Язык мой... Проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ

ОГЛАВЛЕНИЕ

Общий анализ результатов мониторинга

Всего за период мониторинга, т.е. с 1 октября 2001 г. по 2 мая 2002 г. (когда было введено последнее сообщение за апрель), в базе данных отмечено 545 статей – достаточное количество для более или менее убедительных статистических умозаключений.

При этом важно, однако, учитывать, что в каждом конкретном регионе, а тем более – по каждому виду или объекту Языка Вражды, цифры на порядок или два меньше, так что сопоставления по любым параметрам можно рассматривать только как предварительные. Исследование должно быть продолжено, но и предварительный анализ результатов достаточно интересен.

Начнем мы с распределения статей по основным параметрам – по видам и объектам Языка Вражды, а также по "персонажам", т.е. лицам, от которых исходит Язык Вражды.

При этом надо еще раз напомнить, что в каждой статье могло быть и более одного вида и/или объекта, а иногда даже и "персонажа", так что цифры в таблицах не равны количеству статей (что особенно заметно по суммарным результатам). Нулевые строки в таблицах мы для краткости пропускаем.

Виды Языка Вражды

В колонках обозначено отношение автора (а не "персонажа"!) публикации к приводимому им Языку Вражды.

В таблице выделены цифры, большие 20. Конечно, этот порог условный, но он ясно показывает превалирующие виды Языка Вражды.

Может быть, таблица станет нагляднее, если перевести ее на язык процентных соотношений (от общего числа видов в каждой колонке):

В этой таблице для наглядности можно выделить проценты, большие 5%.

Лидер – "создание негативного образа этнической или религиозной группы". В колонке "положительного отношения автора к Языку Вражды" этот вид составляет более четверти. Фактически речь здесь идет о неконкретном, скорее всего – относительно мягком, а главное – достаточно обобщенном выражении ксенофобии. Вероятно, именно этим объясняется относительно высокий уровень отрицательного отношения авторов к этому виду Языка Вражды (вдвое выше, чем к какому бы то ни было другому): они не одобряли ксенофобию как таковую, а не какие-то ее яркие или крайние проявления.

Конечно, доля авторов, выразивших негативное отношение к воспроизводимому ими Языку Вражды тут весьма невелика, если сравнивать абсолютные цифры в строке. Видимо, возмущение такой обобщенной (можно сказать предположительно – фоновой) ксенофобией не так уж и сильно. А если сравнить проценты, то выяснится, что именно этот вид Языка Вражды вызвал нейтральную реакцию больше, чем какой бы то ни было другой – почти треть от общей нейтральной реакции (максимальный процент во всей таблице). Причем разрыв в процентах весьма впечатляющий – тоже почти вдвое. Вероятно, авторы просто не видели здесь повода (или достаточного повода) для выражения своего отношения.

Стоит также посмотреть, какие виды следуют за лидером по процентному показателю нейтрального отношения. Это "утверждения о неполноценности…" (13,14%), "утверждения о криминальности…" (10,95%) и "утверждения о моральных недостатках…" (10,22%). Первый и третий виды, в сущности – тоже весьма обобщенное выражение ксенофобии. Так что наша гипотеза о безразличии авторов именно к такой ксенофобии становится еще весомее. При этом в "положительной" и "отрицательной" колонках таблицы соотношение процентов совершенно иное.

Хотя "утверждения о неполноценности…" лидируют и по отрицательному к ним отношению авторов, но не с таким отрывом. А главное – два сопутствующих вида Языка Вражды вызвали довольно или даже очень слабую отрицательную реакцию. Отрицательная реакция все-таки более характерна для других видов Языка Вражды (см. ниже).

Не вызывают особых протестов и такие распространенные виды Языка Вражды, как упоминание представителей тех или иных групп или даже самих названий этих групп в негативном, уничижительном контексте. Очень часто Язык Вражды такого рода проявляется в виде анекдотов. И эти сравнительно незначительные нарушения политкорректности уже (еще?) почти не вызывают протестов.

В "положительной" колонке после "создания негативного образа…" идет "утверждения о криминальности…" – 17,81%. Этого вполне можно было ожидать: обвинение той или иной этнической или религиозной группы в криминальности – самая распространенная и хорошо всем известная форма ксенофобии. Соответственно, довольно высок и уровень осуждения Языка Вражды: по сравнению с большинством других видов, этот достаточно долго уже обсуждается в обществе и должен бы вызывать устойчивую отрицательную реакцию у журналистов. Но все-таки нет, не вызывает: отрицательная или даже нейтральная реакция буквально на порядок отстает от поддержки таких обвинений.

