Юдин А. Русская народная культура. Русское разномыслие: духовные искания простого народа

ОГЛАВЛЕНИЕ

Старообрядчество и раскол

Прежде чем продолжить рассмотрение русского религиозного разномыслия, следует сказать несколько слов о терминах. Старообрядчество и раскол, которые мы привычно отождествляем (в дореволюционной литературе встречалось выражение "раскол старообрядчества" именно в смысле отождествления, хотя правильно было бы его понимать как "вид раскола, именуемый старообрядчеством"), суть вещи несколько разные. Во-первых, конечно, не всякий раскол - старообрядческий: разделение некогда единой церкви на западную (римско-католическую) и восточную (совокупность православных церквей) - тоже только раскол (схизма), были и другие расколы. Во-вторых, не всякое старообрядчество - раскол. Дело в том, что официальная церковь сегодня считает, что обряд сам по себе не ведет ни к спасению, ни к погибели, он в этом отношении нейтрален, а потому различие в обрядности допустимо при общем вхождении в церковь, подчинении ее иерархии, принятии ее священства. В общем безразлично, как люди крестятся или кланяются, если основания их веры одни. Это было понято достаточно давно: еще в 1800 г. оказалось возможным воссоединение наиболее умеренных старообрядцев с официальной церковью при условии сохранения ими старого обряда. Священный Синод Русской Православной Церкви в 1929 г. признал наконец старые обряды "спасительными", т.е. равноценными новым, и отменил все проклятия на них и запрети; это решение было подтверждено Поместным собором 1971 г. Таким образом, пропасти между "старым" и "новым" обрядом вроде бы и нет: официальная церковь признала старообрядцев. Но не все староверы признали официальную церковь, и это (вне зависимости оттого, на чьей стороне признавать истину) - раскол, т.е. неподчинение церкви, хранящей духовную преемственность с апостольских времен.

Но что такое старый и новый обряд? Это разделение восходит к XVII в., когда под руководством патриарха Никона были введены некоторые церковные новшества. Впрочем, корни спора глубже: не раз в течение предшествовавших никоновским реформам веков возникали внутрицерковные споры по некоторым частным обрядовым вопросам: дважды или трижды повторять во время службы "аллилуйя" (вопрос о сугубой и трегубой аллилуйе), по ходу солнца или против обходить освящаемый храм (хождение посолонь), сколько просфор употреблять при богослужении, наконец, двумя или тремя перстами совершать крестное знамение? Дело в том, что после активного общения с православным Востоком во второй половине XIV - XV в., в результате которого объем распространенной на Руси переводной книжности увеличился примерно вдвое (так называемое второе южнославянское влияние ), сношения с захваченной турками Грецией значительно сократились, а соответственно - и культурное, и церковное общение. Доверие к греческой вере было подорвано попытками соглашения с Римом (Флорентийская уния), Русь-Московия все больше осознавала себя последней хранительницей древнего православия и третьим (последним) христианским царством - "Римом", что выразилось в теории о Москве - третьем Риме. Окончательно независимость русской церкви была закреплена установлением в 1598 г. патриаршества (благословение на это было получено практически силой). Одним из следствий церковно-культурной изоляции оказалось накопление обрядовых различий с прочим православным миром. Правда, нельзя не заметить, что расхождения были разного рода: иногда именно московский вариант оказывался более древним, а греческий представлял собой новообразование. Накопились ошибки и в многократно переписывавшихся часто не очень образованными писцами книгах. Ошибка вкралась даже в сам православный Символ Веры! Нельзя сказать, чтобы в Москве не понимали ненадежности церковных книг, - еще в первой четверти XVI в. специально для их исправления был выписан с Афона Максим Грек. Но полностью нетерпимым положение стало с началом московского книгопечатания: встал вопрос, по каким спискам печатать? В 1564 - 1565 гг. были изданы очень неисправный Апостол и Часослов; в Смутное время книгоиздание прекратилось, но необходимость в нем не пропала. Неоднократные попытки "книжной справы" предпринимались в начале царствования Михаила Федоровича Романова и позднее - при патриархе Филарете, но справщики, исправляя одно, часто портили другое: избежать ошибок не удалось. На них указали приехавшие в 1649 г. в Москву иерусалимский патриарх Паисий и ученый грек Арсений. Результатом явилась миссия троицкого келаря Арсения Суханова, который был отправлен царем и патриархом на Восток для изучения греческих обрядов. Беда была в том, что если латынь в Москве худо-бедно знали, то знатоков греческого языка, необходимых для исправления книг по оригиналам, практически не было. Превозмогая давние подозрения в неправоверии, москвичам пришлось обратиться за помощью в "мать городов русских" Киев, где имелись нужные специалисты.

