Язык мой... Проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ

ОГЛАВЛЕНИЕ

Правовые механизмы противодействия разжиганию национальной вражды с использованием средств массовой информации

В этой небольшой статье мне бы хотелось не только перечислить имеющиеся в российском законодательстве механизмы, препятствующие возбуждению этнической и религиозной вражды с использованием средств массовой информации, поскольку большинству читателей эти правовые нормы, скорее всего, известны. Основной задачей было оценить возможности их использования представителями неправительственных правозащитных организаций или национальных объединений, в том случае если у них возникнет желание как-то отреагировать на возмутившую их публикацию или передачу.

Сейчас писать на эту тему довольно сложно, и сложности эти вызваны той юридической путаницей, неразберихой, которую внесло во всю обсуждаемую область права принятие закона "О противодействии экстремистской деятельности", и связанные с этим изменения в законодательстве. Уже было высказано слишком много критических замечаний в адрес упомянутого закона, чтобы останавливаться на этом подробно. Скажу лишь, что, на мой взгляд, никакой юридической необходимости в принятии подобного акта вообще не было, в существующем же виде он представляет собой лишь помеху эффективному правоприменению. Однако закон принят и действует, и понятно, что какое-то время придется работать с ним или, по крайней мере, учитывать факт его существования. Не хотелось бы обращаться к заложенным в этот пакет нормам, как совершенно справедливо указано, "не следует его легитимизировать в общественном сознании"[1], но и игнорировать их невозможно, особенно в тех случаях, когда в законодательство внесены не просто добавления, а изменения, и старые, более или менее понятные формулировки заменены новыми, еще более нечеткими.

В соответствии с ч. 2 ст. 29 Конституции Российской Федерации пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, не допускаются. Конкретизируя конституционную норму, законодательство РФ предусматривает достаточно разнообразные способы борьбы с разжиганием этнической и религиозной вражды в средствах массовой информации.

Традиционно на первое место ставится уголовная ответственность, хотя круг деяний в рассматриваемой области, наказуемых в уголовно-правовом порядке, должен, по моему мнению, быть не слишком широким и охватывать лишь наиболее "тяжелые" случаи, представляющие наибольшую общественную опасность. К счастью, ст. 282 Уголовного Кодекса, устанавливающая ответственность за возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, не "пострадала" от нововведений и осталась в прежнем виде. Эта ранее столь часто критиковавшаяся норма на фоне вновь внесенных в законы изменений выглядит достаточно понятно, по ней существует некая (хотя и не столь богатая) судебная практика, поэтому именно к этой статье и стоит апеллировать, во всех случаях разжигания национальной вражды отдавая ей предпочтение перед нормой ст. 280, которая теперь стала настолько широкой и всеобъемлющей, что "поглотила" и состав преступления, предусмотренный ст. 282, поскольку он теперь также относится к "экстремистской деятельности". Эта необъятность новой редакции ст. 280 будет, как мне кажется, только мешать ее применению, именно потому ст. 282 представляется в данном случае предпочтительнее.

Поскольку активность прокуратуры в выявлении и расследовании преступлений данной категории была и остается минимальной[2], антифашистские общественные организации, если они ставят перед собой задачу борьбы с разжиганием этнической вражды именно средствами уголовного правосудия, должны использовать предоставленное им уголовно-процессуальным законодательством право обратиться в прокуратуру с сообщением о совершении преступления – и требовать ответа на свое обращение. Отметим, что закон о прокуратуре дает достаточно возможностей для реагирования, даже в тех случаях, когда оснований для возбуждения уголовного дела нет (вследствие его небольшой общественной опасности, например). В частности, прокурор может вынести представление об устранении нарушений закона и предостережение о недопустимости нарушений закона (ст.ст. 24 и 251 Закона "О прокуратуре"). Если раньше предостережение могло быть сделано только должностному лицу, то теперь его можно вынести "руководителям общественных (религиозных) объединений и иным лицам", но только в тех случаях, когда готовящиеся противоправные деяния содержат признаки экстремистской деятельности. Не снимая замечаний к излишне широкому определению "экстремистской деятельности", отмечу, что само по себе такое добавление может оказаться полезным.