Устойчивую негативную реакцию вызывают только прямые или завуалированные призывы к дискриминации и тем более к насилию. Именно прямые призывы к насилию вызывают чуть ли не наибольшее осуждение – 9,44% от всей отрицательной реакции на Язык Вражды. И практически все такие статьи посвящены скинхедам (причем 13 из 17 – на федеральном уровне). Именно и только эти виды Языка Вражды дают перевес негативному отношению к Языку Вражды над позитивным. Собственно, эти виды Языка Вражды с позитивным отношением автора встречаются в нашем мониторинге крайне редко: на федеральном уровне их просто нет, а в регионах они встречаются в основном даже не в "славном" ксенофобией Краснодарском крае, а в одной крайне идеологизированной газете в Рязани (см. об этом подробно в статье "Сравнительный анализ ситуации в центральных и региональных СМИ").

Скинхедская тема внесла решающий вклад и в отрицательное восприятие другого популярного вида Языка Вражды – "призывов не допустить закрепления в регионе (районе, городе и т.д.) мигрантов, принадлежащих к той или иной этнической или религиозной группе". В принципе, этот вид Языка Вражды может использоваться и против конкретных мигрантов, и против "мигрантов вообще", в идеологическом смысле. Скинхеды, в отличие от деятелей типа краснодарского губернатора Ткачева, трактуют вопрос и на местно-практическом, и на глобально-идеологическом уровне. И это способствует рейтингу самой темы в скинхедском сообществе. Менее понятно, почему осуждение самого явного "антимигрантского" вида Языка Вражды направлено не на Ткачева, а на скинхедов – примерно половина от всех таких случаев. Видимо, это очевиднее и безопаснее для авторов. А Ткачев удостоился такого же уровня "негативного внимания", как и гораздо менее известный национал-патриотический депутат Евгений Ищенко. Все остальные статьи осуждают не крупных или мелких политиков, а расистские настроения части граждан, проявляющиеся в соответствующих опросах.

Впрочем, по обсуждаемому виду Языка Вражды журналистской поддержки все же существенно больше, чем журналистского осуждения. Кроме насилия и дискриминации, лишь два вида Языка Вражды вызывают отрицательную реакцию, сравнимую с положительной. Это "указание, с целью дискредитации, на связь этнических и религиозных групп с российскими и иностранными политическими и государственными структурами" (4 против 5 статей) и "рассуждения о непропорциональном превосходстве той или иной этнической или религиозной группы в материальном достатке, представительстве во властных структурах, прессе и т.д." (12 против 19). Возможно, дело в том, что оба обвинения сильно дискредитированы в демократически ориентированном общественном сознании, так как ассоциируются со сталинской шпиономанией и классическим штампом антисемитской пропаганды, соответственно. Впрочем, и сами обвинения в "работе на врага" встречаются крайне редко и носят чаще всего, как мы обнаружили, характер туманного намека. А осуждаемые журналистами ссылки на принцип пропорционального представительства носят в подавляющем большинстве случаев явно или хотя бы предположительно антисемитский характер (в диапазоне от радикала Иванова-Сухаревского до умеренного Солженицына), так что не осудить их сложно.

Стоит отметить и такой вид Языка Вражды, "как обвинение в негативном влиянии той или иной этнической или религиозной группы на общество, государство ("размывание национальной идентичности" и т.п.)". Обвинение это звучит довольно абстрактно, но, тем не менее, оно достаточно популярно, поскольку связано с усиленными поисками значительной частью общества своей национальной идентичности по принципу "свои–чужие". (Такой подход вписывается не только в традиционные схемы противопоставления "Россия–Запад", "славяне – не славяне" и т.д., но и в парадигму "конфликта цивилизаций", ставшую очень популярной после 11 сентября.) Интересно, что по этому виду почти нет нейтральной реакции, а отрицательная относительно сильна – всего втрое меньше положительной, а в процентном отношении – даже и больше. Возмущение части журналистов вызывают рассуждения о вредном цивилизационном влиянии мигрантов (иногда конкретных, но чаще – иноэтничных мигрантов вообще) и в одном случае – католиков. Но спектр рассуждений о вредном влиянии на самом деле шире – здесь и привлеченные большевиками "инородцы", и не проясненные агенты Запада (в целом, наверное), и модная тема исламской экспансии, и разумеется, еврейские происки. Очевидно, этот ксенофобный миф попал сейчас в фокус общественной дискуссии.

