Аграновский В. Вторая Древнейшая. Беседы о журналистике

ОГЛАВЛЕНИЕ

Под занавес...

25 советов молодым коллегам

И вот мы, кажется, на финишной прямой. Прежде чем разорвать ленточку, окинем мысленным взором пройденную дистанцию.
Мы говорили о мастерстве журналиста, отметив при этом, что мастерство — категория надстроечная, а базой являются наше мировоззрение, наша гражданская позиция, наша социальная активность. Каждой строчкой, опубликованной в газете, журналист не только выражает, но и формирует мнение народа. Взгляды, суждения и предложения газетчика вливаются в русло политических решений и дел, общих для всей страны. Мы работаем от имени людей и для людей, помогая им своими очерками и статьями формировать политическое сознание. Стало быть, сугубо профессиональный разговор о мастерстве журналиста возможен лишь при условии, что в основе его лежит четкость и кристальная ясность наших позиций, общественная значимость каждого факта, использованного в наших произведениях.
Мы говорили о том, что «поют» в журналистике только люди способные, имеющие к ней призвание. Однако если исходить из утверждения М. Горького, что «талант развивается из чувства любви к делу, возможно даже, что талант — в сущности его — и есть только любовь к делу, к процессу работы» , следует смягчить наш жесткий приговор признанием того, что достаточно любить газетное дело, чтобы стать журналистом; но уже без этого, без любви, действительно рассчитывать не на что!
Мы говорили о том, что работаем в жанре художественной документалистики, который в силу ряда причин стал чрезвычайно популярным, и что границы между жанрами постепенно стираются, и что журналисты живут по одним законам с беллетристами.
Мы попытались разобраться в том, какова допустимая мера домысла и вымысла в работе художественного документалиста, и упомянули «мешающие детали», которые не следует отбрасывать для достижения высокой степени достоверности и убедительности наших материалов.
Мы говорили о том, что будить общественную мысль, то есть выполнять одну из важнейших задач журналистики, можно только с помощью мысли, подкрепленной доводами и резонами.
Мы говорили о том, что современная художественная документалистика начинается с создания концепции, содержащей сумму мыслей, и не забыли подчеркнуть, что концепция — это отнюдь не предвзятость. Мы говорили о том, как рождается замысел журналиста, каким образом факт трансформируется в тему, а тема заставляет искать соответствующие факты.
Мы говорили о том, как нужно реализовывать замыслы, пользуясь определенной тактикой и стратегией сбора материала, искусством беседы, обработкой полученных сведений, планом.
И мы, конечно, не затронули и половины того, что составляет суть журналистской работы. Потому что, преодолев сопротивление первого абзаца, написав материал и поставив последнюю точку, мы, как истинные марафонцы, еще не имеем права останавливаться. Мы продолжаем «бежать» дальше до тех пор, пока не доведем материал до газетной полосы, пока не получим читательские отклики и не сделаем обзор писем, пока не вызовем реакции официальных лиц и инстанций, пока не добьемся принятия мер, — но можем ли мы и после этого перевести дух?
У газетчика много забот, которые лучше классифицировать не по признаку «приятные», «малоприятные» и «совсем неприятные», а по признаку «нужные» и «ненужные». В числе «необходимых» есть заботы, совершенно лишенные творческого начала, но мы должны понимать, что без них ни одна наша строка не дойдет до газетной полосы. Одновременно с этим мы, вероятно, так перенасыщены творческими делами, что были бы рады избавиться от некоторых, если бы не знали, что срубим сук, на котором сидим.
Вот краткий и далеко не полный перечень внутригазетных мероприятий, участие в которых, можно сказать, обязательно для сотрудника «Комсомольской правды»: летучка, планерка, «топтушка» (короткое, проводимое на ногах совещание по текущему номеру), «час письма», творческие «самовары», круглые столы, «Жернова», «четверги», традиционные «землянки», читательские конференции, совещания по перспективному планированию номеров и т.д. Если к этому добавить заказ авторских материалов, редактирование их, участие в различного рода плановых и спонтанных заседаниях, организованных секретариатом, дежурства в качестве «свежей головы» по всему номеру и по отделу, разработку газетных акций и прочее, окончательно станет ясно: дел у журналистов много, причем по-мимо их основной обязанности — писать. И это, мне кажется, естественно: отказавшись от перечисленных забот, мы как бы обрываем пуповину, связывающую нас с газетой, и очень скоро снижаем свой творческий тонус — разряжаемся от идей, мыслей, желания работать, творческого настроения.
