мощном потоке публицистических трактатов. Здесь и филологические трактаты Лоренцо Баллы, содержавшие критику переводов Нового Завета, и политические труды Никколо Макиавелли, хладнокровно отделившего политику земную от политики божественной и создавшего прагматические принципы (получившие название "макиавеллизм") государственного управления ("Государь", 1513).

В первой половине XVI в. ведущим публицистом Европы стал Пьетро Аретино, прозванный "бичом королей". Укрывшись от преследования папских властей в Венеции, Аретино в многочисленных памфлетах, письмах, посланиях, пародиях "держал всю знать Италии как бы в осаде; сюда же присылались ему подарки чужеземных князей, которые пользовались его пером или боялись его <...> Аретино весь свой расчет строил на неограниченной и абсолютной публичности; в определенном отношении он — праотец журналистики. Периодически он собирал свои письма и статьи, до этого долго ходившие по рукам, и печатал их сборниками" [46].

Рекомендуемая литература

Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996.

Буркхарт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. М., 1996.

Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.

Макиавелли Н. Избранные сочинения. М., 1982.

Неретина С.С. Слово и текст в средневековой культуре. История. Миф. Время. Загадка. М., 1994.

Ранович А.Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. М., 1990.

Ученова В.В. У истоков публицистики. М, 1989.

Эразм Роттердамский. Похвала глупости. М., 1960.

"Галактика Гутенберга": изменение коммуникационных технологий

История европейского книгопечатания восходит к XV столетию. Прообразы печатных изданий появились в Европе уже в первой половине XV в. Эти первые книги, в основном примитивные иллюстрации с небольшими текстовыми пояснениями для малограмотного потребителя (например, "Biblia pauperum" или "Ars moriendi"), представляли собой оттиски с цельных досок (разновидность деревянной гравюры) Они имели широкое хождение, но собственно к книгопечатанию имели косвенное отношение, так как печатание с досок не могло обеспечить большое количество экземпляров.

Изобретение книгопечатания, т.е. печатания с набора, состоящего из отдельных литер, принадлежит немецкому типографу из Майнца Иоганну Гутенбергу. Год появления первого печатного издания остается предметом дискуссий — называются даты от 1445 до 1447. Первые издания, приписываемые Гутенбергу, представляли небольшие листовки-календари и учебники. На них нет указаний имени Гутенберга и места издания, поэтому существуют различные версии относительно точной атрибуции и датировки.

В 1450 г в Майнце Гутенберг, заняв немалую сумму денег у Иоганна Фуста, начал работу над выпуском знаменитой 42-строчной Библии [47]. Эта работа заняла у типографа несколько лет и стала шедевром книгопечатания. Она же принесла ему немало разочарований, связанных с судебной тяжбой по поводу выплаты долга. В судебном процессе "Фуст против Гутенберга" Петер Шеффер, ученик Гутенберга, стал на сторону Фуста. Гутенбергу пришлось расстаться со своей типографией и покинуть Майнц. Перешедшая в руки Фуста типография стала (после его смерти) собственностью Шеффера и прославилась качеством своей продукции. Говоря об этих книгах, Брокгауз отмечал, что "если сравнить современное издание с древнепечатным, то придется сказать, что книгопечатание в 450 лет существования не сделало больших успехов <...> так отчетлив и красив шрифт в этих первых опытах книгопечатания" [48].

В Италии первый печатный станок был установлен в бенедектинском монастыре в предместье Рима усилиями немецких печатников Конрада Свейнгейма и Арнольда Паннарца в 1465 г. Вскоре книгопечатание появилось в Риме, затем — в Венеции, Милане, Неаполе, Флоренции. Итальянское книгопечатание быстро обрело собственное лицо. В противовес готическому шрифту был разработан "венецианский" шрифт, или "антиква". Венеция стала столицей итальянского книгопечатания В XVI в. "в ней насчитывалось до 113 печатен и обитало более половины всех итальянских издателей и книготорговцев. Вокруг типографий и книжных лавок группировались ученые-гуманисты, многоликая толпа писателей-публицистов, корректоров, оформителей книг. Литераторы этого круга издавали доступные народу книги и брошюры, способствуя широкому распространению возрожденческой культуры <...> Начались описание и классификация книг, способствовавшие развитию библиографии" [49].

Самое знаменитое венецианское издательство — типография Альда Мануция (просуществовавшая около 100 лет). Альд Мануций произвел революцию в издательском деле, предложив в 1501 г. новый шрифт и уменьшенный формат изданий. Книги, украшенные типографским знаком Мануция, получили название "альдины". Изданные в этой типографии труды античных авторов стали важным вкладом в европейскую культуру.

Первая книга на английском языке была напечатана в 1474 г. в городе Брюгге. Эту книгу ("Собрание повествований о Трое") перевел с французского и издал английский первопечатник Уильям Кэкстон.

Вернувшись в Англию в 1477 г., Кэкстон основал первую английскую типографию, и первой книгой, напечатанной в Англии, стали "Изречения философов" (1477). Всего в типографии Кэкстона было отпечатано около 90 книг, среди которых — полное издание "Кентерберийских рассказов" Дж.Чосера и "Смерть Артура" Т.Мэлори [50].

Книгопечатание быстро распространилось в Европе. "Примерно за 40 лет в 260 городах континента открылись не менее 1100 типографий, которые выпустили в свет около 40000 изданий общим тиражом в 10-12 млн. экз. Эти первые книги, изданные в Европе по 31 декабря 1500 г., называют инкунабулами" [51].

Согласно теории развития коммуникационных технологий Маршалла Маклюэна, с появлением книгопечатания в европейской культуре произошла информационная революция, приведшая к появлению "типографского и индустриального человека". Эту эпоху Маклюэн назвал "Галактикой Гутенберга". Распространение книгопечатания, по мысли канадского ученого, привело к торжеству визуально-линейного восприятия, к развитию и формированию национальных языков и государств, к промышленной революции и индустриализации, к эпохе Просвещения и научной революции, а также к возникновению крайних форм рационализма и индивидуализма [52].

Все процессы, отмеченные Маклюэном, действительно имели место в европейской истории, однако их генезис и формирование различные социально-экономические и культурологические концепции (например, марксистская теория смены общественно-экономических формаций, эволюционная теория, теория элит, структурно-функциональная теория и пр.) объясняют воздействием иных факторов. Маклюэновская теория рассматривает совокупность появления отмеченных феноменов с позиции развития коммуникаций, т.е. коммуникативистики, которая также имеет право на существование [53].

Роль первопечатников в развитии духовной культуры Европы была огромной. Хотя тиражи первопечатных книг были небольшими (средний тираж обычного издания — 300 экз., популярного — 600), их появление изменило саму природу и потенциальные возможности коммуникации, а с ними — структуру информационной, культурной и религиозной жизни Европы.

Распространение типографского дела в Европе практически совпало с началом Реформации. Традиционно начало Реформации связывают с событием, имевшим место 31 октября 1517 г. В тот день мятежный доктор богословия Мартин Лютер прибил к дверям виттенбергской церкви свои 95 тезисов против католической церкви. С этого символического акта началась Реформация, приведшая к религиозным войнам и разделению Европы на католические и протестантские государства.

Деятели Реформации первыми использовали преимущества типографского пресса для ведения пропаганды. Лютер и его сторонники в большом количестве тиражировали полемические листки, в доходчивой форме разъяснявшие сторонникам нового вероучения основные теологические проблемы и специфику текущего политического момента. К наиболее известным полемическим работам самого Лютера относятся такие сочинения, как "К христианскому дворянству немецкой нации об исправлении христианства" (1520), "О светской власти. В какой мере ей следует повиноваться" (1523), "Могут ли воины обрести Царство Небесное" (1526). Мартин Лютер прекрасно понимал действенную силу слова. С присущей ему образностью он писал: "Языки — это ножны, в которых хранится меч Духа. Они — ларец, в котором переносится это сокровище. Они — сосуд, вмещающий этот напиток. Они — хранилище, где лежит эта пища" [54].