И наконец, если вспомнить, что слово "ксенофобия" означает одновременно и ненависть к другому, и страх перед ним, мы увидим, что виды Языка Вражды, явно связанные со страхом, играют весьма заметную роль. К "оборонительным" видам ксенофобии, связанным с представлениями о наступающих "чужих", относятся такие виды Языка Вражды, как "призывы не допустить закрепления в регионе…" (8,56%), "обвинение в негативном влиянии…" (5,31%), "рассуждения о непропорциональном превосходстве…" (3,25%), "указание… на связь… с российскими и иностранными политическими и государственными структурами" (0,86%). Итого, уже 18%. И в какой-то степени сюда следует добавить "утверждения о криминальности…" – как кажется, не меньше, чем половину от зафиксированных проявлений этого вида Языка Вражды (17,81%). Получается, что ксенофобия носит оборонительный (в собственном представлении ксенофобов, конечно) характер приблизительно на четверть. Это не так и много, если учесть, что русский националистический миф строится именно на идее наличия многочисленных врагов, угнетающих доверчивый и не агрессивный русский народ.

Объекты Языка Вражды

В этой таблице тоже отмечены цифры, большие 20. И ее мы тоже трансформируем в проценты от сумм по столбцам и отметим проценты, большие 5%:

Обстоятельный анализ распределения статей по объектам Языка Вражды приводится в статье "Сравнительный анализ ситуации в центральных и региональных СМИ", в том числе и в региональном аспекте. Мы же здесь ограничимся только несколькими частными соображениями.

Некоторые объекты Языка Вражды, похоже, являются уже устойчиво неприемлемыми. Расизм в узком смысле слова, т.е. ксенофобия в отношении "не белых", был поддержан в двух случаях и осужден в восьми. Отрицательное отношение слегка перевешивает положительное и по отношению к чернокожим как к отдельному объекту. Полное "равновесие" можно наблюдать в отношении евреев (что легко объяснимо одновременным изобилием идеологического антисемитизма и столь же программной реакцией на него) и почти полное – в отношении татар.

Объект "не русские", включающий фактически два разных объекта – "конкретные группы, не вписавшиеся в рубрикатор" и "неопределенные объекты ксенофобии", при явном доминировании второй компоненты, лидирует. Это само по себе характеризует ксенофобию в российских СМИ как отчасти склонную к некой безадресности или, точнее, направленности на "всех чужих сразу". Но и преувеличивать это свойство не следует: лидерство по данному объекту весьма относительно – если учесть первую компоненту объекта "не русские", получится менее 10%.

Кстати, такая "тотальная" ксенофобия вызывает и довольно заметное отрицательное отношение: в процентном отношении – третье место. А вот нейтральное отношение на этом объекте концентрируется в наибольшей степени. Возможно, именно из-за неопределенности объекта и, соответственно, затруднительности (относительной, конечно) выразить какое-то отношение.

Очень интересно довольно благоприятное соотношение (28:38) отрицательного и положительного отношения к Языку Вражды в отношении народов Кавказа и Закавказья в целом (в процентном отношении больше отрицательного отношения к Языку Вражды оказывается только применительно к евреям). Видимо, и тема ксенофобии к "лицам кавказской национальности" уже относительно (но далеко не достаточно, конечно) широко воспринимается журналистами, как нечто недопустимое. При этом если посмотреть на более конкретные объекты Языка Вражды – чеченцев и азербайджанцев (не говоря уж об армянах, турках-месхетинцах и курдах, специфичных для однозначно настроенной прессы Краснодарского края), то соотношение сразу меняется. Очевидно, идеологическая установка на отвержение (или хотя бы избегание) Языка Вражды – это одно, а реальная ксенофобия к тем или иным этническим группам – это совсем другое.

Подробнее о соотношении видов и объектов Языка Вражды

Полезно привести большую таблицу, отражающую соотношение видов и объектов Языка Вражды. Точнее сказать, таких таблиц должно быть три, соответственно трем фиксируемым у нас видам отношения автора к Языка Вражды.

