Гельман М. Русский способ. Терроризм и масс-медиа в третьем тысячелетии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть первая

Глава вторая. Терроризм: настоящее и... будущее?
Как информация становится оружием?

Итак, медиа. Уже упоминавшийся Николай Морозов - народоволец, каторжник, шлиссельбуржец, а при Советах - почетный академик АН СССР - опубликовал в "классический период" русского террора статью "Значение политических убийств". В ней - помимо дьявольской жажды крови, испугавшей в какой-то момент даже отнюдь не травоядных народовольцев, отстранивших в какой-то момент Морозова от выработки тактики организации - присутствовало прелюбопытное замечание. "Политическое убийство, нанося удар в самый центр правительственной организации, со страшной силой заставляет содрогнуться всю систему. Как электрическим током, мгновенно разносится этот удар по всему государству и производит неурядицу во всех его функциях". Это - ключевое соображение. Именно публичность - главное и непременное условие современного террористического акта. Теракт, о котором никто не узнал (или узнало недостаточно большое количество людей) - не состоялся. Конечно, он состоялся для жертв, для их родных, произошла трагедия, - но оказался бессмысленным с точки зрения самого террориста и поставленных им целей. "Логика террористической деятельности не может быть вполне понята без адекватной оценки показательной природы террористического акта" - пишет тот же Дж. Хардман. Это - центральная, определяющая стратегию и тактику современного террориста логика. Есть такая китайская поговорка - "Убить одного, запугать многих". "Многие" должны узнать о злодеянии, иначе оно не будет полноценным террористическим актом. Логично предположить, что медийный - т.е. современный - терроризм начинается именно в последней четверти позапрошлого века - с развитием средств массовой коммуникации (изобретением телеграфа, например).

Но до сравнительного недавнего времени медийное оружие работало не в полную силу - в виду некоторых свойств самой среды масс-медиа. Свойства эти радикально изменились буквально на наших глазах: с появлением непрерывного прямого телевизионного вещания и интернет-технологий. Поль Вирилио назвал новую информационную реальность "тиранией реального времени". Круглосуточное прямое включение провоцирует на разнообразные спекуляции: зритель полагает, что наблюдает за событием напрямую, а на самом деле наблюдает за ситуацией глазами одного-единственного корреспондента, который находится не вовне, а внутри информационного потока: а изнутри, как известно, трудно составить неложное представление о целом. В культурологии даже появилось понятие "мертвецы Темишоара": во время военных действий в Румынии несколько трупов перевозились с места на место - для новых и новых съемок, свидетельствующих - разумеется, в прямом эфире - о большом количестве жертв... Эффективность телевизионного эфира, как способа манипуляции умами, была вынесена на суд публики Голливудом в 1997 году. В фильме "Wag the Dog" (из-за непереводимости названия, изданном в России под титулом "Плутовство"). Неназванный президент накануне выборов оказывается замешанным в пикантном скандале. Президент нанимает пиарщика (Роберта Де Ниро) для того, чтобы отвлечь публику от нежелательной неприятности. Пиарищик обращается к кинорежиссеру (Дастину Хофману), и вдвоем они организуют войну США с Албанией - то есть, конечно, не войну, а видимость войны. Проанализировав телевизионные сюжеты о войне в Персидском заливе, Де Ниро и Хоффман осознают, что пара студийных видеоклипов с разрушенными зданиями и бегающими беженцами, распространенных в виде "утечки" на телевидении, будет вполне достаточно для того, чтобы сплотить нацию в патриотическом порыве за спиной Президента. В качестве объяснения причин войны они приводят мистических албанских террористов, якобы укравших секретный американский бомбардировщик, чтобы использовать его же против мирного населения США. Нечего и говорить, что их план работает "на ура".
Виртуальная реальность стала если не "реальнее" реальности, то, во всяком случае, влиятельнее, важнее. Цена действия, совершенного под прицелом телекамер, возрастает стократ. И даже провоцирует "медиа-преступления": атака на башни-близнецы стала событием всемирной истории из-за беспрецедентного, в мирное время, количества жертв и разрушений - но она навсегда запечатлелась в памяти каждого человека во всем мире как визуальная форма террора - картина ужаса которую в прямом эфире увидели миллиарды.

Символический выбор объекта (сердце финансовой системы современности) и чисто визуальные характеристики происшествия заставили некоторых наблюдателей говорить об "идеальном теракте". Композитор-авангардист Карл Штокгаузен назвал атаку величайшим художественным произведением, изрядно переполошив либеральный мир. Простим Штокгаузену - в силу возраста и общей художественной отрешенности - это чудовищное изречение; но лишь затем, чтобы лучше понимать, какие новые вызовы таит в себе ситуация, в которой образ сплошь и рядом подменяет действительность. И вспомним, в каких невероятных количествах все без исключения каналы крутили и крутили запись атаки, словно смаковали дьявольское зрелище.

