Гельман М. Русский способ. Терроризм и масс-медиа в третьем тысячелетии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть первая

Глава первая. Терроризм: прошлое и настоящее

История на крови

Слово terror (от латинского "ужас") существует с незапамятных времен; столь же протяженна и история явления, скрывающегося за этим словом. Насильственное решение политических, экономических, социальных проблем, бунты черни и келейные цареубийства, экстремизм, прикрывающийся религиозными лозунгами, - всем этим пестрит история человечества.

С некоторых пор ужасное явление стало предметом разнообразных научных исследований, и, по обыкновению, специалисты предлагают массу версий, с какого же исторического периода вести отсчет терроризма. Одни относят эту точку в доисторическую древность, другие - в античность, третьи утверждают, что заговор декабристов стал поворотным пунктом в истории незаконного насилия, кто-то ведет генеалогию терроризма от ассасинов, действовавших почти тысячелетие назад, кто-то говорит, что перелом произошел в годы якобинской диктатуры (в этой связи любопытно, что в первом издании словаря Брокгауза и Ефрона слово "террор" объяснялось не латинским оригиналом, а французским "la terreur") и т.д., и т.п. Высказываются даже мнения, что серьезной проблемой терроризм стал только... в конце двадцатого века! Кроме того, следует иметь в виду, что понятия "террор" и "терроризм" нетождественны (хотя сплошь и рядом употребляются как взаимозаменяемые): под первым имеется в виду систематическое насилие со стороны власть предержащих (все бесчинства Лубянки, архипелаг ГУЛАГ - ближайший к нам и горчайший пример), под вторым - насилие "низов". При этом можно говорить о том, что терроризм и террор в некотором смысле взаимосвязаны - ведь тот, кто держит в руках фитиль невидимой, но явственно представляемой бомбы, или сидит за штурвалом угнанного самолета, на короткое время приобретает ту же самую власть - над умами, над страхами, над людьми. Однако, сама проблема разделения двух понятий и потребность как следует разобраться с каждым из них остро встает именно в наше время - по причинам, увы, кроваво-практическим.

Не пускаясь пока в глобальное теоретизирование, совершим краткий исторический экскурс хотя бы по последним полутора столетиям. Россия встала в первые ряды "террористических" государств в 70-80-е годы позапрошлого столетия. Тревожные звонки раздавались и раньше - как минимум с декабристской эпохи. Уже в 1844 году Герцен чувствовал, что в воздухе что-то неладно: "Террор. Какая-то страшная туча собирается над головами людей... Люди совершенно невинные могут быть уничтожены, раздавлены, казнены..." Николай Первый умер своей смертью, но пламенный Николай Добролюбов выстрелил ему в спину такими стихотворными строками:

Он грабил нашу Русь, немецкое отродье,
И немцам передал на жертву наш народ,
Без нужды он привлек к нам ратное невзгодье,
Других хотел губить, но сам погиб вперед.

Заканчивалось грозное стихотворение предупреждением новому царю - о том, что "род несчастный" не пощадит очередного тирана (что и произошло через четверть века - хотя покушения на Александра Второго начались еще в 1866 году, когда проггремел выстрел Каракозова у Летнего сада). Еще через год, в очередном "памятном" стишке воскликнул - "Да будешь проклят ты и все Николаиды".