Поскольку таблицы очень велики, здесь мы решили ограничиться суммарной таблицей с положительным и нейтральным отношением авторов. Строки таблицы соответствуют объектам Языка Вражды, а столбцы – его видам, которые перенумерованы латинскими буквами. Соответственно, мы повторяем здесь для удобства их пронумерованный список:

A. прямые и непосредственные призывы к насилию;

B. призывы к насилию в виде общих лозунгов;

C. прямые и непосредственные призывы к дискриминации;

D. призывы к дискриминации в виде общих лозунгов;

E. завуалированные призывы к насилию и дискриминации;

F. создание негативного образа этнической или религиозной группы;

G. оправдание исторических случаев насилия и дискриминации;

H. публикации и высказывания, подвергающие сомнению общепризнанные исторические факты насилия и дискриминации;

I. упоминание названия этнической или религиозной группы в уничижительном контексте;

J. утверждения о неполноценности той или иной этнической или религиозной группы как таковой;

K. утверждения об исторических преступлениях той или иной этнической или религиозной группы как таковой;

L. указание, с целью дискредитации, на связь этнических и религиозных групп с российскими и иностранными политическими и государственными структурами;

M. утверждения о криминальности той или иной этнической или религиозной группы;

N. утверждения о моральных недостатках той или иной этнической или религиозной группы;

O. рассуждения о непропорциональном превосходстве той или иной этнической или религиозной группы в материальном достатке, представительстве во властных структурах, прессе и т.д.;

P. обвинение в негативном влиянии той или иной этнической или религиозной группы на общество, государство, "размывание национальной идентичности";

Q. упоминание этнической или религиозной группы или ее представителей как таковых в унизительном или оскорбительном контексте;

R. призывы не допустить закрепления в регионе мигрантов, принадлежащих к той или иной этнической или религиозной группе;

S. цитирование без должного комментария ксенофобных высказываний и текстов.

В этой таблице мы выделяем числа, большие 5. Сразу бросаются в глаза наиболее заполненные строки и столбцы, но в этом смысле таблица не дает информации больше, чем было уже описано выше. Интересно отметить как раз отдельные выделяющиеся числа.

Например, то, что по отношению к евреям относительно распространены сомнения в Холокосте или еврейских погромах, а украинцев по-прежнему любят печатно называть "хохлами". Евреи и русские очень часто становятся объектом унизительных высказываний об их моральных качествах (чаще всего – в форме анекдота). Евреи лидируют также и по части обвинений в покушениях на "национальную идентичность", не намного отстают от них католики, для которых это – главное конкретное обвинение (ну и, конечно, дурно влияют на эту самую идентичность армяне и турки-месхетинцы в Краснодарском крае). А необычно большое число завуалированных призывов к насилию и дискриминации по отношению к "не русским" – почти целиком приходится на одну крайне идеологизированную газету в Рязани (11 из 14).

Больше всего обвинений в криминальности предъявляют народам Кавказа, если считать в сумме "народы Кавказа и Закавказья", чеченцев, армян и азербайджанцев, исключая даже специфических для Краснодарского края турок-месхетинцев (не очевидно, кстати, что они должны считаться выходцами с Кавказа, а не из Средней Азии, где они все-таки прожили несколько десятилетий, но здесь мы сознательно следуем за сложившимися массовыми представлениями) и курдов. Интересно, что лидирует именно обобщенная категория, а не конкретные этнонимы (опять же, если не считать турок-месхетинцев).

Но уже на втором месте по обвинениям в криминальности стоят цыгане. И с большим отрывом за ними – народы Средней Азии. Если криминальность цыган – это один из самых устойчивых этнических стереотипов, то обвинения в адрес выходцев из Средней Азии связаны почти сплошь с темой наркоторговли, что является свежей этнической мифологизацией объективной проблемы наркотраффика, ибо речь идет не обо всех народах региона, а только о таджиках. С наркотиками же могли быть связаны обвинения в адрес народов Азии вне СНГ, но этого как раз и не происходит – речь идет преимущественно об иных формах криминальной деятельности китайцев или вьетнамцев. Другим направлениям импорта и транзита наркотиков – азербайджанскому и африканскому – тоже уделяется мифологизирующее внимание, но незначительное: 3 случая с азербайджанцами (из 14 – т.е. основные обвинения связаны с "засильем" на рынках) и один с африканцами.