Несмотря на то что добиться от прокуратуры каких-либо действий по пресечению разжигания национальной розни весьма непросто, дело это не совсем безнадежное: "практически все уголовные дела, закончившиеся обвинительным приговором (дела праворадикальных лидеров Ильи Лазаренко, Константина Касимовского и др.) или закрытием газет ("Штурмовик" и др.), были инициированы антифашистами"[3]. Из относительно недавних событий – это уголовное дело против издателей газеты "Русская община Екатеринбурга" по ст. 282 ч. 1 было возбуждено в середине декабря 2001 г. по заявлению членов свердловского отделения Конгресса национальных объединений России[4].

При обращении в прокуратуру представляется целесообразным просить не просто "принять предусмотренные законом меры", как иногда пишут. Желательно конкретно указать, какую именно меру прокурорского реагирования хотел бы видеть примененной автор обращения: возбуждение уголовного дела, вынесение представления об устранении нарушений закона или предостережения о недопустимости его нарушения. Во всех случаях важно, на мой взгляд, указать, какие факты свидетельствуют о разжигании национальной розни, пропаганде превосходства и исключительности по национальному признаку, унижают честь и достоинство представителей какой-либо национальности.

В некоторых случаях органы прокуратуры отказывают в возбуждении уголовного дела или принятии иных мер прокурорского реагирования, ссылаясь на то, что приведенные в публикации или телепередаче факты, например, совершения конкретных противоправных действия представителями той или иной национальности действительно имеют место, что подтверждается в ходе проверки[5]. Из этого делается вывод, что информационное сообщение в целом соответствует действительности и поэтому не может расцениваться как возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды. Однако сама по себе достоверность или недостоверность приведенных фактов является второстепенной для определения того, направлен ли текст в целом на разжигание межнациональной розни. В методических рекомендациях Генеральной прокуратуры[6] указано: "Определяющим являются смысловая функция таких сообщений, то, ради чего, в подтверждение каких взглядов и идей они используются, какие представления и установки и какими средствами пропагандируются, навязываются читателям (слушателям, зрителям)". Если истинные факты подобраны тенденциозно и в совокупности служат созданию негативного образа представителей той или иной национальности, потенциально провоцирующего межнациональные конфликты – в соответствии с диспозицией ст. 282 УК этого вполне достаточно для возбуждения уголовного дела, сообщаемые сведения совсем не обязательно должны быть заведомо ложными, как в случае с клеветой.

Вышеизложенное относится и к тем случаям, когда автор сообщения в СМИ опирается на специально подобранные высказывания "представителей местного населения" или даже на суждения представителей власти, а прокуратура считает, "что субъективные мнения указанных лиц не могут расцениваться как разжигание межнациональной розни"[7]. Во-первых, выступление представителя администрации с участием прессы имеет признак публичности и таким образом полностью подпадает под действие ст. 282. Вина же автора материала может заключаться в тенденциозном, необъективном освещение проблемы, когда опрашиваются только выразители одной точки зрения, а альтернативные мнения не приводятся.

Помимо прокуратуры, возможно также обращение в Министерство РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций и его территориальные органы. Ст. 4 Закона "О средствах массовой информации" также не избежала переработки, и достаточно конкретный перечень целей, в которых использование СМИ запрещено, в том числе "разжигание национальной, классовой, социальной, религиозной нетерпимости или розни" был заменен все той же "экстремистской деятельностью". Указанные изменения не пошли, на мой взгляд, закону на пользу, однако это тот случай, когда не остается ничего другого, как ссылаться на статью закона в ее новой редакции, подразумевая то, о чем говорилось в редакции прежней.

Количество инструментов, предоставленных законом Министерству по делам печати и его территориальным органам для реагирования на случай разжигания национальной вражды с использованием СМИ, было расширено. В их компетенции осталось вынесение предупреждений и обращение в суд с требованием ликвидации средства массовой информации. Однако если ранее обращение в суд могло быть подано только после неоднократных предупреждений, то теперь (в соответствии со ст. 11 Закона "О противодействии экстремистской деятельности") это возможно также при наличии некоторых весьма расплывчато сформулированных условий: "осуществления средством массовой информации экстремистской деятельности, повлекшей за собой нарушение прав и свобод человека и гражданина, причинение вреда личности, здоровью граждан…. обществу и государству или создающей реальную угрозу причинения такого вреда…".