Для борьбы с католической церковью Лютер использовал перевод Библии на немецкий язык. Этот блестящий перевод сыграл роль настоящего памфлета, привлекшего в лагерь Лютера множество новых адептов. Новый Завет в лютеровском переводе был отпечатан в 1522 г., а полное издание Библии было завершено в 1534 г. Лютеровская Библия стала самой издаваемой книгой в Германии [54а], оказав огромное влияние на формирование немецкого литературного языка. "Писатели XVII и XVIII веков сумели оценить всю силу и сочность лютеровской Библии <...> Лейбниц находил в ней поистине героическое, как бы вергилиевское величие; <...> Клопшток говорил, что ни один человек ни в одной стране не сделал столько для своего языка, как Лютер" [55]. Книгопечатание помогло стать лютеровскому переводу общедоступным изданием.

Листовки, "летучие листки", прокламации, памфлеты, диалоги, пародии, сатиры стали основным идеологическим инструментом в эпоху Реформации. "Это было мощное оружие в актуальной религиозной и политической борьбе, ставшее возможным лишь после успехов книгопечатания; оно обладало огромной действенной силой и использовалось всеми без исключения политическими и религиозными лагерями" [56].

Рекомендуемая литература

Книжные сокровища мира. М., 1989. Т.1.

Культура эпохи Возрождения и Реформация. Л., 1981.

Лютер М. Время молчания прошло: Избранные произведения 1520-1526 гг. Харьков, 1992.

Немировский Е.П. Путешествие к истокам русского книгопечатания. М., 1991.

Пуришев Б.И. Очерки немецкой литературы. М., 1955.

Печать и проблемы авторского права

Изобретение книгопечатания и широкое распространение типографского дела привели к формированию качественно новой ситуации в области коммуникаций, а также к изменению условий творческого процесса, что, в свою очередь, породило ряд новых проблем. Индустриализация печатного дела означала механическое тиражирование изданий, и в итоге продукт интеллектуального труда отчуждался от создателя, принося доход уже не самому автору, а типографу. Возникла проблема выстраивания взаимоотношений между автором (создателем интеллектуальной продукции) и издателем (производителем и распространителем чужой интеллектуальной продукции), то есть проблема "авторского права".

Считается, что впервые понятие "авторское право" появилось во Франции. Связано это понятие с Французской революцией. До революции любая печатная продукция во Франции выходила с пометкой "опубликовано с привилегией короля". Рукопись представлялась на рассмотрение в Королевскую библиотеку, а затем, после уплаты специального налога, автор (или издатель) получал разрешение ("привилегию") на издание книги. "Привилегию" можно было возобновлять, и она давалась на любой род интеллектуальной деятельности: на исполнение музыки, на постановку спектаклей и т.д.

Собрание Генеральных Штатов в ночь на 4 августа 1789 г. отменило все "привилегии". Это привело к тому, что литераторы, драматурги и другие представители интеллектуального труда лишились основного источника существования: теперь их произведения могли издаваться или исполняться без разрешения любым лицом.

В 1793 г. положение изменилось, и авторы получили право продавать, разрешать к продаже и распространять свои произведения на всей территории Франции. За наследниками это право сохранялось в течение 10 лет после смерти автора. Таким образом, Франция стала первой страной, в которой за авторами было признано так называемое "нематериальное право" на произведение их творчества.

Помимо охраны интеллектуальных прав необходимо было принять и меры против несанкционированных ("пиратских") изданий. Эта проблема возникла с началом книгопечатания, когда недобросовестные издатели не только присваивали чужой интеллектуальный продукт, но и искажали его. Еще в 1715 г. немецкий философ Г.Лейбниц предлагал основать общество ученых для самостоятельного издания книг, которое бы уберегло авторов от "пиратствующих" издателей. Но это было на уровне частной инициативы, как, например, предупреждение Г.Э.Лессинга о том, что "если чья-нибудь книга из членов нашего общества будет перепечатана, то мы постараемся заставить понести весь вред не только виновного, но и тех книгопродавцев, которые осмелятся покупать подобные перепечатанные книги" [57].

В Германии с целью защиты авторских прав в 1825 г. был создан "Союз немецкой книжной торговли", который занялся введением единой модели авторского права на всех территориях Германского союза, а также пресечением деятельности "пиратских" издателей. В 1837 г. в Пруссии был установлен 30-летний срок охраны авторских прав после смерти автора и принято постановление о защите авторского права.

Парадоксальная ситуация сложилась в США. Закон об авторском праве охранял только права американцев, тогда как в 1820 г. соотношение на американском рынке местной и британской печатной продукции оценивалось как 30% к 70%, поэтому пострадавшей стороной становились именно британские авторы. К середине века ситуация стала выправляться. Правда, "чтобы американец получил право возбуждать дело в английском суде, он должен был хотя бы на несколько дней избрать местожительством Канаду, и этим широко пользовались <...> в середине века острая конкурентная борьба создала частичное противоядие — систему джентльменских соглашений, согласно которой с издателем, который купил и объявил зарубежное произведение, не вступали в соперничество. Такая договоренность подняла цену американского издания зарубежной книги, создала лучшие условия для сбыта отечественной книжной продукции <...> Сочинительство из побочного занятия превратилось в профессию, способную обеспечить респектабельное существование представителя средних классов" [58].

В 1866 г. срок защиты авторского права во Франции был продлен до 50 лет после смерти автора. Причем авторское право предполагало различение между правом достояния (денежное вознаграждение) и моральным правом (разрешение публикации и неприкосновенность текста).

В 1886 г. была принята Бернская конвенция об охране литературных и художественных произведений, исходящая из подходов французского законодательства по отношению к авторскому праву (защита права автора, а не издателя, что отличается от англо-американского понятия copyright, и т.д.). С 1886 г. началось присоединение различных европейских стран к Бернской конвенции. В 1891 г. в состав стран-участников конвенции вошли США. Для присоединения к Бернской конвенции страна обязана: а) принять закон, охраняющий на ее территории права на произведение минимум 50 лет после смерти автора по принципам морального и материального права; б) соблюдать права авторов — граждан других государств, входящих в Бернскую конвенцию. Присоединение к Бернской конвенции никогда не имеет обратного действия.

Рекомендуемая литература

История немецкой литературы: В 3 т. М., 1987. Т.2.

Литературная история Соединенных Штатов Америки: В 3 т. — М., 1978. Т.2.

Шевалье А. Франция — родина "авторского права" // Книжное обозрение. 1994. № 20. С. 22.

Рукописные периодические издания XVI-XVII вв.

Усложнение экономической и политической жизни Европы в конце XVI — начале XVII в., расширение торговых и культурных контактов между европейскими странами требовали создания новой системы обмена информацией. Налаженные морские и сухопутные коммуникации, интенсивное использование речных систем, строительство каналов создали условия для относительно быстрой передачи новостей из одного региона в другой. В XVI-XVII вв. во многих странах Европы появились государственные почтовые службы, ускорившие процесс обмена информацией.

Необходимость получения оперативной информации как в хозяйственной области, так и в политической привела к тому, что в крупных торговых и политических центрах в конце XVI в. стали появляться информационные листки, сообщавшие о проведении ярмарок, о конъюнктуре цен, о прибытии товаров в порт, а также рукописные газеты, призванные утолить информационный "голод".

Прямыми предшественниками газет стали венецианские рукописные газеты, появившиеся в этом крупнейшем экономическом и финансовом центре Европы во второй половине XVI в. Слово "газета", вошедшее в большинство европейских языков, происходит от названия старинной мелкой венецианской монеты (gazzetta), которую читатели платили за данный информационный листок.