Обвинения в криминальности в адрес такой группы, как "мусульмане", являются, собственно, обвинениями в "политических преступлениях" – религиозно мотивированном насилии вообще и в терроризме особенно. Ну, это и неудивительно, если вспомнить, что почти все эти статьи появились в октябре 2001 г. (см. ниже). Фактически к тому же по существу относятся и "моральные" претензии к мусульманам – они обвиняются в склонности к терроризму и в морали, отличной от западной. В данном случае особенно уместно заключить термин в кавычки, так как далеко не всегда Язык Вражды сфокусирован на собственно религиозной идентичности объекта; термин "мусульмане" используется и как удобное краткое обобщение нескольких этнонимов.

Американцы всегда были объектом Языка Вражды, и всегда главным обвинением в их адрес было обвинение в некой с трудом определяемой ущербности по сравнению с "нами" – советскими, русскими, европейцами. Выражаясь патетически (что нередко и случается), это можно, наверное, назвать упреком в "бездуховном самодовольстве". Такие обвинения учащаются в связи с любыми случаями внешней активизации США и тем более – во всех случаях противостояния США и российских властей. За период нашего мониторинга произошло два события, активизировавшие обвинения такого типа – 11 сентября и последующая антитеррористическая военная кампания и зимняя Олимпиада с ее многообразными скандалами.

Оба события могли бы вызвать те или иные конкретные обвинения, но вызвали они почти исключительно проявления ксенофобии в самом общем виде, хотя иногда и в довольно резкой форме – вплоть до распространенных утверждений о неполноценности американской нации как таковой. Примечательно, что этот вид Языка Вражды чаще всего применяется именно к американцам. При этом речь идет в первую очередь об интеллектуальной недостаточности (5 из 12 статей) или о некультурности и невежестве (4 из 12) американцев, а более "политизированные" обвинения, в глобалистской самоуверенности или в излишней опоре на силу, встречаются лишь по одному разу.

Особенно актуален в свете разгорающейся кампании против "нелегальных мигрантов" такой вид Языка Вражды, как "призывы не допустить закрепления в регионе мигрантов, принадлежащих к той или иной этнической или религиозной группе". Неудивительно, что в этой колонке мы видим большие цифры для народов Кавказа, как в целом, так и по отдельности, "народов Азии" (в первую очередь – китайцев, но также и вьетнамцев, и афганцев), "не русских" вообще и специфических для Краснодарского края меньшинств. Но несколько странно, что столь распространено публично выражаемое стремление вытеснить цыган: все-таки они, будучи очень "чужими" в массовом восприятии, не могут считаться иммигрантами вообще. Видимо, кочевой имидж вполне заменяет формальный статус.

Эффект 11 сентября

Понятно, что определенные события вызывали интенсификацию Языка Вражды по отношению к тем или иным объектам. Таков был, например, всплеск (надо признать, относительно небольшой) религиозной ксенофобии в федеральных СМИ с февраля 2002 г., сконцентрированный исключительно на католиках: началась большая антикатолическая кампания после решения Ватикана о создании своих епархий в России. Всплеск Языка Вражды наблюдался в тот же период в прессе Краснодарского края, и это тоже было вполне объяснимо: губернатор начал новую кампанию против мигрантов.

Но самым масштабным было, конечно, влияние трагедии 11 сентября и последовавших за ней дискуссий об "ответном ударе" по Афганистану. Разумеется, эти события заметно повлияли на распределение объектов Языка Вражды. Собственно, некоторые объекты были нами введены только из-за 11 сентября. Понятно, что одновременно вырос уровень ксенофобии по отношению к мусульманам и/или арабам, и к американцам (всем памятны многочисленные рассуждения, более или менее склонявшиеся к формуле "Америка сама виновата", от которой один шаг до формулы "американцы сами виноваты").

Как будет показано ниже, глобально-политическая проблематика более свойственна федеральной, чем региональной прессе. Соответственно, 11 сентября оказало большее влияние на федеральный уровень мониторинга. К тому же, он был начат на месяц раньше и "принял на себя первый удар".

На федеральном уровне из первых трех месяцев мониторинга (октябрь-декабрь 2001 г.) на октябрь приходится 5 из 10 статей с положительным отношением к Языку Вражды по отношению к "народам Азии" (т.е. за пределами СНГ), 3 из 4 – по отношению к "народам Средней Азии", 2 из 3 – к арабам, все 3 – к американцам, оба случая – к афганцам, единственный случай – к пакистанцам и, наконец, все 11 – к мусульманам. По другим объектам Языка Вражды никакой диспропорции не наблюдалось (кроме украинцев – все пять случаев тоже пришлись на октябрь, но это было связано с инцидентом с израильским самолетом, как раз в октябре сбитым украинской ракетой).