Киевская образованность XVII в. была вообще выше московской. Сохранялась значительно более тесная связь с Грецией (возобновившаяся и у Москвы после века отчуждения), сильно было и западное религиозно-культурное влияние, активнее книгопечатание. "Литовские" (в сущности, украинские) книги ходили и по Московской Руси. В ответ на московскую просьбу для исправления книг в 1649 г. были посланы ученые монахи Епифаний Славинецкий и Арсений Сатановский; в следующем году к ним присоединился Дамаскин Птицкий. В то же время боярин Федор Ртищев, известный покровитель киевлян в Москве, учредил недалеко от нее Андреевский монастырь, куда пригласили до 30 киевских ученых. Они переводили книги, обучали желающих греческому языку. Естественно, киевляне нашли много ошибок в московских книгах и стали неблагосклонно отзываться о справщиках; столь же естественно, что в ответ они были обвинены в давно подозреваемой ереси. Дело грозило остановиться. Но в 1651 г. приехал с Востока митрополит назаретский Гавриил, а в 1652 г. - константинопольский патриарх Афанасий, и оба нашли книги неисправными. Вдобавок афонские монахи сообщили патриарху Иосифу, что они предали сожжению привезенные для них из Москвы книги, поскольку те содержали в себе много ересей. Дело принимало серьезный оборот. В том же году скончался патриарх, и был избран Никон. А в 1653 г. возвратился Суханов, который хотя и присоединился к господствующему мнению об "испорченности" греческой веры (действительно, некоторые обряды в условиях турецкого господства были изменены), но все же сообщил, что крестятся греки тремя перстами (пример нововведения: двоеперстие сменилось троеперстием в Византии еще в XII в.), двоят аллилуйю, ходят против солнца, т.е. все вопреки старому русскому обряду. Результатом всей этой предварительной деятельности явился собор 1654 г. с присутствием царя и патриарха, где Никон, указав на ошибки в книгах, просил благословения на их исправление. Оно было получено, но несколько участников собора (епископ, два архимандрита, игумен и два протопопа) не подписались под постановлением. Вскоре последовала вторая миссия Суханова, которому было поручено приобретать греческие рукописи: он вывез до 500 рукописных книг, в том числе очень древних; еще не менее 200 прислали восточные патриархи. Получен был ответ константинопольского патриарха Паисия на письмо Никона с разъяснениями насчет обрядов и книг, прочтенный на соборе 1655 г., где присутствовали антиохийский и сербский патриархи. Вскоре было предпринято издание служебника, но исправленного не по древним рукописям, а по венецианскому греческому изданию 1602 г., что дало повод к нападкам: в книгах западного издания, пусть и греческих, подозревали ересь. Новый собор в 1656 г. провозгласил проклятие на двуперстное крестное знамение, вызвав протесты со стороны сомневавшихся в правоверии греческой церкви. Епископ Павел Коломенский, протоиерей Иоанн Неронов, знаменитый протопоп Аввакум, Даниил, протопоп костромской, Логин, протопоп муромский, и др. (занимавшиеся, кстати, книжной справой до приезда киевлян) жаловались на Никона царю, но ответа не последовало, а патриарх сурово расправился с ними: челобитчики были лишены сана и сосланы, приобретя в народе мученическую славу; Аввакум избежал лишения сана, по слухам, только благодаря царскому заступничеству, но тоже был сослан в Тобольск, а позднее еще дальше - в Даурию, откуда вернулся только в 1663 г. после смещения Никона. Но взглядов своих он не изменил и в Москве скоро обрел круг приверженцев, в том числе среди аристократии, и в результате вновь был сослан в Мезень, а на соборе 1666 г., подтвердившем исправление книг и решения прежних соборов, был предан анафеме, лишен сана и после гражданского суда сослан на заточение в Пустозерский острог. Сосланы были и ближайшие сподвижники Аввакума, кроме покаявшихся. Собор рекомендовал к публикации книгу Симеона Полоцкого против раскольников "Жезл правления, утверждения, наказания, казнения", которая, несмотря на грозное название, не пользовалась никаким читательским спросом, зато вызвала полемические ответы раскольников. Фактически этот собор и стал началом раскола в полном смысле. Собор 1667 г. с участием двух восточных патриархов подтвердил решения предыдущих и проклял противившихся их постановлениям. Это было окончательной санкцией раскола церкви, а несогласные с постановлениями собора сделались раскольниками формально. Осуждение старых обрядов как неправославных, осуществленное соборами 1656 и 1666 гг. и закрепленное собором 1667 г., было отменено, как мы говорили, только в 1929г.