Первые венецианские газеты представляют листы, сложенные вдвое и заполненные от руки с четырех сторон. Информация, помещенная в них, не была подписана и содержала различные события, происходившие в Италии (исключая саму Венецию) и за ее пределами. Краткие новостные блоки (в основном военные или политические) были разделены абзацами, где в качестве своеобразного "заголовка" выступали название города (страны) и дата происходившего события. Венецианские рукописные газеты назывались "аввизи" (awisi — от итал. "awiso" — сообщение, извещение), и самый ранний дошедший до нас комплект датируется 1566 г. [59].

Периодичность первых рукописных газет была еженедельной. Не сохранилось достаточных сведений о первых журналистах, создававших венецианские awisi. Есть косвенные свидетельства о том, что в Венеции существовал цех профессиональных собирателей новостей "аввизатори" ("awisatori"- от итал. "вестник, приносящий новости"), однако в конце XVI — начале XVII в. эту профессию трудно было отнести к разряду престижных.

Рукописные венецианские газеты имели широкое хождение по Италии и Европе и способствовали появлению аналогичных изданий в Германии, где итальянский опыт использовали представители аугсбургского банкирского дома Фуггеров. Финансовая империя Фуггеров, имевшая интересы во многих странах Европы и кредитовавшая многих европейских монархов, обладала хорошо разветвленной сетью торговых агентов в промышленных центрах Европы. Торговые агенты служили корреспондентами, собирая для Фуггеров информацию делового, политического и общего характера. Эти сообщения, определенным образом скомпонованные и аккуратно переписанные, стали "газетами" банкирского дома Фуггеров ("Fuggerzeitungen") и имели хождение в Европе между 1568 и 1605 гг. Рукописные газеты Фуггеров не продавались, а поставлялись только избранному кругу получателей, в который входили члены семьи Фуггеров, а также клиенты банкирского дома. Замкнутый характер распространения фуггеровских "газет" не позволяет считать их прямыми предшественниками первых европейских газет, так как одним из характерных признаков газеты является свободный доступ к ее получению. Однако сам феномен долгосрочности их существования несомненно заслуживает внимания.

Кроме рукописных газет, в информационном потоке XVI — XVII вв. широкое хождение имели печатные памфлеты, "книги новостей", "листки новостей", "реляции" и "баллады новостей" — печатные брошюры небольшого формата и небольшого объема, оперативно откликавшиеся на различные события как внутри страны, так и за рубежом, и во многом напоминавшие первые газеты. Несмотря на сходство, три основных момента отличают эти брошюры от первых газет: 1) подобного рода печатная продукция обычно посвящалась только одному событию; 2) данные издания не были периодичными; 3) большой акцент делался на иллюстративный ряд. "Книги новостей" не исчезли с появлением первых газет, а продолжали существовать на протяжении всего XVII столетия.

Рекомендуемая литература

Лучинский Ю.В. и др. Краткий курс истории зарубежной журналистики. Краснодар, 1995. Гл.2.

Трубицина И.В. Английская журналистика XVII века — от рукописных листков к печатной газете // Вестник МГУ. Сер. 10: Журналистика. 1978. № 2. С. 83-92.

Первые газеты в Европе

1609 г. считается годом рождения европейской газетной периодики. Место появления первых газет — Германия. Газета, начинавшаяся словами "Relation: Aller Furnemmen", появилась в январе 1609 г. в городе Страсбурге, и в ней были помещены новости из Кельна, Антверпена, Рима, Венеции, Вены и Праги. Издавал страсбургский еженедельник типограф Иоганн КаролюС. В том же 1609г. в Аугсбурге появилась "Avisa Relation oder Zeitung" — другая еженедельная газета, которую издавал Лука Шульте [60]. Проникшее в немецкую печать итальянское слово "avviso" свидетельствует о генетической связи между первыми немецкими еженедельными газетами и их венецианскими прообразами. Формат немецких изданий и форма подачи новостей также напоминают венецианские avvisi.

В течение нескольких последующих лет подобные еженедельные издания распространились по всей Европе: в 1610 г. печатный еженедельник начал издаваться в Базеле, в 1615 г. к Базелю присоединились Франкфурт-на-Майне и Вена. В 1616 г. газета появляется в Гамбурге, в 1617-м — в Берлине, в 1618-м — в Амстердаме, в 1620-м — в Антверпене, Магдебурге, Нюрнберге, Ростоке, Брауншвейге, Кельне.

С 1609 по 1630 г. еженедельные газеты появились уже в 30 городах Европы. Быстрое распространение периодических изданий объясняется возросшим уровнем типографского дела, ростом городов и увеличением спроса на различную информацию со стороны городского населения, основным потребителем данного типа печатной продукции. В Англии первая еженедельная газета появляется в 1621 г., в Швеции — в 1624-м, во Франции — в 1631-м, в Италии — в 1636-м, в Испании — в 1641-м [61].

У истоков французской и английской прессы оказались голландские "куранты". Политическая ситуация в Англии и Франции в 1620-х гг. препятствовала развитию независимой периодической печати. Поэтому первые французские и английские газеты появились в свободной от цензурных запретов Голландии. В 1620 г. в Амстердаме публиковались еженедельные газеты (дословные переводы на английский и французский голландских "курантов"), тираж которых быстро расходился в Англии и Франции. Эти издания имели коммерческий успех.

Период доминирования голландских газет в Англии длился недолго. Первым английским изданием, соответствующим понятию газеты, считаются "Corante, or Weekly Newes from Italy, Germany, Hungary, Poland, Bohemia, France and the Low Countreys" ("Вести, или Еженедельные новости из Италии, Германии, Венгрии, Польши, Богемии, Франции и иных стран"), появившиеся в Лондоне 21 сентября 1621 г. Это издание напоминало голландские образцы (что видно даже из заглавия), а вместо имени издателя были напечатаны инициалы — "N.B." Трудность расшифровки заключается в том, что в указанный момент в Лондоне активно работали два типографа, чьи имена соответствуют данным инициалам, — Натаниэль Баттер и Николас Борн. Они известны как издатели информационных листков, бюллетеней новостей и иной продукции такого рода.

Официальная пресса Франции первоначально была представлена "Mercure francais" ("Французский Меркурий") — официальным вестником, выходившим в Париже. Он был основан Жаном Ришаром в 1611 г. Однако "Mercure francais" выходил всего раз в год и не оказывал большого влияния на общественное мнение, так как его публикации отличались откровенной проправительственной ориентацией.

Кардинал Ришелье — первый государственный деятель Франции, осознавший необходимость идеологического воздействия на общественное мнение. Став первым министром Франции в 1624 г., кардинал стал конфиденциально курировать все публикации "Mercure francais" и назначил редактором падре Жозефа, которого современники называли "подлинным alter ego" кардинала и "серым преосвященством".

Однако малотиражный "Mercure francais", выходивший в свет один раз в год, не соответствовал политическим задачам Ришелье. Кардинал искал возможность систематического воздействия на общественное мнение, а для этого было необходимо периодическое издание иного типа.

Создать первую национальную французскую газету было суждено королевскому медику Теофрасту Ренодо. Должность при дворе он получил благодаря протекции падре Жозефа, который и привлек Ренодо к работе в "Mercure francais". Там талантливого журналиста заметил Ришелье, который предложил Ренодо выпускать новое периодическое издание. Организация подобного издания без поддержки всемогущего кардинала была невозможна. "Во времена Ренодо печатники и книгоиздатели согласно статуту, утвержденному их корпорацией, должны были иметь хорошее образование — знать латынь, уметь читать по-гречески — и обладать сертификатом Парижского университета на право заниматься этим делом. Чтобы открыть книжную лавку в Париже, необходимо было прожить в Париже от 4 до 6 лет" [62].