Всего на Александра Второго (освободившего крестьян, осуществившего земскую, военную, судебную реформы) было совершено 8 (прописью: восемь!) покушений. Ясно, что даже по чисто статистическим законам такая непримиримость террористов должна была завершиться результативно: в итоге самодержца уничтожила бомба Гриневицкого 1 марта 1881 года, и возведенный на этом месте Спас-на-крови, один из красивейших храмов Петербурга, призван вечно напоминать нам о злодеянии.
Именно с той поры в российской истории закрепилось несколько имен собственных, чье упоминание и сегодня создает - в лучшем случае - некоторую неловкость. "Народная воля", "Земля и воля", Сергей Нечаев, Александр Соловьев... Все это - светлые символы советской историографии, которая воспевала революционных террористов как предшественников коммунистического режима. Сейчас наше отношение к ним диаметрально противоположно, и нет причин сетовать, что маятник общественного мнения слишком сильно качнулся в противоположном направлении: осуждение террора не может быть "слишком сильным". Другое дело - историческая память; эти символы не следует забывать, если мы хотим жить в здоровом обществе. "Народная воля" - символ сверхорганизации "дела революции" (ячейки в 50 городах, более 500 активных членов, 263 теракта, покушения, часто удачные, на 2 министров, 33 генерал-губернаторов, губернаторов и вице-губернаторов, 16 градоначальников, начальников окружных и сыскных отделений и прокуроров, 7 генералов и адмиралов, 15 полковников, 26 агентов полиции и провокаторов и т.д.; именно народовольцы упорно год за годом покушались на Александра, пока не добились успеха). Сергей Нечаев - жестокий упертый злодей, убивший одного из соратников лишь затем, чтобы сплотить кровью других, харизматик, подавлявший бешеной волей самых разных людей - от Бакунина (с которым издал в Женеве два номера журнала "Народная расправа") до охранников Алексеевского равелина (которые едва не устроили плененному преступнику побег). Александр Соловьев - символ "чистого", наивного "борца за народное счастье", сусальная биография которого содержит и бесплатное обучение крестьянских детей, и раздачу денег бедным, и благородную фиктивную женитьбу ради освобождения девушки из-под "реакционных" родительских уз, и, конечно, апофеоз - казнь в возрасте Иисуса Христа в присутствии пяти тысяч человек.

Именно такие "светлые образы" были одной из главных удочек, которыми "менеджеры" народного бунта вербовали в свои ряды новых боевиков. Реальность же вовсе не была светла и наивна. Волосы встают дыбом, когда читаешь, например, о намерении террориста Степняка-Кравчинского, убившего 4 августа 1878 года шефа жандармов Мезенцева, отрезать своей жертве голову специальным ножом...

Так что Москва знает о терроре давно. И метки-шрамы в ней с годами не всегда затягиваются. В августе 1999-го, через сто с лишним лет, мы проводили фестиваль "Неофициальная Москва", целью которого было продемонстрировать городу и миру, сколько в российской столице прекрасных художников, музыкантов, поэтов, игнорируемых официозной культурой. В рамках праздника было много подчеркнуто "неформальных" мероприятий, и одно из них должно было пройти в каком либо московском лесопарке. Предложили Петровско-Разумовский: я приехал на место предполагаемой акции, и все, казалось бы, было там превосходно - пейзаж, озеро, воздух - но что-то душа не лежала. А потом литературный критик и писатель Слава Курицын рассказал мне, что именно в том месте состоялось убийство студента Иванова: тот самый нечаевский "проект" по связыванию соратников пролитой кровью (этот эпизод - в центре романа Достоевского "Бесы"). Я подумал: надо же, сколько лет прошло, сколько воды утекло, а место так и осталось "проклятым"... на долгое время вперед была заражена и общественная атмосфера: недаром после убийства Петра Столыпина (1911) А.И. Гучков говорил в Третьей Думе, что у истоков кровавого преступления - давний выстрел Каракозова.

Именно этому - я не побоюсь назвать его классическим - периоду российского терроризма посвящен один из удачных романов Бориса Акунина, "Статский советник". Здесь с высокой художественной убедительностью воспроизведена психология боевиков (объединенных в романе в "Боевую группу") - "Чтобы не загнить, не затянуться ряской, общество нуждается в периодическом взбалтывании, имя которому - революция. Класс, слишком долго находящийся наверху, мертвеет, как ороговевшая кожа, от этого поры страны закупориваются, и в обществе нарастает удушье, производящее бессмысленность и произвол. Государство ветшает, как давно не ремонтированный дом, и если процесс разрушения зашел слишком далеко, подпирать и латать гнилую постройку нецелесообразно. Нужно ее спалить, и на пепелище выстроить новый дом, крепкий и светлый... Но сами по себе пожары не происходят. Нужны люди, согласные взять на себя роль спички, которая, сгорев, даст начало большому огню". Неправда ли, знакомая и убедительная риторика? Даже язвительный парафраз из Ленина ("из искры возгорится пламя") не воспринимается как пародия. Эти строки звучат для нашего уха совершенно естественно, даже отчасти "благородно": лишнее доказательство того, что подобные идеи хорошо пропитали общественную атмосферу... Еще роман Акунина показателен тем, что в финале главным злодеем, кукловодом, дергающим за веревочки "людей-спичек", оказывается представитель власти, князь Пожарский. Кровная связь плебейских бандитских организаций с сильными мира сего - одна из самых больных и сложных проблем...

