Библиотека
Теология
Конфессии
Иностранные языки
Другие проекты
|
Ваш комментарий о книге
Тоффлер Э. Шок будущего
ЧАСТЬ 1. КОНЕЦ ПОСТОЯНСТВА
Глава 3. ТЕМП ЖИЗНИ
До недавнего времени его изображение было повсюду: его показывали по телевизору, он смотрел на вас с рекламных щитов в аэропортах и на железнодорожных вокзалах, с листовок, спичечных коробков и обложек журналов. Он был вдохновенным созданием Мэдисон-авеню - выдуманный персонаж, с которым миллионы людей могли себя подсознательно отождествлять. Молодой и аккуратно подстриженный, он нес портфель-"дипломат", бросал взгляд на часы и выглядел как обычный бизнесмен, спешащий на очередную деловую встречу. Однако на спине у него был какой-то огромный нарост. Сзади, между лопатками, у него торчал огромный ключ в форме бабочки, вроде тех, которыми заводят механические игрушки. Сопровождающий текст призывал заведенных руководителей "ослабить пружину" - расслабиться - в отелях Шератон. Этот заведенный, постоянно занятой человек был и остается убедительным символом людей будущего, миллионы которых чувствуют, что их подстегивают и подгоняют, как будто у них в спине тоже торчит огромный ключ.
Простой человек знает мало и беспокоится еще меньше о цикле технологических инноваций или связи между приобретением знаний и темпом перемен. Но в то же время он
49
остро ощущает темп своей собственной жизни - каким бы он ни был.
Простые люди часто говорят о темпе жизни. Но странно, что ему практически не уделяют внимания ни психологи, ни социологи. Эта несостоятельность наук, изучающих поведение человека, удивительна, ибо темп жизни глубоко влияет на поведение, вызывая сильные и противоречивые реакции у разных людей.
Действительно, не будет преувеличением сказать, что темп жизни прочерчивает линию по человечеству, разделяя нас на лагеря, вызывая горькое непонимание между родителями и детьми, между Мэдисон-авеню и Мейн-стрит, между мужчинами и женщинами, между американцами и европейцами, между Востоком и Западом.
ЛЮДИ БУДУЩЕГО
Жители Земли разделены не только по расовому, религиозному или идеологическому признаку, но также в каком-то смысле и во времени. Изучая нынешнее население земного шара, мы обнаруживаем небольшую группу людей, которые еще живут охотой и собирательством, как тысячи лет назад. Другие, их большинство, полагаются не на медвежью охоту или сбор ягод, а на сельское хозяйство. Они живут во многих отношениях так же, как жили их предки столетия тому назад. Эти две группы вместе составляют около 70% жителей Земли. Это люди прошлого.
Более 25% населения Земли живут в промышленно развитых странах. Они живут современной жизнью. Они продукт первой половины XX в., сформированные механизацией и массовым образованием, воспитанные на оставшихся в памяти воспоминаниях о сельскохозяйственном прошлом своей страны. Они - люди настоящего.
Оставшиеся 2-3% населения планеты нельзя назвать ни людьми прошлого, ни людьми настоящего. Ибо в главных
50
центрах технологических и культурных перемен, в Санта-Монике (Калифорния) и Кембридже (Массачусетс), в Нью-Йорке, Лондоне и Токио о миллионах мужчин и женщин можно уже сказать, что они живут в будущем. Эти первопроходцы, часто неосознанно, сегодня живут так, как другие будут жить завтра. И хотя сегодня они составляют только несколько процентов населения земного шара, они уже формируют международную нацию будущего. Они разведчики человечества, самые первые граждане мирового рождающегося в муках супериндустриального общества.
Что отличает их от остальных людей? Разумеется, они богаче, лучше образованы, более мобильны, чем большинство. Они также дольше живут. Но что особенно отличает людей будущего - это то, что они уже попали в новый, ускоренный темп жизни. Они "живут быстрее", чем люди вокруг них.