А "режиссеры" теракта на Дубровке? Они сработали с какой-то воистину дьявольской изобретательностью. В том, что они ударили "по искусству", можно усмотреть философский смысл: миру, погрязшему в вымышленной, виртуальной реальности продемонстрировали, что значит недооценивать грубую физическую силу. Можно усмотреть смысл социологический: мюзикл - символ беззаботности, которую могут себе позволить лишь хотя бы отчасти благополучные люди. Но дело, на мой взгляд, не в этом.

Все гораздо коварнее: бандиты выбрали место, в котором мог оказаться каждый из нас.

История может научить чему-нибудь лишь в том случае, если мы анализируем ее уроки. Потому - даже если это покажется кощунственным - мы должны сравнить трагедию "Норд-Оста" с другими московскими терактами: взрывом жилых домов и взрывом на Пушкинской площади. Идентифицировать себя с жертвами мог далеко не каждый. На самом деле, владелец элитного жилья, чей двор охраняется почти как Кремль, может быть спокоен за крышу над головой. Улица Гурьянова и Каширка далеки от него как в прямом, так и переносном смысле. Точно также и владелец автомобиля не передвигается по городу на транспорте и редко бывает в подземных переходах - представить себя стоящим у ларька в "Трубе" под Пушкой в момент взрыва ему не так легко.

Это не цинизм, а естественное свойство человеческой натуры - переживать прежде всего за свою жизнь и за жизнь близких. Более того, именно ощущение высшей ценности собственной жизни - основа гуманистической цивилизации. Но мюзикл - демократическое, народное зрелище. В зале может оказаться и дочь президента (удивительная история: вечером 23 октября дочь и зять Леонида Кучмы собирались на "Норд-Ост", но потом отказались, и вечер мы провели вместе), и банкир, и бедный студент, и кассирша мини-маркета из спального района. Кроме того, на мюзиклы - насладиться новомодной столичной забавой - приходит и множество гостей столицы. Террористы захватили в заложники Россию в миниатюре. Зрители мюзикла - среднестатистический срез общества, которому террористы решили бросить вызов. С точки зрения пи-ара все было разыграно весьма профессионально.

Здесь, хотя бы вскользь необходимо затронуть проблему заигрывания массовой культуры с террористическими "брендами". Вот совсем недавно появилась на эстрадных подмостках певица, которая "позиционируется" (я вовсе не считаю это слово ругательным, но здесь его хочется взять в кавычки) как внучка Бен Ладена. Неудивительно, что о ней пишут, на концерты ее ходят, диски ее - раскупают (будем надеяться, что заработанные на кровавом имени деньги не поступают на счета террористических организаций!). В Украине есть женщина, взявшая себе политический псевдоним Бен Ладен, и даже участвовавшая под этим именем в местных выборах. Маски Бен Ладена продаются повсеместно. Или вот пример из близкой мне области - актуального искусства: "Сибирская группа" (Д.Булныгин, В.Мизин, К.Скотников) прошумела в прошлом году в Европе фотографиями, на которых трое почти обнаженных мужчин щеголяли масками Бен Ладена, Путина и Буша). А петербургский фотограф Дмитрий Шубин выпустил набор открыток с видами родного города (снятыми подчеркнуто стандартно, невыразительно): на обратной стороне открытки указывалось, какой именно громкий теракт и когда произошел на снятом месте... Массовая - да и элитарная культура - традиционно присваивает любые порождаемые жизнью образы, но не может ли такая деятельность - в новейших тревожных условиях - оказаться игрой с огнем? Вопрос, достойный дискуссии. "Медийность" терроризма, однако, проявляется и на других уровнях. Сам образ террориста-героя, смертника-символа есть продукт серьезнейшей информационной работы. Изучая, например, исламские плакаты, призывающие к войне с неверными, диву даешься, насколько они близки к приснопамятной эстетике советской пропаганды! Пропаганда, она, видимо, и впрямь, и в Африке - пропаганда. Кроме того, сама убежденность в том, что я живу несправедливо бедно в сравнении с теми-то и теми-то, есть результат медиа-работы. Чтобы человек ощутил в полной мере свою втосортность, необходимо серьезно загрузить его соответствующей информацией... И, наконец, стоит помнить, что вожаки террора не могли бы руководить из горных пещер своими армиями в отсутствии надежной спутниковой связи...
Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел журналистика