Впрочем, все перечисленные объекты Языка Вражды встречались на федеральном уровне и во второй период мониторинга (февраль-апрель 2002 г.), так что нельзя сказать, что мы имеем дело только с последствиями 11 сентября. Или, если и с последствиями, то с достаточно устойчивыми. Но все-таки пропорции по федеральному мониторингу оказались искажены сдвигом во времени по отношению к мониторингу региональному.

Искажение было также и в сторону большей жесткости Языка Вражды. Если воспользоваться обобщенными категориями жесткости видов Языка Вражды (см. ниже), то можно отметить, что при стабильном отсутствии наиболее жестких видов доля относительно мягких видов в октябре была на уровне 28% против 58% за октябрь-декабрь в целом.

Но приведенные выше цифры "последствий 11 сентября" не объясняют (в чисто количественном смысле) такого феномена, как изменение соотношения положительного и отрицательного отношения к Языку Вражды на федеральном уровне. В первый период положительное отношение в целом было примерно вдвое выше отрицательного, а во второй отрицательное даже несколько обогнало положительное. Можно разве что предположить, что волна Языка Вражды, вызванная 11 сентября, была отрефлектирована журналистами федерального уровня. Помогло этому, возможно, также и обсуждение погрома на Царицынском рынке в Москве в конце октября.

Персонажи

В приводимой таблице подсчитаны, повторимся, не авторы текстов, а персонажи – люди, использующие в рамках этих текстов Язык Вражды.

Не вызывает удивления, что в мониторинге СМИ лидируют сами журналисты: журналистские тексты с огромным перевесом преобладают в объеме любого издания, так что такое соотношение не может являться и основанием для каких-то упреков в адрес журналистов в целом. Неудивительно также, что из остальных типов наиболее популярны политики, эксперты и общественные и культурные деятели – мнение именно этих категорий людей чаще всего представляется прессой. Тип "рядовой гражданин" соответствует автору "письма читателя", т.е. является отнюдь не случайным "гласом народным", а скорее одним из голосов редакции.

Попробуем разделить типы персонажей на две категории – представителей государства и представителей общества. Журналистов и "рядовых граждан" мы для чистоты эксперименты учитывать не будем. Политиков мы не склонны однозначно считать представителями государства: ведь они могут быть и оппозиционерами, да и вообще состоят в сложных партийных отношениях. С другой стороны, часть их мало чем отличается от чиновников. Чтобы не запутаться в субъективных различениях политиков, мы их тоже не будем учитывать.

Тогда государство представляют: чиновник, сотрудник правоохранительных органов, военный и судья. Может быть, они представляют его не всегда адекватно, но ведь государство – не монолит, оно и состоит из представляющих его граждан. А читатели СМИ голос такого представителя государства в той или иной степени отождествляют с голосом государства в целом.

Общество представляют: деятель культуры, эксперт, общественный деятель, религиозный деятель. И тогда соотношение представителей государства и представителей общества в порождении Языка Вражды – 22:60. Конечно, часть экспертов (да и иных деятелей) может быть весьма близка к государству и даже фактически пропагандировать официальные установки, но вряд ли это может быть столь распространено, чтобы принципиально изменить полученную впечатляющую пропорцию.

Таким образом, мы имеем основания сформулировать гипотезу, что на сегодняшний день в российских СМИ Язык Вражды продуцируется в первую очередь обществом, а не государством.

Интересно также отметить, что Язык Вражды, производимый разными типами персонажей, встречает разную реакцию журналистов. Негативнее всего реакция на "рядовых читателей" – очевидно, это использование их писаний как повода для выступления против того или иного проявления Языка Вражды. Но в не лучшем положении находятся сотрудники правоохранительных органов и судьи (последних не стоит считать отдельно, т.к. есть только один случай). Язык Вражды, исходящий от политиков, встречает вполне амбивалентное отношение. А вот все остальные типы встречают отношение преимущественно или почти исключительно положительное.

Можно было бы счесть, что доля отрицательного отношения к Языку Вражды, исходящему от других журналистов, довольно мала, но оценка пропорции здесь некорректна: положительно журналисты относятся, как правило, к собственному Языку Вражды, что и создает ненормально большую цифру положительного отношения. Вообще же, негативное внимание к собственно журналистскому Языку Вражды как раз относительно высоко.