Аввакум и его сторонники жили в Пустозерском остроге достаточно вольно, могли вести переписку. Этой возможностью они охотно пользовались, что привело к появлению раскольничьей литературы. Первым ее памятником можно считать челобитную, поданную Аввакумом вместе с протопопом Даниилом костромским царю Алексею Михайловичу о земных поклонах во время молитвы и сложении перстов для крестного знамения, до нас не дошедшую и написанную еще до ссылки. От пустозерского периода известны письма, челобитные и другие документы, написанные расколоучителями и призванные доказать их правоту и обличить заблуждения "никониан". Эти сочинения, особенно принадлежащие перу Аввакума, интересны сочетанием в них древности и новизны на всех уровнях, вплоть до особенностей языка: если внешняя сторона их характеризуется тенденцией к сохранению архаичных языковых форм и стилистических фигур, то исподволь все же прорываются новые черты, вызванные как необходимостью быть понятным современникам, так и подспудным влиянием языка и стиля православных оппонентов. Сохранение древности здесь скорее идеологическая задача, чем реальный архаизм, который в реальности не выдерживался. Особенно интересен и оригинален язык произведений протопопа Аввакума. Их известно свыше пятидесяти: "Книга бесед", "Книга толкований", "Книга обличений", несколько богословских сочинений, где постоянно подчеркивавший свою необразованность протопоп выказывает порядочную ученость (не забудем: писались они в заточении без каких-либо книг под рукой), другие мелкие тексты. Наиболее известно "Житие" прототипа, написанное по совету духовного отца и единомышленника инока Епифания самим Аввакумом в 1672 - 1675 гг. и сохранившееся в трех редакциях. Блестящее, невольно новаторское произведение, положившее начало жанру беллетризованной автобиографии, который век потрясает читателей. Но при этом, вопреки, казалось бы, естественному выводу, лежит в русле не нового времени, выдвинувшего на первый план проблему индивидуальности, отдельной человеческой личности, автора, а скорее народно-культурной традиции, почти фольклора ("я" говорил еще Даниил Заточник, а горькая ирония протопопа сближает его писания с народными смеховыми произведениями). Аввакум, обращаясь к читателю, так высказался о стилистических особенностях своих произведений: "...и вы, Господа ради, чтущий и слышащий, не позазрите просторечию нашему, понеже люблю свой русской природной язык, виршами филосовскими не обык речи красить, понеже не словес красных Бог слушает, но дел наших хощет". Здесь не все так просто, как кажется: тирада насчет "филосовских виршей" - явный выпад в адрес знаменитого белоруса Симеона Полоцкого (1629 - 1680), представлявшего в Москве латинскую образованность и вычурную культуру барокко. Аввакум остро чувствовал чуждость московской традиции формальных изысков образованного книжника, плодовитого прозаика и стихотворца, западника, учеником которого был лидер "латинской" партии в Москве Сильвестр Медведев (1641 - 1691), монах, подьячий Тайного приказа, позднее настоятель Заиконоспасского монастыря, казненный на Красной площади за причастность к стрелецкому бунту. За противостоянием Аввакум - Полоцкий проглядывает оппозиция русского - западного, обострившаяся с активным проникновением в Московское царство как собственно иностранцев (со времен Грозного), так и западной культуры и учености, облегченным украинско-белорусским посредничеством. Время Алексея Михайловича как раз было периодом столкновения и соперничества усиливавшегося влияния Запада и ответных реакций - стремления верхушки государства и церкви вернуться к греческим культурным корням и традиционно-народной консервативной реакции, выплеснувшейся в старообрядчестве. В этом контексте сниженный, простонародный язык Аввакума выглядит вовсе не так странно: протопоп хорошо понимал, к кому прежде всего обращается и от лица какой культуры говорит. Учтем впечатление, которое должно было произвести "Житие" на современного простого читателя, хорошо знавшего каноны житийного жанра. Доселе жития писались только усопшим, причем более или менее книжным, хотя и общепонятным языком. И вот протопоп пишет житие себя-живого, причем языком народно-разговорным! По сути, это антижитие, написанное как бы живым мертвецом (заточенным в земляной тюрьме - аналог могилы). Но в условиях, когда весь мир со всей его внешней культурой стал уже антимиром, царством Антихриста, координаты меняются, все выворачивается наизнанку, и антижитие Аввакума становится единственно возможным и "правильным" житием.