Хочу обратить внимание еще на одно существенное обстоятельство. Дело в том, что практически единственным оружием журналиста внутри газеты является слово, устная речь. Мы очень много говорим. Говорим, ставя задачу перед автором, когда заказываем ему материал, и говорим, убеждая его в необходимости переделок. Мы говорим, разбирая статью коллеги и размышляя (вслух) над готовящейся газетной акцией. Мы говорим, анализируя только что вышедший номер и подвергая критическому обсуждению серию номеров на летучке. Мы выступаем публично, поднявшись в полный рост перед всем коллективом, и положив локти на стол, за которым в Голубом зале редакции традиционно заседает редколлегия, и тет-а-тет, сидя напротив товарища по перу, в запертом кабинете. Совершенно исключены рисунок, весы, чертеж, жестикуляция, сантиметр, мимика — только слово выражает нашу позицию, довод, мысль, оценку, предложение, протест или поддержку.
Разговорный жанр не из легких. Дело не только в модуляции голоса, от которого, возможно, зависит убедительность того, что мы произносим, хотя недурно бы каждому из нас в совершенстве владеть и ораторским искусством, — важна логика наших высказываний, важен тон разговора с коллегами, важна манера. Какую степень искренности и откровенности мы можем себе позволить? В какой мере должны щадить самолюбие товарищей по перу? Существуют ли рамки для критики и рамки для дифирамбов? Можно ли «якать», встав в позу ментора, даже если есть к тому основания, можно ли «мыкать», высказывая не общее, а свое мне-ние? Какова должна быть доказательность и обоснованность того, что мы говорим в узком журналистском кругу? Или, надеясь на понимание с полуслова, можно ограничиться легкими контурами, намеками и плаванием по поверхности? Надо ли бесконечно оглядываться, говоря сакраментальное: «Если я не прав, пусть меня поправят», и хорошо ли мы делаем, заканчивая речь в кабинете заместителя главного редактора банальным «спасибо за внимание»? И так ли уж безобидно наше слово, звучащее в «родной» журналистской среде, что можно не думать о том, какое подобрать и как его произнести?
Газета — сложное и, я бы сказал, очень странное образование. С одной стороны, обыкновенное учреждение, с твердым распорядком дня, со штатным расписанием, с начальниками и подчиненными, с субординацией в отношениях, с дисциплиной труда и графиком выпуска продукции, кстати, весьма прибыльной, — иначе говоря, с законами, по которым работает нормальная «контора». С другой стороны, газета ничего общего не имеет с учреждением ни по своему духу, ни по сути человеческих отношений в коллективе, ни по стилю работы, ни по сумме обя-занностей каждого.
Подчиненность по административной линии не обязательно влечет за собой в газете ущемления по линии творческой. В цене не должность, а талант и организаторские способности. На газетной полосе могут соседствовать и материалы, написанные рядовым литсотрудником и членом редколлегии, однако оцениваются они по одному критерию. Нормирован ли рабочий день у журналиста, или не нормирован? Никто толком не знает, даже помощник главного редактора по кадрам, и, откровенно говоря, знать не хочет, потому что общеизвестно: журналиста кормят ноги; во всех редакциях чуть ли не самая актуальная проблема — как привязать сотрудника к столу, обеспечив ему при этом максимальную беспривязность. Всеобщая забота о создании и сохранении творческой атмосферы в коллективе объединяет людей, в какой-то степени уравнивает их, нивелирует должности. Ответственность за публикуемое слово так велика, а взаимная страховка столь необходима, что между журналистами совершенно исключены казенные отношения. Как правило, господствует дух взаимного доверия, стало быть — уважения, стало быть — симпатии, доброго товарищества.
Этот дух, угодно нам или не угодно, должен сочетаться и уживаться с претензиями каждого журналиста на звание «личность». Творческим людям свойственны честолюбие, мнительность, самомнение, повышенная возбудимость, болезненное самолюбие — качества, которые в одних условиях могут обернуться на пользу общему делу, а в других — и во вред. Учитывая это обстоятельство, надо особенно бережно относиться друг к другу, проявлять взаимное терпение, подбирать слова и оценки, исходя из индивидуальных черт характера, щадить самолюбие, сглаживать, а не раздувать конфликты, но при этом и спуску не давать, ни в коем случае не потакать слабостям, не позволять зарываться, осаживать друг друга, учить и учиться, короче — не терять принципиальности, объективности и человечности.