Обобщенные виды и объекты Языка Вражды

Конечно, количество видов и объектов Языка Вражды в нашем мониторинге слишком велико для относительно небольшого количества отобранных статей. Это делает несколько спорным сопоставление цифр. К тому же, многие виды и объекты пересекаются между собой или имеют нечеткие границы.

Выходом было бы объединение их в некоторые подмножества. Хотя, конечно, вариантов такого объединения очень много. Мы предлагаем следующий вариант объединения.

Виды мы объединяем по степени "жесткости" Языка Вражды, осознавая при этом, что такое деление довольно условно. Во-первых, невозможно методологически четко определить границы между категориями жесткости. Во-вторых, жесткость реального воздействия определяется не только самим видом, но и интенсивностью, выразительностью Языка Вражды в каждом конкретном случае.

Итак, виды мы подразделяем на три части:

Жесткий Язык Вражды:

прямые и непосредственные призывы к насилию;

призывы к насилию в виде общих лозунгов;

прямые и непосредственные призывы к дискриминации;

призывы к дискриминации в виде общих лозунгов;

завуалированные призывы к насилию и дискриминации.

Не столь жесткий, средний Язык Вражды:

оправдание исторических случаев насилия и дискриминации;

публикации и высказывания, подвергающие сомнению общепризнанные исторические факты насилия и дискриминации;

утверждения об исторических преступлениях той или иной этнической или религиозной группы как таковой;

указание, с целью дискредитации, на связь этнических и религиозных групп с российскими и иностранными политическими и государственными структурами;

утверждения о криминальности той или иной этнической или религиозной группы;

рассуждения о непропорциональном превосходстве той или иной этнической или религиозной группы в материальном достатке, представительстве во властных структурах, прессе и т.д.;

обвинение в негативном влиянии той или иной этнической или религиозной группы на общество, государство ("размывание национальной идентичности" и т.п.);

призывы не допустить закрепления в регионе (районе, городе и т.д.) мигрантов, принадлежащих к той или иной этнической или религиозной группе.

И, наконец, относительно мягкий Язык Вражды, скорее, его можно назвать некорректными высказываниями или некорректным журналистским поведением:

создание негативного образа этнической или религиозной группы;

упоминание названия этнической или религиозной группы в уничижительном контексте;

утверждения о неполноценности (недостаток культурности, интеллектуальных способностей, неспособность к созидательному труду) той или иной этнической или религиозной группы как таковой;

утверждения о моральных недостатках той или иной этнической или религиозной группы;

упоминание этнической или религиозной группы или ее представителей как таковых в унизительном или оскорбительном контексте;

цитирование без должного комментария ксенофобных высказываний и текстов.

В таблицах мы эти три подмножества будем обозначать словами "жесткий", "средний" и "мягкий".

Объекты Языка Вражды поделить на подмножества гораздо сложнее. Любое такое деление будет достаточно искусственным.

Мы предлагаем следующий вариант, не строго разделяющий объекты на подмножества, а скорее приблизительно учитывающий их по наиболее интересным для нас категориям.

Категории вводятся следующие:

1. Жители (выходцы из) мусульманских стран вне СНГ. К этой категории с коэффициентом 0,5 также отнесены и просто "мусульмане", и "новые мусульманские течения", упоминания которых могут относиться как к внешним по отношению к СНГ мусульманам, так и к внутренним. В таблицах обозначаются – "Мусульмане вне СНГ":

народы Азии;

мусульмане;

арабы;

афганцы;

пакистанцы;

новые мусульманские течения.

2. Жители (выходцы с) Кавказа и Средней Азии. Причем под Кавказом понимаются как страны Закавказья, так и российский Северный Кавказ. (Напомним, что речь у нас идет об этнических группах, так что русские жители Северного Кавказа в мониторинге попали бы в объект "русские".) Здесь два вышеупомянутых "мусульманских" объекта, естественно, также учитываются вполовину. А вот курдов мы решились учесть здесь целиком (не разделяя на "внутренних" и зарубежных), так как практически все упоминания о них относятся к курдам внутри СНГ. В таблицах обозначаются – "Кавказ и Ср.Азия":

народы Кавказа и Закавказья;

народы Средней Азии;

чеченцы;

азербайджанцы;

мусульмане;

армяне;

курды;

турки-месхетинцы.