Мы подошли к важнейшему вопросу - о пришествии Антихриста.

Как заметил о. Г. Флоровский, "совсем не "обряд", но "Антихрист" есть тема и тайна русского раскола". Еще в 1648 г. в Москве появилась "Книга о вере", автор которой доказывал, что наступили "последние времена", что папа римский - предтеча Антихриста, а скоро явится и сам Антихрист-папа. Его явление связывалось с 1666 г. ("число зверя" в Откровении Ионна Богослова - 666). Чем ближе был роковой год, тем более множились признаки и свидетельства пришествия. Аввакум писал около 1666 г.: "Я, братия моя, видел антихриста, собаку бешеную: плоть у него вся смрад и зело дурна, огнем пышет изо рта, а из ноздрей и из ушей пламя смрадное исходит; по нем царь последует и власти и множество народа". Напомним: 1666 - год осуждения Аввакума и лишения сана: совпадение не могло казаться современникам случайным. Но симптоматично сближение с Антихристом царя.

Никоновские реформы, их поддержка и прозападные симпатии Алексея Михайловича показались крахом, катастрофой для мечтавших о спасительном "третьем Риме" - Московском царстве, царстве святом, последнем ("четвертому не быть"). "Мечта раскола, - писал Флоровский, - была о здешнем Граде, о граде земном... И хотелось верить, что мечта уже сбылась, и "Царствие" осуществилось под видом Московского государства. Пусть на Востоке четыре патриарха. Но ведь только в Москве единый и единственный православный Царь... И это ожидание было теперь вдруг обмануто и разбито... "Отступление" Никона не так встревожило "староверов", как отступление Царя. Ибо именно это отступление Царя в их понимании и придавало всему столкновению последнюю апокалиптическую безнадежность... Кончается и Третий Рим. Четвертому не быть. Это значит: кончается история. Точнее сказать, кончается священная история. История впредь перестает быть священной, становится без-благодатною. Мир оказывается и остается отселе пустым, оставленным, Богооставленным. И нужно уходить, - из истории, в пустыню. В истории побеждает кривда. Правда уходит в пресветлые небеса. Священное Царствие оборачивается царством Антихриста... Об Антихристе в расколе идет открытый спор от начала. Иные сразу угадывают уже пришедшего Антихриста в Никоне, или в царе. Другие были осторожнее. "Дело-то его и ныне уже делают, только последний-ет чорт не бывал еще" (Аввакум)... И к концу века утверждается учение о "мысленном" или духовном Антихристе. Антихрист уже пришел и властвует, но невидимо. Видимого пришествия и впредь не будет. Антихрист есть символ, а не чувственная личность... (Впрочем, пришествия ждали и в 1699 г., как мы говорили уже в связи с Петром. Гибель мира должна была наступить еще через три года - но не наступила. - А.Ю.) Здесь уже новый акцент. Антихрист открывается и в самой Церкви.., И первый вывод отсюда: перерыв священства в Никонианской церкви, прекращение тайнодействий, оскудение благодати. Но перерыв священства у никониан означал тем самым и прекращение священства вообще, и в самом расколе. И неоткуда было "восстановить" оскудевшую благодать". Впрочем, этот вывод сделали уже не все, что привело к первому разделению в самом расколе: на беспоповщину и поповщину. Произошло это в середине 80-х годов. К этому времени случилось многое: 22 января 1676 г. после более чем семи лет военной осады был взят из-за измены одного монаха непокорный Соловецкий монастырь, отказавшийся принять новые книги и обряды, подчиниться новоназначенному игумену, а с 1673 г. - даже поминать царя в молитвах (еще в сентябре 1667 г. в Москву была отправлена так называемая "Соловецкая челобитная", своего рода кредо "старой веры", повлиявшая на последующую раскольничью литературу). Защитники монастыря прославились в народе как мученики за старую веру, их называли "страдальцами соловецкими".

В 1681 г. Аввакум написал из своего заточения царю Федору Алексеевичу новую челобитную, подобную тем, с которыми он прежде обращалсял к царю Алексею Михайловичу. Но в новой грамоте он весьма непочтительно высказался о покойном царе, намекнув, что душа его находится по делам его в аду. Вероятно, это переполнило чашу терпения властей, и в 1682 г. протопоп вместе с товарищами был заживо сожжен "за великия на царский дом хулы".