В 1630 г. Ренодо оформил официальное разрешение на владение Адресным бюро, получив монополию на сбор информации по всей территории Франции. Следующим шагом стало издание газеты. Первый номер "La Gazette" увидел свет 30 мая 1631г. С легкой руки Теофраста Ронодо слово "газета" вошло во многие европейские языки [63]. "La Gazette" выходила раз в неделю на 4 страницах. Первый номер содержал новости из Рима, Праги, Константинополя. Тематика — торговля, война, придворная хроника, дипломатические известия. Тираж "La Gazette" первых лет издания не превышал 1200 экз., сохранялась единая нумерация выпусков, а по истечении года издавался "Recueil des Gazettes" ("Годовой сборник "La Gazette"). "La Gazette" воспринималась как печатный орган правительства, а потому смогла просуществовать 150 лет (при потомках Ренодо) вплоть до революции 1789 г.

Первой ежедневной газетой в Европе стала "Einkommende Zeitung", которая появилась в 1650 г. в Лейпциге. Первая английская ежедневная газета "The Daily Courant", выходившая всего на двух страницах, появилась лишь в 1702 г.

К характерным чертам первых европейских газет можно отнести недолговечность их существования, зависимость от официальной власти и, как следствие, чисто информационный, неполитизированный характер этих изданий. По мере становления газетной периодики в Европе отмечается тенденция к изменению как внешнего облика газет, так и их содержания. В 1640-е гг. в названиях многих газет появляются указания на место издания — например, "London Informer". Первые страницы иллюстрировались виньетками, заставками, эмблемами или портретами августейших особ (хотя собственно газетная иллюстрация, карикатура и сатирическая графика появятся только в начале XVIII в.). В левом углу первой страницы размешались аннотации статей; там же ставилась дата. В 1660-е гг. появляются новшества в верстке материала, и газетный текст делится на две колонки. В середине XVII столетия в газетах появляется

реклама, ставшая впоследствии неотъемлемой частью газетного бизнеса. В начале XVIII в. объем газет увеличился до 4 страниц.

В Англии "после 1771 г., когда обеими палатами было молчаливо разрешено публиковать дебаты, это стало одной из основных задач газеты. С этих пор ее немногочисленные читатели были хорошо осведомлены в политике, так как во время парламентских сессий больше половины газеты отводилось отчетам о сессии. Много места — целая страница, а то и более — отводилось платным объявлениям, сообщениям о книгах, концертах, театрах, нарядах и различных людях, нуждающихся в домашних слугах. Остальное место в газете было занято поэзией, серьезными и юмористическими статьями, письмами в газету (подписанными именем корреспондента или псевдонимом), обрывками информации и театральными или светскими сплетнями, перемешанными с газетными объявлениями и длинными официальными отчетами об иностранных делах" [64]. Тиражи этих изданий были небольшими -несколько тысяч экземпляров считались хорошим показателем.

Рекомендуемая литература

Лучинский Ю.В. и др. Краткий курс истории зарубежной журналистики. Краснодар, 1995. Гл.2.

Попов Ю.В. Теофраст Ренодо — основатель французской журналистики // Вестник МГУ. Сер. 10: Журналистика. 1978. № 4. С. 37-52.

Тревельян Дж. М. Социальная история Англии. М., 1959.

Трубицина И.В. Английская журналистика XVII века — от рукописных листков к печатной газете // Вестник МГУ. Сер. 10: Журналистика. 1978. № 2. С. 83-92.

Печать и цензура: конфликты и проблемы

Распространение печатного дела в Европе породило множество проблем, большинство из которых были связаны со стремлением властей контролировать процессы распространения информации и обмена идей. Уже в 1502 г. в Испании был принят закон, согласно которому все печатные издания должны были проходить предварительную цензуру. Цензорские функции возлагались на государственные и церковные структуры. Вормский эдикт 1521 г., направленный против Лютера, также предусматривал введение предварительной цензуры

Реакцией католической церкви на победу Реформации во многих европейских странах стало появление в Риме в 1559 г. первого "Индекса запрещенных книг", изданного Ватиканом и вводящего, цензуру на издания, циркулировавшие на территории стран католического мира. "Законы о книжной цензуре имели в виду не только издателей и торговцев, но и частных лиц, которым угрожало инквизиционное преследование за чтение, хранение, распространение запрещенных книг или недонесение о них" [65]. Только издания с указанием "Imprimatur" ("печатать дозволяется") могли выходить из типографий. "Индекс запрещенных книг" становится инструментом управления идеологией и информацией. "Как будто апостол Петр завещал им не только ключи от рая, но и от типографий [66], — саркастически заметил по этому поводу Джон Мильтон в "Ареопагитике", сравнив папскую цензуру с "тайным чудовищем" Апокалипсиса, — посмотрите на Италию и Испанию и решите, сделались ли эти государства хотя на йоту лучше, справедливее, мудрее, достойней с тех пор, как инквизиция подвергла там книги самому суровому обращению" [67].

В Англии в 1538 г. был принят закон, согласно которому любой типограф должен был получить королевский патент на свою деятельность, а цеховая организация типографов — "Компания книгоиздателей" — была обязана не только представлять печатные материалы на предварительную цензуру, но и следить за деятельностью членов своего цеха. Ордонанс 1585 г. регламентировал появление печатной продукции и определял количество действующих в королевстве типографий (их число не должно было превышать 20), функции цензуры в Англии были возложены на так называемую Звездную палату при Тайном совете короля, игравшей в XVI-XVII вв. роль комитета по делам печати. Право главных цензоров в Звездной палате получили архиепископы лондонский и кентерберийский, без санкции которых не мог быть опубликован ни один печатный текст. Во Франции закон 1561 г. предписывал подвергать бичеванию распространителей и авторов "клеветнических" листков и памфлетов. В случае повторного нарушения закона лица, виновные карались смертной казнью [68].

Цензурные ограничения и жесткие санкции за их нарушение в первую очередь касались религиозных и политических тем, поэтому первые рукописные и печатные газеты были заполнены преимущественно зарубежной информацией, а публикации на запретные темы находили себе место в политических и религиозных памфлетах, брошюрах и иных изданиях, стремившихся обойти цензуру.

Борьба против цензурных ограничений неизменно обострялась в периоды социальных потрясений, когда власть была уже не в силах контролировать полное выполнение цензурных запретов. Одним из самых знаменитых выступлений, направленных на отмену предварительной цензуры, считается "Ареопагитика" (1644) — памфлет великого английского поэта и публициста Джона Мильтона. Противостояние короля и парламента, начавшееся в Англии в 1642 г. и завершившееся казнью Карла I в 1649 г., привело к появлению огромного числа публицистических текстов. Карательные меры, предпринятые архиепископом Лодом против неподцензурной печати (в первую очередь пуританской), вызывали еще большое ожесточение в оппозиционном лагере. Принятый парламентом (под давлением короля) закон от 14 июня 1642 г. гласил, что "с сего времени ни одна книга, брошюра или листок не могут быть отпечатаны без предварительного рассмотрения и одобрения теми или, во всяком случае, тем, кто для сего назначен" [69].

В самый разгар политической борьбы Джон Мильтон обратился к проблеме цензуры и свободы слова. Он взял за образец "Логос ареопагитикос" — речь античного оратора Исократа, обращенную к высшему законодательному органу Афин. Блестяще используя приемы античной риторики, Мильтон направил основной пафос своего публицистического вступления в защиту свободы печатного слова и адресовал свою речь английскому парламенту, который он и сравнил с афинским ареопагом.