Впрочем, сидя за письменным столом и размышляя обо всем этом, очень легко провозглашать нормы и правила, куда труднее их придерживаться.
В заключение позволю себе дать молодым журналистам несколько советов, касающихся практики газетного дела, некоторых тонкостей нашего бытия, внутригазетных отношений. Они нарисуют идеальную картину, далеко не всегда исполнимую, и, к слову сказать, далеко не всеми. Стало быть, в моих советах-наблюдениях будет выражено всего лишь стремление приблизиться к идеалу на максимально близкое расстояние, а это, будем считать, уже половина успеха.
И еще. Я поделюсь правилами, которые выработал сам для себя за долгие годы газетной работы, вдруг они, отнюдь не безусловные, все же помогут молодым журналистам отладить собственные творческие принципы. Излагая советы, я не буду придерживаться какой-то логической последовательности. Каждый совет вполне самостоятелен, его можно принять независимо от предыдущих и последующих, а можно и отвергнуть; повторяю: я был бы совершеннейшим идеалистом, если бы претендовал на непогрешимость.
Итак, двадцать пять практических советов.
1. Когда вы, коллега, получили написанный вами материал «с машинки», внимательнейшим образом вычитайте его, исправьте грамматические ошибки, расставьте пропущенные знаки препинания, а грязные места перепечатайте. Ибо восприятие материала и отношение к нему редактора будут на десять, двадцать, а иногда и на пятьдесят процентов зависеть от внешнего вида и грамотности статьи. Не сделаете этого, и крохотное сомнение вырастет у редактора в большое, досада перерастет в неприязнь, прохождение материала окажется затрудненным.
С другой стороны, если вам суждено быть редактором и читать чужие материалы, определяя их судьбу, как бы плохо ни был выправлен текст, как бы грязно ни выглядели страницы, как бы противно вам ни было, я призываю вас к сдержанности, чтобы досада по мелочам не вылилась в неприязнь к целому. Постарай-тесь судить по сути, а не по форме! Но автору непременно укажите на его небрежность.
2. Редактируя материал коллеги, не допускайте вкусовой правки. Только смысловую! И никогда не правьте самодовольно, хоть бы вы были главным редактором газеты. Пригласите автора, растолкуйте ему свое мнение, постарайтесь его убедить. Над вкусовой правкой, когда «увидел» меняется на «заметил», в коллективе смеются. А самодовольщиков просто не любят.
3. Не унижайте коллег, за них переписывая материал. Все ваши замечания они должны внести сами. И не пишите на полях рукописи различные «ох!», «ну и ну!», «еще чего!» и т.д. Это унижает автора, он невольно становится вашим врагом.
4. Когда вы написали материал и сомневаетесь в его качестве, выслушайте мнение своего первого читателя независимо от того, кто им будет — муж, жена, машинистка или ваш первый официальный редактор, и помните: как скажет этот читатель, так, словно по цепной реакции, скажут, не сговариваясь, и все осталь-ные, за очень редким исключением. Чудес почти не бывает, а потому не испытывайте судьбу, не лезьте на рожон, а сразу переделывайте материал, чтобы дать его после переделки другому «первому читателю». Коллективное мнение, даже несправедливое, в редакции непреодолимо!
5. Читая коллег, не забывайте слова A.C. Пушкина о том, что судить произведение следует по его собственным законам. То есть хвалите или ругайте не за то, чего в материале нет, а вам кажется, должно быть, а за то, что в нем есть.
6. Будьте щедрыми на похвалу, но и откровенными в критике. Любая критика в адрес товарища должна быть доброжелательной, искренней и ни в коем случае не личностной. Если вы чувствуете, что не сможете так критиковать, лучше вообще не открывайте рта. Недоброжелательная критика бесполезна и, стало быть, вредна.
Если по каким-то причинам вы не желаете публично критиковать откровенно слабую работу коллеги, щадя, положим, его больное самолюбие, то и не надо! У вас есть два выхода из положения: или скажите ему, что еще не читали материал, и он легко вам поверит, или замените публичное выступление «разносом» наедине. Коллега примет вашу критику, по достоинству оценив ваш поступок.
7. Опубликовавшись, ведите себя скромно, и тем скромнее, чем удачней была публикация. К поздравлениям коллег относитесь сдержанно, помня, что добрая половина их, говоря вам хорошие слова, самого материала не читала.