Некоторыми экспертами высказывались мнения, что некоторое "дублирование" составов уголовного законодательства и ст. 4 Закона о СМИ препятствует эффективному функционированию обоих этих положений, поскольку вынесение административного предупреждения якобы является безусловным основанием для привлечения издателя к уголовной ответственности. На самом деле одно совершенно не влечет за собой другого, хотя бы уже потому, что преступление отличается от административного нарушения еще и повышенной общественной опасностью. Деяние, формально подпадающее под признаки одной из статей Особой части Уголовного кодекса, но не являющееся общественно опасным, не влечет уголовной ответственности, поэтому эти опасения представляются безосновательными.

Нельзя согласиться и с тем мнением, что целью прекращения деятельности средства массовой информации является наказание. Одновременное прекращение деятельности СМИ и уголовное преследование его издателя недопустимо, так как противоречит принципу недопустимости двух наказаний за одно правонарушение[8]. Во-первых, прекращение деятельности средства массовой информации осуществляется в отношении редакции, а уголовную ответственность может нести только физическое лицо. Таким образом, это разные меры воздействия, применяемые в отношении разных субъектов. Лишение СМИ регистрации не может расцениваться как наказание уже в силу того, что выносится не в отношении физического лица. Кроме того, прекращение деятельности СМИ лишено карательной функции наказания и является лишь мерой, пресекающей злоупотребление правом, в данном случае – правом на свободное выражение своих взглядов.

Ранее высказывались соображения, что процедура ликвидации средства массовой информации, предусмотренная законом, слишком сложна и в сегодняшних условиях (сроки рассмотрения гражданских дел и пр.) не позволяет Минпечати противодействовать нарушениям. Теперь (с принятием нового законодательства) процедура упрощена чрезмерно. По моему личному мнению, корень проблемы всегда был не в сложности процедуры, а в отсутствии у руководства Министерства печати намерения и желания систематически, а не от случая к случаю, бороться с разжиганием национальной вражды в СМИ. В вынесении предупреждений у Минпечати нет и не было никаких препятствий, это зависит только и исключительно от них самих, и это хорошее профилактическое средство. Тем не менее, применяется оно совершенно недостаточно – два-три десятка в год по всей России[9]. При нынешнем масштабе весьма жестокого Языка Вражды в прессе – это очень мало.

Еще меньшим было количество обращений с исками о прекращении деятельности средств массовой информации. Это нельзя объяснить лишь тем, что предупреждения оспариваются в суде – это случалось не так часто, как может показаться: например, за 1998 г. из 33 предупреждений, вынесенных редакциям, не было оспорено ни одного[10]. Посмотрим, изменится ли количество возбуждаемых по обращениям Министерства печати дел в нынешней ситуации и против кого будут направлены эти иски – неужели действительно против тех изданий, закрытия которых так долго добивались антифашисты?

Существует и возможность обращения напрямую в суд с требованием о возмещении морального вреда, причиненного публикацией, унижающей национальное достоинство. В этой области наиболее острой является проблема отказов в принятии исковых заявлений у "ненадлежащего истца", которым в ряде случаев судьи признают человека или общественную организацию, выступающих в защиту чести и достоинства неопределенного круга лиц (этнической или религиозной группы). Неясность толкования ст.ст. 151 и 152 ГК и положений Гражданско-процессуального кодекса приводит к тому, что общей позиции у судей в этом вопросе нет, и в ряде случаев добиться приема искового заявления удается.

Изменить ситуацию в этой сфере позволило бы совершенствование законодательства (в рамках принятия нового ГПК) или принятие разъяснений по этому вопросу Верховным Судом (возможно, как внесение изменений в Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 18 августа 1992 г. № 11 "О некоторых вопросах, возникающих при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц"). Конечно, решение этих задач лежит в основном вне рамок возможностей неправительственных организации, однако это не значит, что мы не можем сделать ничего, что позволило бы положительно повлиять на ситуацию в этой области. Речь идет о формировании судебной практики. Каждое аналогичное дело, в котором неправительственной организации удалось добиться принятия искового заявления, должно быть по возможности доведено до общего сведения, чтобы при аналогичных делах можно было ссылаться на подобные примеры. В России прецедентное право, как таковое, конечно, не действует, но известно, что большинство судей в неоднозначных ситуациях внимательно рассматривает другие решения по аналогичным делам, если такие решения им предоставить, и это оказывает влияние на их позицию, особенно в тех случаях, когда решение принято вышестоящей судебной инстанцией или, по крайне мере, оставлено ею в силе.