Оставшиеся в Москве старообрядцы в это время пытались использовать в своих целях стрелецкие бунты, даже руководили ими (суздальский поп Никита, прозванный позже Пустосвятом, волоколамский инок Савватий и еще три монаха). Они же 3 июля 1681 г. спорили о вере с патриархом, а 5 июля вызвали духовенство на публичный диспут, который состоялся в Грановитой палате в присутствии царевны Софьи, царицы Натальи Кирилловны, царевен, патриарха. Диспут ни к чему не привел; раскольники, бессильные убедить оппонентов, с криком воздевали руки с двуперстным сложением, как бы цитируя одно из мест Ветхого Завета. Последовали репрессии со стороны Софьи: 11 июля поп Никита был казнен за оскорбление царской чести, прочие сосланы.

В это же время - в период с 1676 по 1683 г. - случились первые известные самосожжения раскольников, имевшие массовый характер (счет жертв шел на тысячи). Губительное, с точки зрения православия, самоубийство в результате не совсем, может быть, точно понятых слов Аввакума о легкости огненной смерти стало - будучи совершенным за веру - рассматриваться как мученичество и наиболее радикальный способ ухода от соблазнов царства Антихриста. Чрезвычайно распространилось оно в XVIII в., кроме того, известны утопление, голодная смерть (пост до смерти), самопогребение. Но еще в конце XVII в. появился трактат старца-раскольника Евфросиния "Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей", направленный против самосожжений.

В таких смутных условиях произошло первое разделение. Обе стороны исходили из тезиса о том, что Антихрист уже царствует на земле. Но часть, получившая название беспоповцы, делала из него более радикальные выводы, не соглашаясь на компромиссы с дьявольским царством. Именно это движение Флоровский назвал матерью раскола: "не так показательны компромиссы и уступки" . Раз Антихрист царствует, истинное православие утрачено, нет больше истинной церкви и таинств на земле, следовательно, не может быть и священства, достаточно молитвы и соблюдения религиозных правил, церковь же не нужна. Крайнее отрицание всего выразилось в так называемой нетовщине. Антихрист здесь - это царь Петр. "Благодать взята и отнята вовсе. Потому не только тайны не совершаются, но и служба Божия вообще уже невозможна по книгам. Да и мотива в словах едва ли уместна, разве еще вздыхать. Ибо все осквернено, даже вода живая. Спасаются теперь уже не благодатию, и даже не верою, скорее упованием и плачем. Слезы вменяются вместо причастия..." Остается только полагаться на милость Спаса (откуда название спасовщина).

Поповцы также верили в пришествие Антихриста, но все же призвали необходимость таинств и священства, не желая согласиться с исчезновением защищаемой "старой веры". Поповщина хотела остаться настоящей церковью. Но здесь возникли проблемы другого рода, у старообрядцев не было своего епископа, некому было поставлять попов. Еще Аввакум призывал к полному разрыву с "никонианами", вплоть до запрета личного общения и совместной молитвы. Попов, посвященных после 1666 г., сперва не признавали вовсе. Впоследствии Аввакум признал священство за новопосвященными попами, перешедшими в старую веру. Они стали рассматриваться как раскаявшиеся еретики. Иначе сохранить священство после вымирания старопосвященных было невозможно. Так родилась "беглопоповщина". Но и здесь возникли разногласия, по какому чину принимать перебежчиков (существовало три чина разной строгости), заново крестить их или только перепомазывать миром? И где брать освященное миро? Варить его мог только епископ, сваренное попами считалось сомнительным. Дискуссиями такого рода полон XVIII век. Свое завершение они нашли на старообрядческом соборе 1779 - 1780 гг., состоявшемся в Москве, где победили сторонники перепомазывания беглых православных священников. Меньшинство, считавшее, что достаточно простого проклятия ими "ереси", пошло после собора на переговоры с официальной церковью, результатом чего было издание в 1800 г. правил так называемого "Единоверия", означавшего воссоединение умеренных поповцев с церковью на правах автономии. Они признавали каноническую власть синодальной церкви, получив взамен епископа (соответственно - возможность поставлять собственных священников) и право сохранять старые обряды. Впрочем, объединить в рамках такого компромисса большинство раскольников, считавших официальную церковь антихристовой, не удалось. Не принявшие единоверия поповцы продолжали искать епископа для восстановления своей иерархии; после многих неудачных попыток XVIII - XIX вв. это наконец удалось в 1846 г., когда в Белокриницком монастыре (Буковина, тогда территория Австрии, ныне Украина) был перепомазан бывший босно-сараевский архиепископ Амвросий, рукоположивший епископов для заграничных старообрядческих общин. Преемник вскоре заточенного из-за дипломатических проблем в австрийскую тюрьму Амвросия Кирилл посвятил русского старообрядческого митрополита Софрония, за ним еще десять епископов, что положило начало старообрядческой (так называемой "белокриницкой") иерархии, которая, впрочем, тоже была признана не всеми: высказывались сомнения в правоверии Амвросия, слабостью с канонической точки зрения было и то, что принимал и перепомазывал его не епископ (какового, напомним, не было), а простой священник. Как бы то ни было, в середине XIX в. появилась полноценная старообрядческая церковь, "альтернативная" синодальной и получившая, особенно после освобождения крестьян, немалое число сторонников и прихожан.