8. В свою очередь, избегайте поздравлять коллег с «отличной публикацией», если вы материала не читали. Коллега, возможно, ваши поздравления примет, да еще как должное, но вам будет очень уж противненько, — во-первых. А во-вторых, вы отрежете себе возможность когда-нибудь и где-нибудь открыто выступить против этой публикации, даже если, прочитав ее, поймете, что она противоречит вашим принципам, и от этого вам будет еще противней.
9. Старайтесь как можно реже хвалить материалы, принадлежащие перу руководителей газеты, даже когда они стоят похвалы. Это производит плохое впечатление на коллектив. И не волнуйтесь: кому надо, тот похвалит, — обойдутся и без вас! Поскольку сами руководители обычно испытывают неловкость, когда их публично хвалят подчиненные, они не будут иметь к вам претензий, если вы промолчите.
Зато критиковать их статьи можно как угодно и сколько угодно, если, конечно, вы обладаете соответствующим мужеством.
10. Однажды опубликовавшись, не мните себя состоявшимся журналистом, помните слова A.M. Горького: «Если человек печатается, это еще не значит, что он должен печататься. У нас очень многие люди печатаются по недоразумению или по слабости редакторов...»
11. С другой стороны, как бы ни были вы известны читателю, вы живете как газетчик до тех пор, пока публикуетесь. Только последняя, сегодняшняя публикация — визитная карточка журналиста. Долгие перерывы опасны, они лишают уверенности, тупят перо и снижают уважение коллег. Ничто не способно оправдать и компенсировать ваше молчание: ни бурная организаторская деятельность на глазах коллег, ни частые выступления на внутригазетных совещаниях, ни даже ваша болезнь или физическое отсутствие. Только печатное слово может восстановить уважение коллектива, зато восстановить мгновенно, безоговорочно, без единого темного пятнышка. У коллег, как и у школьных учителей, короткая память. Но сильная.
12. В газете не любят функционеров, не владеющих пером или пишущих плохо. Какой бы пост вы ни занимали, помните: должность не освобождает вас от обязанности писать, причем писать хорошо.
13. Журналисту, работая в газете, очень трудно поменять свое профессиональное и человеческое амплуа: как проявил себя в первые дни и недели работы, так и примут до конца дней. Начал с фельетона — «фельетонист». Не дал взаймы пять рублей в получку — скряга, и никакие сотни, данные потом, не помогут: «А наш скряга, представьте, раскошелился!!» Встал на первой летучке, откровенно высказал свое мнение, всегда потом простят любую степень остроты. Берегите свое будущее с первого дня работы в редакции!
И не только берегите — создавайте его, создавая себя.
14. Остерегайтесь амплуа «бойкого» журналиста с «бойким» пером, таких в газете презирают. Напомню слова М. Горького: «В понятие «бойкость» вместе с быстротой соображения и поступков всегда включается легкомысленное, поверхностное, непродуманное отношение к людям, к различным явлениям жизни». И дальше у него же: «Молодым литераторам нашим вообще свойственны «бойкость» и торопливость на пути к славе, этим и объясняется крайняя небрежность их работы» .
Пожалуйста, не торопитесь к славе, а то в спешке легко разминуться с нею!
15. Учитесь газетному мышлению: придумывайте подачу материала, делайте предложения, связанные с реализацией планов, стремитесь войти в «мозговой трест» редакции, членство в котором, пожалуй, одно из самых почетных в газете. Однако не забывайте, что, выдвинув идею, вы и будете назначены ее исполнителем. Инициатива всегда наказывалась исполнением, так что будьте осторожны.
16. Никогда никому из коллег не отказывайте в творческой помощи и совете. Легко и без жалости отдавайте свои мысли, «перлы» и перо другим. Помните: истинный талант — щедр!
17. Не становитесь штатным оратором. Много и часто говорящий журналист рискует, девальвировать свое слово, коллеги будут идти на пари: выступит или не выступит? Чем будет говорить и что, уже никого не тронет. Надо высказываться коротко и только по делу, при этом только в том случае, когда есть мысль. Оратор без мысли евнухоподобен.
18. Не бойтесь писать от первого лица. Хотя «я» в материале и ограничивает поле зрения журналиста, сужает его, зато работает на убедительность, создает «эффект присутствия», дает возможность высказать собственные мысли и повышает за них ответственность. Можно писать и от третьего лица, но уж «мы» сегодня — совершеннейший анахронизм. «Мы пахали!» — хвастала муха, сидя на роге вола.