Напомним также, что Закон "О средствах массовой информации" предоставляет гражданину право потребовать публикации ответа и опровержения (ст.ст. 43, 44, 46 Закона). Отказ в выполнение таких требований сам по себе образует нарушение, могущее повлечь вынесение предупреждения органами Министерства печати. На мой взгляд, именно это создает основу для противодействия Языку Вражды со стороны общественных организаций. Конечно, направлять такие заявления в националистические, маргинальные СМИ представляется не слишком эффективным, но если речь идет о более серьезных изданиях, сам факт получения такого обращения, даже если в публикации и будет отказано, на мой взгляд, заставит журналистов более ответственно относиться к освещению национальной проблематики. Наибольший эффект это должно, как мне кажется, иметь в случае Языка Вражды, условно говоря, "средней степени тяжести", т.е. еще не подпадающего под положения УК, но уже не столь безобидного, чтобы оставлять его без внимания.

В целом, нельзя не признать, что положение с разжиганием этнической вражды средствами массовой информации сильно усугубляется отсутствием у руководства Министерства печати, Генеральной прокуратуры четко выраженной и общеизвестной позиции по вопросу, что именно, с их точки зрения, является нарушением законодательства. Ситуация, когда одинаковые по характеру националистические высказывания в одном случае оставляются без реагирования, а в другом – влекут серьезные меры вплоть до ликвидации издания, свидетельствует о субъективном подходе и дает основания издателям говорить о "политическом заказе" даже в тех случаях, когда это на самом-то деле и не так. Все это – часть общей проблемы отсутствия у государственных органов понятной идеологии контроля в области предотвращения дискриминации. Главное в предотвращении любых преступлений, в том числе и в этой области – не количество возбужденных уголовных дел и не строгость приговоров, а наличие четкой и понятной грани, за которой реакция государственных органов должна следовать обязательно.

К сожалению, принятие нового законодательства не служит более четкому установлению этой границы, напротив, размывает ее до предела. Остается только надеяться, что насущная необходимость принятия разъяснений и методических рекомендации на уровне Верховного суда, Генеральной прокуратуры, министерств юстиции и печати станет теперь очевидной и руководителям этих ведомств.

--------------------------------------------------------------------------------

[1] Верховский А. Государство против радикального национализма. Что делать и чего не делать? М.: Панорама. 2002. С.134.

[2] Ответ Главного информационного центра Министерства внутренних дел Российской Федерации от 25.06.2001 г. № 34/4-220 на запрос депутата В.В. Игрунова, статистическая справка.

[3] Антисемитизм и ксенофобия в Российской Федерации. Выпуск 10. 2001. Январь-февраль. С.4.

[4] Голос крови с уголовной тональностью//Rambler-медиа. 2001. 19 декабря. Примеч. составителя: дело, правда, было в дальнейшем закрыто.

[5] Ответ Прокуратуры Краснодарского края от 08.08.2002 № 27-27-7-2002 на обращение исполнительного директора АНО "Новороссийский комитет по правам человека" по поводу документального фильма М. Ткачук "Турецкий марш".

[6] Методические рекомендации "Об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды"// http://www.panorama.ru/works/patr/govpol/genproc_instr.html

[7] Ответ Прокуратуры Краснодарского края от 27.04.2002 № 27-15-2-2000 на коллективное обращение турок-месхетинцев.

[8] Центрально-Черноземное межрегиональное управление Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций. Руководитель Лариса Александровна Макеева. Правовой анализ нормативной базы по разжиганию национальной, социальной, религиозной нетерпимости и розни. Б.м., 2001. С. 10.

[9] Справка Госкомпечати России "О мерах, предпринимаемых Госкомпечатью России к организациям, издающим литературу экстремистского содержания". 1998 – первый квартал 1999.

[10] Там же.