Аргументация Мильтона, подкрепленная историческими примерами и библейскими цитатами, вкратце сводилась к следующему: цензура бесполезна, ибо Добро и Зло взросли на одной почве, и человек, вкусив яблоко с древа познания, получил понимание и того, и другого. Умный сможет найти полезное и в дурной книге, а глупцу и Библия не принесет никакой пользы. Самое главное — "книгу нельзя считать неодушевленной вещью; в ней скрыты жизненные силы, способные проявить себя в той мере, в какой эту способность обнаруживает создавший ее гений <...> Я знаю, что книги обладают жизненной и плодотворящей силой, вроде зубов легендарного дракона, и если их посеять, то из земли могут выйти воины. Но, с другой стороны, необходима великая осторожность в суждениях, потому что убить хорошую книгу едва ли не то же, что убить человека; убивающий человека губит разумное создание, образ божий; но тот, кто уничтожает хорошую книгу, губит самый разум, гасит светоч божественного образа. Множество людей только обременяют собой землю, тогда как хорошая книга — это драгоценный живительный сок созидающего духа, сокровенный и сбереженный для будущих поколений" 70]. С точки зрения Мильтона, предварительная цензура унижает писателя, науку, литературу, самого цензора и нацию, которая допускает юдобное. Стоит отметить, что, несмотря на весь радикализм мильтоновской критики, автор "Ареопагитики" считал разумным оставить цензуру для католических изданий, а сам (что не менее парадоксально) во времена Кромвеля некоторое время служил цензором.

Хотя предварительная цензура не была отменена ни во времена английской революции, ни в правление Кромвеля, ни в период Реставрации, "Ареопагитика" получила европейский резонанс и сохранила значение в последующие столетия. Переводы "Ареопагитики" стали появляться в разных странах Европы в предреволюционные эпохи. Так, накануне Великой французской революции 1789 г. "Ареопагитику" перевел и издал граф Мирабо [71].

Предварительная цензура исчезла в Англии после "Славной революции" 1688 г. В 1689 г. был принят "Билль о правах", а в 1694 г. отменен, а точнее, не продлен "Licencing Act" ("Закон о цензуре"). Стало возможным издавать печатную продукцию без предварительной цензуры, а разрешение возникающих между автором и властью конфликтов было предоставлено судебным инстанциям. По мнению Юргена Хабермаса, "смысл демократических процедур в том и состоит, чтобы институализировать коммуникативные формы, необходимые для разумного формирования воли" [72].

Однако процесс либерализации проходил весьма болезненно. Отмена "Licencing Act" считается одним из важнейших этапов в развитии свободы слова, но определенные ограничения для английской печати продолжали сохраняться: до 1771 г. британским газетам было запрещено публиковать отчеты о парламентских дебатах.

Возникли проблемы с защитой права на свободу слова и в американских колониях. Важным прецедентом в борьбе за право свободы печати считается случай в 1735 г. с нью-йоркским газетчиком Джоном Питером Зенгером. Зенгер издавал газету "The New-York Weekly Journal" и был привлечен к суду по обвинению в диффамации. В глазах общественности дело Зенгера, против которого выступил задетый его публикациями губернатор колонии Уильям Косби, стало борьбой за свободу критики на страницах прессы. Защищал Зенгера выдающийся американский адвокат того времени Эндрю Гамильтон, который придал процессу идеологический характер и произнес блестящую речь в защиту права на свободу мнений. Гамильтон обратился к суду присяжным со следующими словами: "Решение, которое будет вынесено сегодня, господа присяжные, не малого и не частного значения; дело: которое вы сейчас разбираете, касается не одного только бедного издателя и не одного только Нью-Йорка. Нет! Речь идет о более важном предмете — о свободе!" [73]. Суд присяжных вынес оправдательный приговор. В качестве своеобразной компенсации Зенгер был назначен монопольным "общественным печатником" в 1737 г. и продолжал издавать свою газету до своей кончины [74].

Первая поправка к американской конституции, принятая в 1789 г. (под давлением Томаса Джефферсона и ряда других политических деятелей), считается краеугольным камнем американского понятия свободы слова. Она гласит, что "Конгресс не должен издавать ни одного закона ... ограничивающего свободу слова или печати ..." [75]. В 1802 г. Джефферсон, не раз подвергавшийся критическим атакам со стороны прессы в годы своего президентства, написал знаменитые слова: "Если бы мне пришлось решать, что лучше правительство без газет или газеты без правительства, я бы, не задумываясь, выбрал второе" [76].

Понятие свободы слова имеет не только положительное наполнение — существует и обратная сторона этой свободы, связанная с отсутствием разумных ограничений при реализации права на свободное слово. В работе "Философии права" Гегель заметил, что очень часто свобода печати понимается "как свобода говорить и писать что угодно". Это аналогично пониманию "свобода делать что угодно" и свидетельствует о господстве в обществе обыденного представления о свободе слова и полном отсутствии культуры мысли, ибо такая свобода обладает отрицательной волей и оборачивается "фурией разрушения".

В государстве существует потенциальная опасность неверного понимания свободы слова, когда средства массовой информации, пребывая в парадигме "негативной" свободы. разрушительно воздействуют на общественное мнение и уничтожают сложившийся порядок вещей В стабильном обществе, подчеркивает Гегель, "опасность от свободы прессы в наибольшей степени предотвращается не тем, что ее глубоко почитают, а тем, что написанное в ней полностью презирают.

Английские министры . разрешают говорить о себе все, что заблагорассудится, и относятся к этому с полным презрением. Своего рода действие Немезиды в том, что чернь должна находить удовлетворение в насмешках над высочайшим; для нее единственный способ проявить свою субъективную свободу заключается в ругани, в высказывании против него" [77].

Цензурные ограничения обычно вводились в периоды ведения войны. Так, во время войны между Севером и Югом в США федеральные власти "закрыли несколько газет, особенно активно выступавших против правительства, запретили деятельность ряда организаций демократической партии. Некоторые издатели, политические деятели и лица, открыто выступавшие в защиту мятежников, были арестованы" [78]. Были введены и цензурные ограничения на публикации прессы о положении дел на фронтах и внутри страны.

После вступления США в первую мировую войну президент Вудро Вильсон впервые в истории страны создал Комитет общественной информации, в задачи которого входили идеологическая пропаганда, обеспечение поддержки действий президента и правительства в СМИ и цензорские функции. Летом 1917 г. Конгресс принял "Акт о шпионаже", ограничивающий свободу слова. "Формально нацеленный против подрывной деятельности и пропаганды германских агентов, закон на практике стал орудием для подавления радикалов и сторонников мира, лишив их прежде всего возможности рассылать по стране свои газеты и журналы" [79]. В результате применения "Акта о шпионаже" большинство оппозиционных изданий были лишены почтовых привилегий. Так, осенью 1917 г. был закрыт ведущий левый журнал "The Masses" (1911-1917), а издатели предстали перед судом по обвинению в антиправительственной деятельности.

С окончанием первой мировой войны и со снятием ограничений на распространение информации, введенных на период военных действий, проблема обеспечения свободы слова, необходимой для полноценного функционирования СМИ, не исчезла. В 1920 г. судебному преследованию подверглись редакторы небольшого авангардистского журнала "The Little Review," (1914-1929) за публикацию эпизода "Навсикая" из романа Джеймса Джойса "Улисс". По решению суда министерство почт изъяло из бандеролей и сожгло экземпляры трех номеров "The Little Review", в которых были опубликованы фрагменты из романа Джойса, а издатели были оштрафованы.

