Гельман М. Русский способ. Терроризм и масс-медиа в третьем тысячелетии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть третья

Глава первая. Прямая речь: нужна ли нам Антитеррористическая Конвенция?

Маша Слоним, радио "Свобода":

- Мне кажется, инстинкт любого журналиста - снимать все, что движется. Обвинять никого нельзя, - снимали все и всех, кто был на месте, все вели свою работу. А вот дальше возникает проблема эфира. И ответственность лежит не столько на журналисте, сколько на тех, кто выпускает в эфир картинку или звук. Была безответственность со стороны ряда каналов, которые выпускали комментарии вроде того, что прозвучал в авторской программе Михаила Леонтьева, который называл их отморозками и ублюдками. Нужно было думать о том, как слово, сказанное в эфире отзовется. Были "ляпы", но больших ошибок, как мне кажется, не было. Даже то, что показывалось, не могло слишком уж помочь террористам - в основном, передвижение войск было скрыто. На "Эхе Москвы" было драматическое сообщение "кажется, уже пустили газ", но оно вышло в эфир уже после штурма. Я смотрела CNN - и меня пугало то, что показывали передвижение войск. Я, однако, допускаю, что это делалось с некоторой задержкой. Самое страшное это прямая трансляция, в связи с тем, что террористы видят ее в прямом эфире. В 1972 году к трагедии привело то, что подробности антитеррористической операции в Мюнхене террористы видели на экране, и этого нельзя допускать. Но это не ответственность журналиста, а ответственность редактора. А журналист как робот, снимает и пишет все, что видит. У исполнительной власти были рядом довольно квалифицированные советники. В обществе еще нет демократических инстинктов, страна была не готова к такому событию в центре Москвы, не было ни внутренней законодательной готовности, ни готовности на уровне правил поведения. Первое что приходит в голову - это "запретить". Но появились "сдержки и противовесы", был услышан голос журналистов. Слава Богу.

Кодексы, которые написаны на Западе, тоже появились не на пустом месте и не в одночасье. Я помню, как выгнали журналиста с BBC, когда он, чтобы красиво снять какой-то кадр, как мальчишки бросают камни в солдат, платил им за это деньги. Журналиста выгнали с работы. А кодексы были, но не устояли люди перед желанием получить красивую картинку.

В первую очередь тобой движет профессионализм. Я, работая на ВВС, увидела этот кодекс в виде документа на пятый год работы. Когда ты работаешь в такой структуре, где этот кодекс работает, как норма журналистской практики, ты и так знаешь, что можно, а чего нельзя. Ты работаешь по определенным правилам, правилам журналистики, которых ты и не читал, а просто знаешь. Уже потом, став продюсером, я увидела все эти правила написанными на бумаге. Но для этого нужна атмосфера общих правил. Каналы не должны соревноваться между собой в том, кто больше покажет убитых, у всех убитых есть родственники, и должно быть заранее ясно, что никто этого не пустит в эфир.

Утверждение, что на Западе получили бы слово в прямом эфире родственники заложников - очень спорно. Вряд ли бы кто-то выпустил их в эфир. Эмоциональные крики переживающих за своих близких людей слишком опасны, слишком нервозны для общества. Просто опасно их выпускать на всю страну. Руководствоваться в такой ситуации надо одним принципом: "не навредить", при максимальном информировании общества о происходящем.

Да, в программе Савика Шустера родственники заложников получили слово не в первую очередь, они уже выступали в других СМИ. Но то, что люди эти выступали уже на других каналах, оправданием не служит. Это соревнование. "А мы сейчас дадим еще что-нибудь, вот мы сейчас еще больше надаем всем, увеличим накал!" Каждый отвечает за то, что он делает сам.

Поиск виновных во власти - нормальная функция журналиста, он обязан быть подозрительным. Да, это "четвертая власть", буфер между обществом и властью.

Связной голос общества. Голос громкий и осмысленный. Журналист должен всегда быть на страже интересов общества, если их нарушает власть.

Что касается нагнетания негативных эмоций, - как и в новостях, так и в сериалах мы видим то, что получило в народе название "чернуха". Человеческая натура больше интересуется трагедией, но нужно ли потакать низменным чувствам? Думаю, что нет. Но идет соревнование, конкуренция, и рейтинг дают скорее плохие новости. Есть английская поговорка, "новость, это не тогда, когда собака укусила человека, а когда человек укусил собаку". Что-то необычное. Любые новости должны отражать истинное состояние дел. Проще взять что-то более эффектное. Если в газете можно написать что-то в виде очерка или эссе, то в новостях без выигрышной картинки тускло. Идет погоня за эффектной картинкой, а это катастрофы, убийства, смерть, а не уютное сидение у самовара.

Я считаю, что нужен журналистский комитет, какая-то комиссия профессионалов. Такой "комитет жалоб на прессу" есть в Англии. А что еще можно предложить? Но это очень трудно. Было уже множество бесконечных писем, подписывались самые известные редакторы желтых газет и творили на следующий день все то же самое. Может быть, эта история научит нас аккуратнее относиться к профессии.

Журналист осуществляет право людей на информацию, это делает не власть. И власть не имеет права запрещать журналисту работать. Но нужна ответственность перед теми людьми, ради которых он это делает. Те, кто выпускает продукцию в эфир, обладают феноменальной властью. А правила поведения на все случаи жизни прописать нельзя. Должны быть и интуиция, опыт, высокое понимание своего долга перед обществом. Но это дело журналистов, а не спецслужб. И примеры этому есть. Придержало же "Эхо Москвы" информацию о подаче газа, а могли ведь дать...

Но то же "Эхо Москвы" предоставило эфир террористу. Не пытаясь судить, могу лишь сказать, что считаю это ошибкой. Даже если террорист угрожает расстрелять десять заложников, если ему не дадут эфира. Сначала он за десять человек еще что-то потребует, потом еще что-то за сто... И я не знаю, как бы я поступила, отвечая за эфир. Есть правильная, опробованная, кровью и практикой проверенная позиция - не идти на уступки. А дать эфир - это уступка. Тут нужно советоваться с компетентными людьми. Психологами, которые должны быть при каждой спецслужбе в такой момент. Но, конечно, и я не знаю, как бы я поступила, если бы кто-то из родных сидел там, в зале. Потому и нельзя выпускать родных в прямой эфир. Террористам эфира давать нельзя! Но и в Англии тоже был закон о том, что террористу нельзя давать слово, а потом нашли обходной путь, и голоса террористов начали озвучивать актеры. В горячей ситуации в эфир нельзя выпускать никого, кто непосредственно втянут в эту историю, будь то заложник или террорист. Это можно будет сделать потом. И истеричных ведущих в тоже нельзя близко подпускать к эфиру.

Нужно дозировать и выступления политиков в такой ситуации. Есть что сказать информационно полезного - говорите. Нет - не занимайте время и не провоцируйте истерику. Странно, что Путина не было слышно до окончания кризиса, но и ему нужно было искать правильные интонации, ему - прежде всего! Это трудно. А наши власти не привыкли общаться с народом без подготовки.
Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел журналистика