Вернемся к беспоповщине. Еще одним ключевым вопросом, вызвавшим долгие споры и приведшим к новым разделениям, был вопрос о браке. В принципе брака никто не отрицал, но если нет священников, то некому и совершать таинство. Потому среди беспоповцев появились требования девственной безбрачной жизни. Когда, казалось, вот-вот должен наступить конец мира, это было не таким и важным. Но мир стоял, и приходилось приспосабливаться к жизни в нем. Разное решение вопроса о браке породило четыре толка беспоповцев. С одной стороны, еще в конце XVII в. в первоначальном районе распространения беспоповства - северном русском Поморье (поповщина распространилась в великорусских губерниях, на Дону) - возникла так называемая Выгорецкая обитель, где брака не признавали. С другой стороны, известный расколоучитель дьячок Феодосии Васильев, эмигрировавший в Польшу, но связанный с Выгорецким монастырем, признавал браки, заключенные православными священниками. В результате диспута в 1706 г. последовал разрыв двух толков беспоповщины - от Поморского согласия отделилась федосеевщина. В 1730 г. образовался третий толк - филипповщина, получившая название от имени авторитетного монаха Выгорецкой пустыни Филиппа, отказавшегося по принуждению молиться за царя (это было едва ли не основное требование, которое выдвигали достаточно терпимые петербургские власти, попросту - знак лояльности; но как можно быть лояльным царству Антихриста?). Уйдя из обители, Филипп поселился отдельно, и вскоре к нему стали стекаться иноки. Сперва его пытались уговорить вернуться, а после отправили воинскую команду, при приближении которой в 1743 г. он заперся с 70 своими приверженцами в избе и сгорел. Сменивший его в качестве предводителя согласия Терентий тоже сжег себя и 98 человек в 1747 г. В 1750 г. то же сделал и новый "лидер" - старец Матвей. Это положило начало стойкому мнению федосеевцев о самоубийстве как мученичестве за веру (большинством раскольников самосожжения были отвергнуты еще в конце XVII в., когда происходили они не вынужденно, при виде царских войск, а вполне добровольно - как способ очищающего ухода из антихристова царства). В XVIII - XIX вв. отделилось еще более десяти беспоповских согласий и сект, имевших иногда по нескольку разнообразных названий. Вопрос о браке большинством был решен компромиссно - брак новообращенных признавался (так называемые старожены), а прочие вынуждены были, желая заключить его, на время становиться православными, венчаться в церкви, а потом возвращаться в раскол, получая определенную епитимью (церковное наказание) во искупление "греха" ("повожены"). Иногда детей не крестили в старую веру до заключения брака; поженившись, они принимались уже как старожены.

Через века прошла начатая еще в XVII в. первыми раскольничьими авторами Аввакумом, Иваном Нероновым, Никитой Добрыниным, иноком Авраамием, Федором Ивановым литературная старообрядческая традиция, дополнившая тщательно сберегаемую дониконовскую церковную книжность. Кроме внешней полемики эта литература занималась разрешением внутренних вопросов - о таинствах, браке, священстве, отношении к светской власти, молитве за царя, антихристовом царстве. "По своему содержанию, - писал проф. А.К. Бороздин, - раскольничья литература, ограничиваясь кругом богословских вопросов, стараясь строго держаться старинного предания, почти совсем не нуждается в творчестве". Но именно эта литература в течение долгого времени составляла единственную духовную пищу для огромной массы народа, целиком удовлетворяя его духовные, религиозные потребности и формируя их. Она дополнялась полуфольклорными-полукнижными раскольничьими духовными стихами, традиция исполнения которых в некоторых районах России жива и сегодня; легендами о Никоне, о чудесах раскольничьих подвижников или нечестивых деяниях православного духовенства; апокалиптическими рассказами, изображавшими будущее пришествие Антихриста и Страшный Суд. Но существовала и старообрядческая ученость, богословие и историография, начало которых связывается с именами основателей Выговской пустыни братьев Андрея и Семена Денисовых. Сыновья князя Дионисия Мышецкого из княжеского рода, переселившегося в Смутное время в Олонецкий край, они тем не менее князьями обычно не титуловались, а называли себя Вторушиными или Второго. Старший - Андрей - родился в 1674 г. Восемнадцати лет ушел из дому к старообрядцам, а в 1695 г. с несколькими сподвижниками и родственниками основал обитель. Через два года к нему переселились братья Семен, Иван и отец. Пустынь скоро приобрела большой авторитет среди раскольников.