Некоторые глубоко привязаны к этому высокоскоростному темпу жизни. Они всячески пытаются вызвать его и чувствуют тревогу, напряжение или дискомфорт, когда темп замедляется. Они отчаянно хотят быть там, "где происходят события". (Действительно, некоторых едва ли волнуют события, которые происходят в удобно быстром темпе.) Джеймс А. Уилсон обнаружил, например, что притягательность быстрого темпа жизни - один из скрытых мотивов широко дискутируемой "утечки мозгов" - массовой миграции европейских ученых в Соединенные Штаты и Канаду1. Исследовав 517 английских ученых и инженеров, которые мигрировали, Уилсон пришел к заключению, что их привлекли не только более высокая заработная плата и лучшие условия для проведения исследований, но также более быстрый темп. Мигранты говорят, пишет он, что их "не отпугивает "более быстрый темп" Северной Америки; напротив, они явно предпочитают этот темп другому". То же сообщает ветеран движения за гражданские права в Миссисипи: "Люди, которые привыкли к ускоренному темпу городской жизни... не могут долго выносить жизнь на сельскохозяйственном Юге. Вот почему люди всегда куда-то едут без особой причины. Путешествие - это наркотик нашего Дви-
51
жения". Эти разъезды, на вид бесцельные, служат компенсаторным механизмом. Понимание сильной притягательности определенного темпа жизни для человека помогает во многом объяснить иначе необъяснимое или "бесцельное" поведение.
Но если некоторые получают мощную подпитку от нового быстрого темпа, у других он вызывает неприязнь, они ни перед чем не останавливаются, чтобы "избавиться от этой карусели", как они говорят. Принимать участие в зарождающемся супериндустриальном обществе - значит принимать участие в мире, движущемся все быстрее, чем когда-либо, но они предпочитают не участвовать, а бездействуют на собственной скорости. Не случайно несколько сезонов назад в Лондоне и Нью-Йорке огромной популярностью пользовался мюзикл под названием "Остановите мир - Я хочу сойти".
Квиетизм и поиски новых способов "делать выбор" или "улизнуть", который характерен для некоторых (хотя не всех) хиппи, может быть менее мотивированным их громко выражаемым неприятием ценностей технологической цивилизации, чем бессознательной попыткой убежать от темпа жизни, который многие находят невыносимым. Не случайно они применяют к обществу специфический термин "бешеная гонка".
Люди старшего поколения еще сильнее реагируют на всякое дальнейшее ускорение перемен. Для сделанного наблюдения имеется прочная математическая основа: возраст часто коррелирует с консерватизмом, так как для пожилых время идет быстрее.
Когда пятидесятилетний отец говорит своему пятнадцатилетнему сыну, что ему придется подождать два года, прежде чем он сможет иметь собственную машину, этот интервал в 730 дней составляет только 4% от жизни отца к данному моменту и более 13% от жизни мальчика. Поэтому мальчику отсрочка кажется в три-четыре раза длиннее, чем отцу. Два часа в жизни четырехлетней девочки может ощущаться как эквивалент 12 часов в жизни ее двадцатичетырехлетней матери. Просить ребенка подождать два часа, пока будет
52
готов пирог, все равно что попросить ее мать подождать 14 часов, пока сварится кофе.
Субъективная реакция на время имеет биологическое обоснование. "С возрастом, - пишет психолог Джон Коэн из Манчестерского университета, - календарный год кажется все меньше. В ретроспективе каждый год кажется короче, чем только что прошедший, возможно, это результат постепенного замедления процессов метаболизма"2. Поскольку собственные биологические ритмы замедляются, пожилым людям кажется, что мир движется все быстрее.
Какими бы ни были причины, любое ускорение перемен, которое дает эффект втискивания все большего количества ситуаций в канал опыта в данный интервал времени, увеличивается в восприятии более старого человека. По мере ускорения перемен в обществе все большее число пожилых людей становятся аутсайдерами, замыкаясь в частном окружении, обрывая контакты с быстро движущимся снаружи миром, погружаясь в собственное субъективное восприятие времени, в котором они пребывают до самой смерти. Мы можем никогда не решить психологические проблемы пожилого возраста, пока не найдем средство - с помощью биохимии или повторного образования - изменить их чувство времени или обеспечить для них структурированные группы, в которых темп жизни контролируется и даже, возможно, регулируется в соответствии с календарем со "скользящей шкалой", который отражает их собственное субъективное восприятие времени.
Причины большей части иначе непостижимых конфликтов - между поколениями, между родителями и детьми, между мужьями и женами - можно найти в разных реакциях на ускорение темпа жизни. То же самое верно о конфликтах между культурами.