3. Все неправославные религиозные группы (евреи религиозной группой здесь не считаются, т.к. вражда к ним по религиозному признаку практически не встречается за пределами радикальной националистической прессы). В таблицах обозначаются – "Неправославные":

не христиане;

не православные;

мусульмане;

католики (и униаты);

Свидетели Иеговы;

саентологи;

новые и малочисленные религиозные группы;

новые мусульманские течения.

4. Американцы.

5. Евреи.

Эти две категории не поддаются обобщению, но количественно явно заслуживают выделения.

6. Прочие. Сюда попали и вполне определенные объекты, не столь часто упоминаемые и не входящие в напрашивающиеся обобщающие категории (как цыгане), а также разные обобщенные объекты типа "не русские". Последние, как уже было сказано, могут и обозначать некую широкую ксенофобию, и использоваться в мониторинге в качестве заменителя для конкретной, редко встречающейся этнической группы, не соответствующей никакому иному объекту из нашего списка.

не русские;

не белые;

не славяне;

негроиды;

украинцы;

цыгане;

эстонцы;

русские;

татары.

В обобщенной таблице мы приводим цифры по сумме положительного и нейтрального отношения к Языку Вражды.

В абсолютных цифрах результат нашего обобщения выглядит так:

Напомним: в таблице учитывается не количество статей, а количество упоминаний того или иного вида или объекта, так что суммарные цифры гораздо больше числа статей.

В процентах таблица выглядит нагляднее.

По обобщенным категориям объектов:

По степени жесткости Языка Вражды:

В целом, эти таблицы лишь подтверждают то, что было отмечено выше о распределении видов и объектов Языка Вражды. Но можно добавить и некоторые дополнительные соображения.

Видно, что доля жесткого Языка Вражды не так уж существенно варьируется между категориями объектов. Зато она весьма изменчива во времени (что в приведенных таблицах не видно). Если по такому же принципу сравнить первый (октябрь 2001 г. – январь 2002 г.) и второй (февраль-апрель 2002 г.) периоды мониторинга, станет видно, что доля жесткого Языка Вражды понизилась, причем сильно – от примерно полутора до примерно десяти раз в зависимости от категории объектов. Но на уровне регионов это происходило весьма неравномерно: в Краснодарском крае, где с новой силой развернулась антимигрантская кампания, жесткость только выросла, а в Рязани почему-то резко снизилась (в остальных регионах и на федеральном уровне – незначительные колебания). Конечно, как уже указывалось выше, здесь сыграло свою роль удаление от 11 сентября. Особенно это очевидно на примерах исчезновения жесткого Языка Вражды применительно к религиозным меньшинствам и почти исчезновения его по отношению к американцам и к "мусульманам вне СНГ". Но преувеличивать фактор 11 сентября не стоит: все-таки наиболее отчетливо этот фактор сказывался именно на федеральном уровне, на котором в первый период жесткого Языка Вражды как раз вообще не было зафиксировано. Видно, что резко снизился уровень жесткого Языка Вражды и по отношению к евреям (примерно втрое) и заметно – по отношению к "прочим" (примерно в полтора раза). То есть налицо некоторая общая тенденция, объяснить которую мы пока не беремся.

Что же касается относительно мягких форм Языка Вражды, того, что точнее было бы назвать нарушениями политкорректности, то здесь как раз различия между категориями объектов просто бросаются в глаза. "Мягкость" доминирует над "средней жесткостью" применительно к американцам, евреям, "прочим", отчасти к "мусульманам вне СНГ" и явно отстает применительно к народам (выходцам с) Кавказа и Средней Азии.

Зато доля именно этой категории несколько снизилась. Заметно выросла во второй период мониторинга доля "прочих" (преимущественно за счет русских и цыган), остальные изменились незначительно.

Иначе говоря, даже с учетом такой мощной флуктуации, как 11 сентября, распределение в обобщенных категориях видов и объектов Языка Вражды остается достаточно стабильным. Что же касается смягчения Языка Вражды во времени, то вот оно-то и не кажется пока устойчивой тенденцией.

Вроде бы можно проследить, как "ситуативные враги" – мусульмане или американцы – при относительной стабилизации уступают место "традиционным врагам" – выходцам с Кавказа и из Средней Азии. Но и эту тенденцию абсолютизировать не стоит: доля вроде бы "ситуативной" категории "мусульмане вне СНГ" почти не убавилась со временем, зато несколько убавилась доля явно "традиционных" евреев, и выросла неясная категория "прочие". А может быть, просто уже пора пересмотреть свои априорные представления об устойчивом этнорелигиозном портрете "врага".