В 1927 г. по решению суда штата Миннесота была закрыта газета скандального содержания под названием "The Saturday Press". Она издавалась в городе Миннеаполисе Джеем Ниром, и страницы ее были заполнены материалами откровенно расистского характера. Согласно закону о печати штата Миннесота любой судья штата имел право прекратить издание, если оно носило "злонамеренный, скандальный или клеветнический характер". Американская общественность увидела в этом законе ограничение свободы печати, противоречащей первой поправке к конституции, и опасный прецедент. Поскольку у Нира не было средств для обращения в Верховный суд США, издатель влиятельной консервативной газеты "The Chicago Tribune" Роберт Маккормик, исходя из своих понятий либерализма, пришел ему на помощь, предоставив средства для ведения дела. Четыре года спустя, в 1931 г., Верховный суд США большинством в один голос принял решение в пользу Нира, отменив цензуру, введенную в штате Миннесота. Решение Верховного суда по делу "Нир против штата Миннесота" считается важным прецедентом, отстаивающим свободу слова [80].

Рекомендуемая литература

Английская буржуазная революция XVII века. В 2 т. М., 1954.

Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990.

Гизо Ф. История английской революции: В 2 т. Ростов н/Д., 1996.

Лучинский Ю.В. Свобода слова и "свобода пустоты" в гегелевской концепции государства // Классический немецкий идеализм и современность. Краснодар, 1995. С. 19-21.

Мильтон Дж. Ареопагитика // Корабли мысли: Зарубежные писатели о книге, чтении, библиофилах. Рассказы, памфлеты, эссе. М., 1980. С. 25-45.

Пек Р.С. Пресса под защитой конституции // Америка, 1992. № 425. С. 15-18.

Самарин P.M. Творчество Джона Мильтона. М., 1964.

Условия появления первых журналов

Условия появления первых европейских журналов в первую очередь определялось созданием в XVII в. определенной интеллектуальной среды, вошедшей в историю под названием "La Republique des Lettres" ("Республика литераторов", или "Республика ученых"). Это понятие отразило новую форму общения европейских интеллектуалов, ориентированных на антисхоластические методы познания. Это своего рода интернациональное "братство литераторов", объединенных задачей поиска истины в "невидимые колледжи", свободные от теологических догм. Помимо личных встреч, члены La Republique des Lettres нуждались в научной переписке, без которой трудно себе представить духовную жизнь Европы этого периода. Переписка эта была иного свойства, нежели эпистолярное наследие античности, средневековья или Ренессанса: "каждый, стремящийся к знанию, должен был ориентироваться теперь не на Учителя и его интерпретаторов, т.е. не на готовое знание, а на самого себя и на других как равноценных (в смысле равного их участия в формировании нового знания) личностей" [81]. Стали создаваться научные общества, способные к привлечению и аккумулированию средств на издания (в том числе и периодические).

Слово "журнал" восходит к латинскому "diurnalis" ("ежедневный"), что напоминает "acta diurna" Юлия Цезаря. Особенность первых европейских журналов — преимущественно научная ориентация. Научная переписка не могла вовлечь в коммуникацию достаточно большое число Информационно-пропагандистские возможности периодического были несоизмеримо выше.

Первый европейский журнал [81а] — "Journal des Savants" ("Журнал ученых", 1665-1828) был создан по инициативе французского министра финансов Жана-Батиста Кольбера, которого часто сравнивают с кардиналом Ришелье. Кольбер задумал периодическое издание, которое бы освещало научные, критические и литературные проблемы, стоящие перед интеллектуальной элитой Европы [82].

"Journal des Savants" увидел свет в Париже 5 января 1665 г. На должность редактора и издателя был приглашен советник парламента Дени де Салло. Журнал выходил сначала один раз в неделю, потом раз в две недели на 12 страницах. Издание Салло было призвано восполнить пробел в научном общении, в обмене научной информацией, в плодотворных научных дискуссиях. Публикации научных новые научные теории и другие материалы облекались в форму Журнал был ориентирован на научную полемику, на "провокацию" спора. В издании "Journal des Savants" Дени де Салло помогали такие известные деятели французской культуры, как Марен Лерой де Гомбервилль и Жан Шаплен. Через год издание журнала перешло в руки аббата Жана Галлуа, профессора греческого языка, остававшегося на посту редактора до 1674 г. [83].

В 1665 г. с опозданием в несколько недель в Англии появился журнал ""Philosophical Transactions of the Royal Society" ("Философские труды Королевского общества") под редакцией Генри Олденберга. Этот журнал, официальный орган Лондонского королевского общества, выходил ежемесячно. Любопытно, что из десяти публикаций, составивших первый номер, три были взяты из "Journal des Savants".

В 1668 г. в Риме появился первый итальянский журнал его редактором Надзари по образцу французского "Journal des Savants", а в дальнейшем сам послужил образцом для итальянских литературных журналов. Журнал, в котором помещались работы литературоведческого, языковедческого, философского характера, просуществовал до 1679 г. [84]. В 1682 г. Отто Менке предпринял в Лейпциге издание латинского журнала "Acta Eruditorium" ("Ученые записки"), который быстро приобрел известность, став столь же популярным, как и "Journal des Savants". В его издании деятельное участие принял Готфрид Вильгельм опубликовавший на страницах этого журнала многие свои Журнал "Acta Eruditorium" просуществовал до 1731 г.

Цензурные преследования, существовавшие в большинстве Европы, заставили обратить внимание журналистов на возможность публикаций своих изданий в Голландии. Влиятельный французский мыслитель, философ-скептик Пьер Бейль, которого Г.Геттнер характеризовал как "смелую фаустовскую натуру, в которой неустанно бродят все глубочайшие вопросы человечества" [85], был вынужден за свои религиозные убеждения эмигрировать в Голландию. Там в 1684 г. он стал печатать периодическое философско-литературное издание "Nouvelles de la republique des lettres" ("Новости литературной республики"). В предисловии к первому номеру Пьер Бейль писал, что "мы свободны от неразумной пристрастности. Мы будем выступать скорее в роли докладчика, чем в роли судьи, и мы приведем выдержки из книг, направленных против нас, столь же добросовестно, как и книг выступающих за нас" [86]. Издание Бейля имело широкий резонанс, утвердив авторитет редактора в европейских интеллектуальных кругах. Во Франции распространение "Nouvelles de la republique des lettres" было запрещено. В журнале Бейля содержались рецензии на книги по вопросам философии, богословия, истории и литературы, а также полемические сочинения политического и религиозного характера Французских религиозных ортодоксов раздражала независимость материалов, публикуемых в издании Бейля. Да и в более терпимой к инакомыслию Голландии ряд публикаций Бейля привел к тому, что независимый редактор лишился места профессора истории и философии в Роттердамском университете.

Нападки недоброжелателей и пошатнувшееся здоровье заставили Бейля через три года прекратить свое издание. Бонаж де Боваль продолжил труд Бейля, переименовав журнал в "Histoire des ouvrages des savants" ("История трудов ученых", или "Летопись творений ученых"). В новом виде журнал просуществовал до 1709 г.

В 1688 г. Жан Леклерк, эмигрант и идеологический противник Бейля предпринял в Амстердаме издание журнала "Bibliotheque universelle et historique" ("Всеобщая историческая библиотека"). Журнал "Bibliotheque universelle et historique" просуществовал пять лет и прославился тем, что уже в первых номерах Леклерк опубликовал обширные извлечения из основополагающего труда великого английского философа Джона Локка "Опыт о человеческом разуме", вызвав бурную полемику во многих странах Европы.

Журналы литературно-критического содержания во Франции ведут свое начало от периодического издания "Mercure galant" ("Галантный Меркурий"), основанного в 1672 г. Королевскую "привилегию" на издание этого журнала получил популярный в то время драматург и полемист Жан Донно де Визе, известный литературный противник Мольера. В первые годы "Mercure galant" выходил нерегулярно, однако с 1677 г. де Визе сделал это издание ежемесячным. Особенным успехом у читающей публики пользовался раздел новостей, который можно было назвать разделом светской хроники [87].

Рекомендуемая литература

Бейль П. Исторический и критический словарь: В 2 т. М., 1967

История немецкой литературы: В 3 т. М., 1987. Т.1.