Желая получить правильное школьное образование сверх церковно-книжного, Андрей в 1708 г. отправляется в Киевскую академию, где занимается целый год. Ему повезло слушать лекции знаменитого церковного и государственного деятеля, писателя Феофана Прокоповича (1681 - 1736). В испытавшем значительное влияние латинской учености Киеве Андрей усвоил умение излагать материал, риторические приемы, богословскую терминологию, даже определенные методы филологической критики литературных источников, что весьма выделяет на общем уровне его позднейшие сочинения. Только проповедей, посвященных необходимости аскетизма в антихристовом мире, соблюдения чистоты веры и жизни, им написано более 50. Некоторые схоластические приемы изложения чувствуются в его сочинении "Толкование российского речения: благочестие".

В 1722 г. Синодом был послан в Выговскую (Выгорецкую) обитель иеромонах Неофит, который предложил выговцам 106 вопросов об их учении. Андрей с братом и другими своими сторонниками почти полтора года сочиняли огромный труд, так называемые "Поморские ответы", ставшие образцом для других сочинений XVIII в. Неофит не смог вести полемику на соответствующем уровне, и обитель оставили в покое, тем более что она была вполне лояльна к царской власти, занималась торговой деятельностью и даже признала воинскую повинность с правом откупа. Известны также написанные для нижегородских поповцев "Диаконовы ответы", "Архангелогородские ответы" и другие сочинения Андрея. Умер он в 1730 г.

Семен Денисов родился в 1682 г., а в Выговскую пустынь поступил 14 лет от роду. Он также занимался книжным начетничеством, руководимый братом, который всегда брал его с собой в деловые поездки, в том числе и в Киев,, где Семен изучил грамматику, риторику, пиитику и даже часть философии. В 1713 г., посланный в Новгород,, был там арестован по приказанию митрополита Иова и провел четыре года в заключении, где его пытались склонить к православию. Поскольку хлопоты о его освобождении успехом не увенчались, бежал, обратив в раскол и караульщика. Когда эта история была доложена царю Петру I, тот сказал: "Бог с ним", как бы санкционировав освобождение, потому гонения прекратились. По смерти Андрея Семен стал настоятелем. От него осталось много полемических трактатов о вере, проповедей. Он известен как первый русский историограф, написавший исторический свод "Виноград Российский", собрание житий раскольничьих подвижников, а также "Историю об отцех и страдальцех соловецких". Писал он и стихи, им составлены монастырские уставы. Умер Семен Денисов в 1740 г.

Назовем и автора-федосеевца Ивана Алексеева, писавшего сочинения по внутренним вопросам старообрядчества. Известно около 30 его сочинений, в том числе "История о бегствующем священстве" (против приема беглых попов) и "О тайне брака", послужившее основанием для новоженства. Любопытно фантастическое путешествие старца инока Марка Топозерского, описывающее, как он через Китай добрался до Опоньского (Японского?) царства у Беловодья (океана?), где обрел патриарха и церковь "асирскаго языка", от которых может явиться истинная иерархия. Легенды о далеком истинно православном царстве, о Беловодье, до начала XX в. увлекали раскольников все дальше на восток, в глубь Алтая, Саян, в сторону Китая. В конце XVIII в. распространились сочинения против единоверия.

В XIX в. раскольничья литература расширилась количественно, но не качественно. Сохранялись прежние темы, бытовали сборники проповедей, восходящих еще к XVII в. Заметным явлением была деятельность раскольничьего библиографа и историографа Павла Любопытного, издавшего "Каталог или библиотеку староверческой церкви" (1863). В общем же основным пафосом литературы, как и всего уклада жизни, становится сохранение старины, отцовской и дедовской традиции, постепенно заменяющее эсхатологическое напряжение ожидания воцарения Антихриста. Сохранялись не только темы, но и традиционные литературные жанры, вплоть до воскрешения пресекшегося на Руси летописания, конечно, в рамках своей общины, группы, своего рода погодных записей. Непрерывная линия таких записок протянулась кое-где в XX век, дожив до сталинского разгрома лесных сибирских скитов, который также был подробно описан привычными к гонениям староверами.