"Русский способ" - такое название технологии насильственного решения политических проблем существовало в конце девятнадцатого столетия в разных странах (например, в Индии). Вместе с тем, необходимо вспомнить, что в указанный период Россия вовсе не обладала террористическим "эксклюзивом". Итальянские и французские анархисты выдвинули в середине семидесятых тезис о "пропаганде действием" (нетрудно догадаться, что скрывается за этим словосочетанием). Разворачивающиеся одно за другим национально-освободительные движения (Ирландия, Балканы, Польша...) логично ассимилировали террористические методы. Чуть раньше, в 1865 году, погиб президент США Авраам Линкольн (начало "традиции" убийств американских руководителей: Джеймс Гарфилд в 1881-м, Уильям Мак-Кинли в 1901, Джон Кеннеди - уже в 1963...) С тех пор, со времен "классического периода", можно уже говорить о терроризме в современном понимании: как об опасности, источник которой скрыт, а радиус действия - неизвестен. Знаменитый террорист Б. Савинков всерьез рассматривал проект о создании для одного-единственного (но важного! против царской яхты) теракта маленькой подводной лодки. По некоторым подсчетам, в России с 1905 по 1907 год было убито до 17 тысяч человек.

Семнадцать тысяч - цифра немыслимая. Казалось бы. Если не сравнивать ее с "миллионами погибших задешево" в топке Большого Террора, царившего на планете всю середину двадцатого века - в основном, благодаря старанию советских коммунистов и германских нацистов. Впрочем, государственного террора мы в этой книге касаемся лишь постольку-поскольку. Перенесемся в 80-е годы, начало которых было ознаменовано появлением термина "международный терроризм" (авторство - Рональда Рейгана).

Первая операция, которую можно назвать "международной антитеррористической" (прочно обосновавшееся с тех пор в нашем лексиконе определение) произошла 24 апреля 1980 года, когда Соединенные Штаты предприняли попытку освобождения нескольких десятков американских граждан, к тому времени уже почти полгода находившихся в заложниках в здании посольства США в Тегеране. Посольство было захвачено 4 ноября 1079 года группой иранских фундаменталистов - последователей Аятоллы Хомени - в ответ на предоставление незадолго до того свергнутому ими иранскому шаху право на въезд в США для прохождения лечения. Операция по освобождению провалилась - три из восьми американских вертолетов потерпели крушение в пустыни во время песчаного шторма на подлете к Тегерану, и восемь спецназовцев погибли. Белый дом распорядился прекратить операцию, и президент Картер поплатился за неудачу своей карьерой, практически не сражаясь за переизбрание на выборах осенью того же года. Заложники так и оставались в осажденном посольстве до прихода к власти Рейгана - в конце концов, после долгих переговоров, США добились их освобождения 20 января 1981 года, в день инаугурации нового президента. Всего 52 американца провели в заточении 444 дня.

Затем, в 1986-м последовала атака американских военно-воздушных сил на дворец лидера Ливии Муаммара Каддафи. Это была месть за теракт, устроенный ливийцами на одной из дискотек Западного Берлина (где в момент взрыва было много американских солдат). Увы, известные тысячелетиями законы мести - порождающей в порядке цепной реакции новое и новое насилие - сработали и на сей раз: ливийцы не замедлили с ответом. Взрыв самолета "ПанАмерики" (1986), теракты в посольствах США в разных странах... Кровавый ком покатился с горы, облепляясь по пути новыми и новым и жертвами. В приложении к этой части книги вы найдете скорбный список самых громких терактов за последнюю четверть века. Вплоть до атаки на Всемирный Торговый Центр. Все спорили, когда наступает третье тысячелетие - 1 января 2000 года или 1-го января 2001-го. А оно наступило 9 сентября 2002.