История французской литературы: В 4 т. М.; Л., 1947. Т.1.

Философия эпохи ранних буржуазных революций. М., 1983.

Просветительская журналистика: идеология и типология

Эпоха Просвещения стала поворотным этапом в истории европейской цивилизации, явлением во многом итоговым. Европа сделала решительный шаг к переходу к новым экономическим, социально-политическим и идеологическим формам. Абсолютистские режимы в XVIII в. начали сменяться демократическими. Феодальные экономические отношения уступают место капиталистическим, в науке и философии утверждается рационализм, в политической и религиозной жизни — принципы толерантности (обосновываются и получают юридическое оформление концепции "естественных прав человека" и демократии). Обозначенные явления пробивали себе дорогу с большим трудом — XVIII столетие стало эпохой кровавых революционных потрясений и войн за независимость. "Социально-экономические и политические достижения были связаны с движением в духовной области, которое само дало себе название "Просвещение". "Просвещение с помощью света разума" — таков был лозунг прогрессивных сил Европы. Новые идеи получали распространение благодаря путешествиям, международной книжной торговле, все возраставшей переводческой деятельности и переписке" [88].

Просвещение совпало со становлением и расцветом журнальной периодики, и в этом совпадении имеется своя закономерность. В период, когда властителями дум были философы и писатели, роль печатного слова в формировании общественного мнения возросла многократно. Этот период иногда называют эпохой персонального журнализма -практически за каждым периодическим изданием стояла личность редактора или издателя, проводившего свою идеологическую политику. Писатели и философы часто обращались к созданию журналов для пропаганды собственных взглядов. Журналы, как концептуальные периодические издания, стали одним из основных коммуникационных каналов для распространения просветительских идей на широкую читательскую аудиторию.

Начало европейского Просвещения связано с идеями английских деистов и философов конца XVI столетия. Принятие в 1689 г. "Билля о правах" (учитывающем некоторые философские концепции Джона Локка) стало знаменательным событием не только для Англии, но и для всей Европы, ибо в "Билле о правах" была заявлена новая модель взаимоотношения личности и государства. Высказанное Локком (в работе "О гражданском правлении", 1690) положение о том, что "мы рождаемся свободными, так же, как мы рождаемся и разумными" [89], для многих звучало подлинным откровением. Вольтер писал, что "Локк развернул перед человеком картину человеческого разума, как превосходный анатом объясняет механизм человеческого тела" [90]. Многие французские просветители (Монтескье, Вольтер, Прево) отправились в Англию, чтобы на месте ознакомиться с тем, что казалось им самым передовым и плодотворным в области культуры, идеологии и государственного устройства.

Задача просветительской журналистики исправлять нравы общества посредством просвещения и развлечения. Поэтому язык просветительских изданий отличался простотой и ясностью, чтобы быть понятным и доходчивым максимально большему числу читателей Как писал Даниэль Дефо, "если меня спросят, какой стиль я считаю наилучшим, то я отвечу — тот, на котором можно разговаривать с пятью сотнями людей самых разнообразных профессий, исключая идиотов и сумасшедших, и быть понятым всеми" [91].

Сам Дефо прославился как опытный памфлетист и полемист, сатирические выпады которого не раз достигали цели. Его памфлет "Кратчайший способ расправы с диссидентами" (1702) был направлен против религиозных преследований со стороны англиканской церкви, но Дефо написал его так, что ввел в заблуждение тех, против кого этот памфлет был направлен. Ответом на меткую карикатуру стал суд над памфлетистом, публичное сожжение обнаруженных экземпляров, штраф и троекратное выставление к позорному столбу Дефо удалось превратить гражданскую казнь в собственный триумф. В тюрьме Дефо написал "Гимн позорному столбу" (1703), который поступил в продажу как раз в момент исполнения приговора, — и собравшаяся на площади толпа приветствовала Дефо рукоплесканиями и осыпала его цветами.

После выхода из заключения Дефо становится независимым журналистом и издает собственный журнал. По мнению Г.Геттнера, тюремное заключение сделало Дефо "еще любезнее народу; он писал сатиры, политические сочинения, полемические статьи. Но всего более занимало его издание "Обозрения (Review) отношений Франции и всей Европы, насколько простирается влияние Франции" выходившего четыре раза в неделю, которое было народным листком в истинном смысле этого слова <...> и которое поэтому и должно собственно считаться первым началом английской журналистики" [92]. Дефо продолжал издавать журнал, заполняя его в основном материалами собственного сочинения, вплоть до 1713 г и даже получил прозвище "господин Ревью" [93].

В английской просветительской журналистике выделились два подхода к исправлению нравов — сатирический и морально-дидактический. Их не всегда можно разъединить, но если выделять крайние стороны, то нравоучительная журналистика Джозефа Аддисона и Ричарда Стиля оказываются с одной стороны, а едкая сатира Джонатана Свифта — с другой. Как остроумно заметил Теккерей, Аддисон — "мягкий сатирик, он никогда не наносил запрещенных ударов; милосердный судья он карал только улыбкой. В то время как Свифт вешал без пощады" [94].

Свифт оставил яркий след в истории английской журналистики и публицистики. Размышляя о силе публицистического дарования Свифта, тот же Теккерей заметил, что "самые хищные клюв и когти, какие когда-либо вонзались в добычу, самые сильные крылья, какие когда-либо рассекали воздух, были у Свифта" {95]. Памфлет был излюбленным жанром Свифта. Он никогда не подписывал свои публицистические произведения, мистифицируя читателей вымышленными именами [96] и поднимая злободневные вопросы, которые органично вписывались в контекст основных проблем английского и европейского Просвещения.

В 1696-1697 гг. Свифт практически одновременно создал два памфлета, которым суждена была долгая жизнь, — "Битва книг" и "Сказка бочки". "Сказка бочки" — один из самых блестящих памфлетов в творческом наследии Свифта. В нем дается тонкая и злая пародия на Реформацию и на различные направления внутри христианского вероучения, отразившая реакцию Свифта на события английской революции и на деятельность пуритан. Под масками Петра, Мартина и Джека возникают образы католицизма, лютеранства и кальвинизма (пуританства) [97].

Политические пристрастия Свифта вначале были на стороне вигов, но в 1709-1710 гг. он порвал с вигами и, став редактором торийского еженедельника "The Examiner" ("Исследователь"), вел его с ноября 1710 г. по июнь 1711 г. (№ 13-43). В этой газете Свифт опубликовал целый ряд памфлетов, статей и стихотворений, направленных против лидеров партии вигов. В пылу политической борьбы Свифт писал, что "партия наших противников, пылая бешенством и имея довольно досуга после своего поражения, сплотившись, собирает по подписке деньги и нанимает банду писак, весьма искушенных во всех видах клеветы и владеющих слогом и талантом, достойными уровня большинства своих читателей" [98]. Даже самое известное произведение Свифта — роман "Путешествия Гулливера" (1726) — не что иное, как развернутый памфлет, который не сосредоточивается на одной проблеме, но поднимает бесконечное множество проблем — от государственного устройства Британии до нравов ученого мира и духовного облика человека в целом (иеху).

Серия памфлетов Свифта "Бумаги Бикерстафа" (1708-1709) определила форму нравоучительной журналистики Ричарда Стиля и Джозефа Аддисона. Свифту удалось создать запоминающуюся комическую маску Исаака Бикерстафа, имя которого стало нарицательным. Ричард Стиль, бывший в ту пору редактором официальной газеты, решил использовать созданную Свифтом маску для издания нового журнала в 1709 г.