Практически до наших дней дожила и строгая система бытовых запретов, призванная оградить от влияния антихристова мира (начало ей, как мы помним, положил сам Аввакум). В наиболее радикальных ее проявлениях, распространявшихся, впрочем, не на всех, запрещалось ношение современного платья и обуви, пользование механическим транспортом, отрицались все нововведения. Староверы пользовались для еды и приготовления пищи только индивидуальной посудой, почти ничего не покупали в лавках и на рынке. Запрещались совместные с православными молитвы, прием пищи, любовь и брак с ними. Кое-где запрещалось даже мытье в бане и цветы на окнах; строго были запрещены алкоголь, курение, матерная брань, что породило письменную традицию сочинений, объясняющих запреты. Известны запреты на гармонь и танцы, зато сохранялось пение духовных стихов, а в некоторых местах - и старинное церковное пение по книгам с записанной поверх слов особыми безлинейными знаками (знаменами, крюками) мелодией - так называемый знаменитый распев (крюковое пение). Научные экспедиции по сей день находят у старообрядцев эти книги. Особо строго держались и держатся запреты в многочисленных общинах, эмигрировавших из России до и после октябрьского переворота 1917 г. и живущих более или менее замкнутой жизнью в обеих Америках, Австралии, восточной Европе (например, липоване в Румынии и Одесской области Украины) и др.

В заключение беглого рассказа о старообрядчестве приведем отрывок из свидетельства А.К. Бороздина, бывшего слушателем происходивших в Москве раскольничьих споров о вере (сходных, вероятно, с теми, которые разгорались в ночь 23 июня на легендарном озере Светлояр (Светлом), том, где, по преданию, затонул Китеж и куда сходились на "диспут" православные, старообрядцы и сектанты со всей России). Например, по наблюдению Бороздина, "отношение федосеевцев к единоверцам враждебное; они постоянно укоряют друг друга: раскольники говорят единоверцам, что они попали в ловушку и сами ловят других, а те их дразнят, что у них нет попов, а всякая баба - поп. По воскресеньям бывают всегда споры..." .

Автор, обходя различные группы спорщиков, прислушивался. В одной "спорили о двуперстии, о вопросе сильно избитом, да и спорщики были не из особенно сильных, хотя, конечно, постороннего человека поразило бы их знание Писания и отцов: они целыми страницами на память цитировали Библию, "Маргарит", "Кириллову книгу", "Катехизис" и пр." . Другая группа слушала спор о церкви. Спорили беспоповец - молодой человек лет 20 с небольшим и единоверец лет 40.

"Беспоповец высказал такое положение (мы приводим речи почти дословно, нисколько не подновляя языка):

- Римская церковь стала навязывать вселенской церкви разные новшества, потому она была отвержена и в ней вселился дух антихристов; в русской церкви высшая иерархия при патриархе Никоне тоже стала навязывать новшества, и этим навязыванием греко-российская церковь лишила себя духа Христова; поэтому мы отвергаем вашу церковь, со всеми ее архиереями, попами и таинствами - все это от антихриста!

- Если бы русская церковь, - возразил единоверец, - что-нибудь навязывала, так ты был бы хотя немного прав; но мы ничего не навязываем. А потом, заметь еще: Христос сказал, что врата адовы не одолеют церкви. В церкви три главные основания: преемственное священство, таинство и истинное учение. Когда отделилась римская церковь, то осталась другая церковь с преемственною иерархиею, таинствами и истинным учением. Когда вы отделились, то где у вас священство и таинство, если вы говорите, что учение у вас истинное? Если вы истинная церковь, так где у вас основания истинной церкви? Нет их у вас, а они все есть у православной церкви. И поэтому наша церковь не антихристова, а ты сам, ее хулитель, от духа антихристова, говоришь, побуждаем антихристом, диаволе отроча, отступник от истины.

Такое заключение речи неприятно поразило беспоповца.

- На такие ваши дерзновенные слова, - ответил он, - и на хулы я отвечать не считаю нужным; пора оставить эти способы.

- Я не от себя хулил, а говорил от Писаний" .

Предоставим читателю самому судить по этим отрывкам о степени и характере образованности простого русского человека рубежа XIX - XX вв., а также о горячности и интенсивности богословских споров, не первый век раскалывавших народное сознание.