Каждая культура имеет свой характерный темп. Ф. М. Эсфандиари, иранский романист и эссеист, рассказывает о коллизии между двумя по-разному движущимися система-ми. Немецкие инженеры перед Второй мировой войной помогали построить железную дорогу в этой стране. Иранцы и жители Ближнего Востока обычно более спокойно относятся к времени, чем американцы или западноевропей-
53
цы. Когда бригады рабочих-иранцев постоянно появлялись на работе с десятиминутным опозданием, немцы, сами сверхпунктуальные и всегда спешащие, увольняли их толпами. Иранским инженерам с трудом приходилось им объяснять, что по ближневосточным стандартам рабочие проявляли чудеса пунктуальности и что, если увольнения будут продолжаться, скоро придется набирать на работу женщин и детей3.
Подобное безразличие к времени может сводить с ума тех, кто то и дело поглядывает на часы. Так, итальянцы из Милана или Турина, промышленных городов Севера, свысока смотрят на сравнительно медлительных сицилийцев, жизнь которых еще приспособлена к более медленным ритмам сельского хозяйства. Шведы из Стокгольма или Гётеборга чувствуют то же самое по отношению к лапландцам. Американцы с издевкой говорят о мексиканцах, для которых тапапа значит довольно скоро. В самих Соединенных Штатах северяне считают южан неповоротливыми, а негры, принадлежащие к среднему классу, осуждают негров, принадлежащих к рабочему классу с Юга, за то, что они живут по "В. Ц." - Времени Цветных. Напротив, по сравнению с почти всеми остальными белые американцы и канадцы считаются толкающимися, спешащими предприимчивыми дельцами4.
Население иногда активно противостоит изменению темпа. Это объясняет патологический антагонизм к "американизации" Европы. Новая технология, на которой основана супериндустриализация, большая часть которой создана в американских исследовательских лабораториях, приносит с собой неизбежное ускорение перемен в обществе и сопутствующее убыстрение темпа индивидуальной жизни. Хотя антиамериканские ораторы выбирают мишенью для своего остроумия компьютеры или кока-колу, действительное возражение может вызывать вторжение в Европу чуждого чувства времени. Америка как передовой отряд супериндустриальности показывает новый, более быстрый и весьма нежелательный темп.
Именно темп вызвал сердитые протесты парижан против появления в городе аптек в американском стиле. Для
54
многих французов они - символ зловещего "культурного империализма" со стороны Соединенных Штатов. Американцам трудно понять такую страстную реакцию на совершенно невинный фонтанчик с содовой. Это объясняется тем, что в аптеке испытывающий жажду француз торопливо проглатывает молочный коктейль, хотя еще совсем недавно он часок-другой потягивал аперитив на веранде кафе. Следует отметить, что так как новая технология распространилась за последние годы, около 30 000 кафе повесили замки на свои двери навсегда, став жертвами, по словам журнала "Time", "культуры быстрого заказа". (Действительно, вполне возможно, что широко распространенная неприязнь европейцев к самому "Time" не чисто политического свойства, а бессознательно связана с коннотацией его названия. "Time" со своей краткостью и напряженным стилем экспортирует не только американский образ жизни. Он воплощает и экспортирует американский темп жизни.)
ОЖИДАЕМАЯ ДЛИТЕЛЬНОСТЬ
Чтобы понять, почему ускорение темпа жизни может оказаться разрушительным и вызывать дискомфорт, важно понять идею "ожидаемой длительности".
Восприятие времени человеком тесно связано с его внутренними ритмами5. Но его реакции на время культурно обусловлены. Уже у ребенка есть внутреннее ожидание длительности событий, процессов или отношений. В самом деле одной из наиболее важных форм знаний, которую мы вкладываем в ребенка, является знание о ходе привычных вещей. Этому знанию обучают тонко, неформально и часто неосознанно. Без богатого набора социально адекватных ожиданий длительности невозможно жить.