Журналу Стиля, получившему название "The Tatler" ("Болтун") и имевшему подзаголовок "Болтун Исаака Бикерстафа", суждено было положить начало не только английской, но и всей европейской нравоучительной журналистике. Издание начиналось обращением Бикерстафа, предлагавшего читателю "поучительное и вместе с тем вызывающее на мысль чтение", которое "благодетельно и необходимо" [99]. Удачно найденная маска и точно выдерживаемая программа издания завоевали английского читателя. В 1710 г. издательским проектом своего друга заинтересовался Джозеф Аддисон. Он стал присылать в журнал свои статьи и эссе. "Аддисон нашел свое призвание, и самый восхитительный собеседник в мире заговорил" [100].

С приходом Аддисона качество журнальных публикаций возросло, многие его эссе до сих пор переиздаются и считаются непревзойденными образцами английской эссеистики. Структура "Болтуна" основывалась на одном эссе, являвшимся композиционным стержнем каждого номера. Эссе создавалось Стилем или Аддисоном от имени выбранной маски и посвящалось различным событиям лондонской жизни. Помимо эссе, в номер ("Болтун" выходил три раза в неделю) включались также мелкие объявления и заметки.

Опасаясь, что маска Исаака Бикерстафа может потерять свою привлекательность, Аддисон и Стиль прекращают издание "Болтуна" в начале 1711 г., когда журнал находился на пике своей популярности. В тот же год появился самый удачный журнал в творческом наследии Аддисона и Стиля — "The Spectator" ("Зритель"). На этот раз Аддисон и Стиль разработали целую галерею масок, членов небольшого клуба, которые собирались, чтобы порассуждать на самые замысловатые темы из области политики, литературы, философии, театра, светской жизни и т.д. Подлинной удачей стал образ "Зрителя" — сэра Роджера де Коверли, добропорядочного провинциального джентльмена, английского чудака, с любопытством вглядывавшегося в окружающий мир: "Так и живу я на свете, скорее как Зритель, созерцающий человечество, чем как один из его представителей; таким образом я стал прозорливым государственным деятелем, военным, торговцем и ремесленником, никогда не вмешиваясь в практическую сторону жизни. Теоретически я прекрасно знаю роль мужа или отца и замечаю ошибки в экономике, деловой жизни и развлечениях других лучше, чем те, кто всем этим занят, — так сторонний наблюдатель замечает пятна, которые нередко ускользают от тех, кто замешан в деле. Короче говоря, я во всех сторонах своей жизни оставался наблюдателем, и эту роль я намерен продолжать и здесь" [101].

Тираж "Зрителя" вырос до 14000 экз., читатели в Европе и колониях с нетерпением ждали каждого нового выпуска. Но Аддисон и Стиль оказались верными избранной издательской стратегии, и когда интерес к "Зрителю" достиг максимальных пределов, они предпочли сменить литературные маски. "Зритель" просуществовал два года — всего вышло 555 номеров, в последнем номере было объявлено о неожиданной женитьбе одного из персонажей и о скоропостижной кончине другого. Круг участников клуба распался, а вместо "Зрителя" в 1713 г. появилась новая маска и новый журнал "The Guardian" ("Опекун"). "Опекун" имел почти такой же успех как и "Зритель", однако просуществовал около года, после чего издательский тандем Стиль-Аддисон распался. В 1714 г. Аддисон в одиночку продолжил выпуск журнала "Зритель", но довел его только до 635-го номера.

Влияние "Зрителя" и других аддисоновских журналов на развитие английской и европейской журнальной традиции было феноменальным. Только в Англии количество подражаний исчислялось десятками.

"Шептун" (The Wisperer, 1709), "Ворчун" (The Grumbler, 1715), "Брюзга, или Диоген, выгнанный из бочки" (The Grouler, or Diogenes robb'd of His Tub, 1711), "Болтунья" (The Female Tatler, 1709-1710), "Развлекатель" (The Entertainer, 1717-1718), "Критик на 1718 год" (Critick for the Year MDCCXVIII, 1718), "Осведомитель" (The Intelligencer, 1728), издававшийся Томасом Шериданом, отцом знаменитого драматурга, при участии Свифта; "Попугай" (The Parrot, 1728), "Всеобщий зритель" (The Universal Spectator, 1728-1746), издававшийся Генри Бейкером, зятем Дефо, и множество других листков оспаривали друг у друга внимание публики" [102]. Более того, журналы Аддисона и Стиля переиздавались несколько раз в виде отдельных книг в течение XVIII в. и были переведены на большинство европейских языков.

Во Франции журналистские идеи Аддисона и Стиля использовались Пьером де Мариво и аббатом Прево. В таких журналах Мариво, как "Le Spectateur francais" ("Французский зритель", 1722-1723), где само заглавие перекликается с английским "Зрителем", "L'indigent philosophe" ("Неимущий философ", 1728) и "Le Cabinet du philosophe" ("Кабинет философа", 1734), заметно стремление познакомить французского читателя с английскими культурными традициями. Мариво не был подражателем — изысканно-метафоричный, полный неологизмов язык его журналов получил наименование "мариводаж". В свою очередь, творчество Мариво пользовалось большим успехом в Англии.

Антуан Франсуа Прево, более известный под именем аббата Прево, создателя знаменитого романа "История кавалера де Грие и Манон Леско", также внес свой вклад в развитие французской журналистики. Вынужденный с 1728 по 1734 г. скрываться то в Англии, то в Голландии, Прево познакомился с методами и приемами английской журналистики. В 1733 г. Прево в Лондоне основал по образцу "Зрителя" еженедельный журнал "Le Pour et le Contre" ("За и против", 1733-1740). Журнал, который создавался в Англии, но распространялся в Париже, стал заметным явлением в журналистском мире Франции. Само заглавие журнала Прево манифестировало приверженность к объективности. Достоверность и надежность информации, качество критических выступлений внушали доверие. Сам Вольтер добивался того, чтобы рецензии на его произведения помещались в журнале аббата Прево.

В Германии линия английской просветительской журналистики была продолжена такими нравоучительными изданиями, как "Der Vernunfter" ("Разумник", 1713-1714), "Die lustige Fama" ("Веселая молва", 1718), "Discourse des Mahlern" ("Беседы живописцев", 1721-1723) швейцарских издателей Бодмера и Брейтингера и выступающим против них журналом Готшеда "Der Bidermann" ("Честный человек", 1728-1729), "Der Freigeist" ("Вольнодумец", 1745), "Der Hypochondrist" ("Ипохондрик", 1762).

Особое место в немецкой просветительской журналистике занял журнал "Hamburische Dramaturgic" ("Гамбургская драматургия"), который издавал Г.Э.Лессинг. Лессинг выступал за создание национального театра и писал, что его журнал "будет критическим перечнем всех пьес, которые будут ставиться на сцене, и будет следить за каждым шагом, который будет совершать на этом поприще искусство поэта и актера <...> Если хотят развить вкус у человека, наделенного здравым смыслом, то нужно только объяснить, почему ему что-нибудь не понравилось" [103]. Задачей журнала стало формирование театрального вкуса нации, и хотя издание просуществовало всего два года (1767-1768), ему было суждено выйти за рамки простого журнала. "Гамбургская драматургия" стала крупнейшим памятником эстетической мысли немецкого Просвещения.

Рекомендуемая литература:

Англия в памфлете. М., 1987.

Гунст Е.А. Жизнь и творчество аббата Прево // Прево А.Ф. История кавалера де Грие и Манон Леско. М., 1964. С. 221-270.

Дубашинский И.А. Памфлеты Свифта. Рига, 1968.

История в энциклопедии Дидро и д'Аламбера. Л., 1978.

Лессинг Г.Э. Гамбургская драматургия. М.; Л., 1936.

Рак В.Д. Сатирико-нравоучитепьные журналы Аддисона и Стиля и литературная полемика их времени. М., 1964.

Свифт Дж. Памфлеты. М., 1955.

Теккерей У.М. Английские юмористы XVIII века // Собр. соч.: В 12 т. М., 1977. Т.7.