19. Пишите только то, что не противоречит вашим убеждениям и принципам, если, конечно, они есть. Беспринципный журналист теряет способность думать самостоятельно, а неспособность думать ведет к беспринципности, — ситуация обоюдотупая. Никогда не забывайте, что вы писали прежде; смена позиции, без убедительного объяснения причин, самоубийственна и для журналиста, и для газеты, которую он представляет.
20. Читатель феноменально зорок. Он непременно заметит и фактическую ошибку, и орфографическую, и прочитает между строк, и домыслит за вас то, что не имелось в виду. Читатель у нас разный, один — доброжелателен, зол, спокоен, ехиден, вспыльчив, вдумчив, другой — рассеян, благороден, злопамятен, мелочен, щедр и прочее, — а журналист один! Чтобы угодить всем вкусам, чтобы потрафить каждому читателю, ни в коем случае не приноравливайтесь к нему. Оставаясь самим собой, вы легче получите общественное признание, нежели будете раздваиваться и растраиваться. Уважение к самому себе и есть уважение к чита-телю.
21. Внимательно просматривайте почту, вашу «кормилицу», если хотите быть в курсе событий. Какую бы должность ни занимал журналист в газете, он должен считать себя работником отдела писем в первую очередь.
22. По первым откликам вы можете смело судить о характере всей почты, которая придет на вашу публикацию: в массе своей читатель однороден, хоть и многолик. В переписке с ним решительно избегайте так называемых «трафареток» — стереотипа. Хоть несколько слов, но напишите от себя. Это важно не столько для читателя, который не всегда разберется, где «трафаретка», а где личное письмо журналиста, сколько для вас: непосредственный контакт с читателем рождает ощущение реальной поддержки, в которой вы часто будете нуждаться.
23. «Если мы возьмем всемирную литературу в ее мощном целом — мы должны будем признать, что во все эпохи в литературе преобладало... критическое, обличительное и отрицательное отношение к действительности, соглашались с нею, хвалили ее только пошляки, литераторы некрупных талантов, чьи книжки уже забыты. Та художественная литература, которой справедливо присвоено имя «великой», никогда не пела хвалебных песен явлениям социальной жизни. Боккаччо, Рабле, Свифт, Сервантес, Лопе де Вега, Кальдерон, Вольтер, Гёте, Байрон, Шелли, Пушкин, Л. Толстой, Флобер и другие люди этого роста и значения... — никто из них не сказал действительности утверждающее и благородное «да»!
Вы хоть и молодые журналисты, но, полагаю, взрослые люди, способные понять: процитированные выше слова М. Горького нам и сегодня не следует забывать, потому что литератор во все времена имеет достаточно оснований для того, чтобы петь не тенором, но басом. Нам (классиками) завещано смело и решитель-но выкорчевывать из реальной действительности все мерзости и недостатки, не мириться с подлостью, коррупцией, предательством, равнодушием, цинизмом. Нам никогда нельзя становиться людьми, спокойно и холодно относящимися к судьбе своей Родины.
24. Учитесь всю свою жизнь и учитесь всему! (Еще раз процитирую М. Горького: «Лично меня всю жизнь учили и продолжают учить. Учили Шекспир и Сервантес, Август Бебель и Бисмарк, Лев Толстой и Владимир Ленин, Шопенгауэр и Мечников, Флобер и Дарвин, Стендаль и Геккель, учил Маркс и также Библия, учили анархисты Кропоткин и Штирнер, и «отцы церкви», фольклор и плотники, пастухи, рабочие фабрики и тысячи других людей...»
Надеюсь, молодым журналистам в этой тотальной учебе, в этом поиске принесут какую-то пользу и мои скромные беседы о мастерстве. Однако, овладев секретами, приемами и методами работы, вы не закрепите все это навечно за собой, если останетесь «теоретиками».
Нет лучшего учителя, чем практика.
25. Профессия журналиста такова, что, каким бы опытом вы ни обладали, с каждым новым редакционным заданием начинается ваша работа с нуля. Ну и что, с нуля так с нуля! И потому последний мой совет: делайте дело. Вы только начните, и реальная жизнь подскажет вам много больше и ценнее того, что вы услышите от других.
Кто ищет...

***
Осмысливая и ревизуя в этой книге свой собственный журналистский опыт, я, кажется, понял, как должен был сам работать и каким должен был быть.
1976, 1987, 1999