С самого детства ребенок знает, например, что когда папа уходит на работу утром, это значит, что он не вернется в течение многих часов. (Если он возвращается, что-то слу-
55
чилось; порядок нарушился. Ребенок это чувствует. Даже живущая в доме собака, зная набор ожиданий длительности, понимает, что привычный ход вещей "сломался".) Ребенок вскоре узнает, что "время для еды" - это не одна минута, не пять часов, а от пятнадцати минут до часа. Он узнает, что поход в кино длится от двух до четырех часов, но что посещение педиатра редко длится более часа. Он узнает, что школьный день обычно длится шесть часов. Он узнает, что отношение с учителем обычно не прекращается по окончании учебного года, но что его отношение со своими дедушкой и бабушкой имеет гораздо большую продолжительность. Некоторые отношения, как предполагается, должны длиться всю жизнь. В поведении взрослого человека практически все, что мы делаем - от отправки письма до занятия любовью, - исходит из определенных выраженных или невыраженных предположений относительно длительности.
Эта ожидаемая длительность, разная в каждом обществе, но воспринятая с ранних лет и глубоко укоренившаяся, сотрясается, когда изменяется темп жизни.
Этим объясняется решающая разница между теми, кто остро страдает от убыстрившегося темпа жизни, и теми, кто явно подпитывается этим. Если индивид не адаптирует свои ожидания длительности к продолжающемуся ускорению, он, вероятно, может предположить, что две ситуации, похожие в других отношениях, также будут похожи по длительности. Однако сила ускорения предполагает, что по крайней мере некоторые виды ситуаций будут сжаты во времени.
Индивид, который внутренне чувствует принцип ускорения, который понимает и умом, и сердцем, что вещи движутся быстрее в мире вокруг него, автоматически, неосознанно компенсирует сжатие времени. В результате предвидения, что ситуации будут длиться меньше времени, его реже можно застать врасплох, чем человека, чьи ожидания длительности застыли, и он обычно не предвидит частое сокращение длительности ситуаций.
Короче говоря, темп жизни - это не только и не столько разговорная фраза, источник шуток, вздохов, жалоб или
56
этнических записей, это решающе важная психологическая переменная, которая практически игнорируется. В течение прошлых эпох, когда изменение во внешнем обществе было медленным, люди могли не осознавать, и не осознавали, эту переменную. В течение всей жизни одного человека темп мог измениться мало, однако сейчас сила ускорения иная. Возросший темп жизни, возросшая скорость широких научных, технических и социальных изменений влияют на жизнь индивида. Поведение человека в значительной степени мотивировано привлекательностью или отрицанием темпа жизни, который навязывает индивиду общество или группа, в которые он включен. К сожалению, образование и психология еще не способны понять этот принцип и подготовить людей к плодотворным ролям в супериндустриальном обществе.
КОНЦЕПЦИЯ ВРЕМЕННОСТИ
Большая часть наших теоретических рассуждений о социальных и психологических переменах дает верный образ человека в сравнительно статичных обществах, но образ истинно современного человека искажен и неполон, поскольку не учитывается существенное различие между людьми прошлого или настоящего и людьми будущего. Это различие суммируется в слове "временность".
Концепция временности дает давно отсутствующее звено между социологическими теориями перемен и психологией отдельных индивидов. Объединяя и то, и другое, она позволяет нам по-новому анализировать проблемы высокоскоростных изменений. И, как мы увидим, она дает нам метод - неразработанный, но мощный - измерить темп потока ситуаций.
Временность - это новая "краткость" в каждодневной жизни, она вызывает чувство непостоянства. Философы и теологи, разумеется, всегда понимали, что человек эфеме-
57
рен. В этом великом смысле временность всегда была частью жизни. Но сегодня чувство непостоянства более остро и глубоко. Так, персонаж Эдварда Олби, Джерри в пьесе "Зоопарк", характеризует себя как "постоянного временного жильца". А критик Харольд Клерман, комментируя Олби, пишет: "Никто из нас не занимает безопасное жилище - настоящий дом. Мы все равно являемся "везде людьми в сдающихся квартирах", отчаянно и яростно пытаясь установить удовлетворяющие душу связи с нашими соседями". Мы все фактически граждане Века Временности6.
Однако не только наши отношения с людьми кажутся все более хрупкими и непостоянными. Если мы разделим опыт общения человека с окружающим миром, мы можем идентифицировать определенные классы отношений. Так, помимо связей с другими людьми, мы можем говорить об отношении индивида с вещами. Мы можем выделить для рассмотрения его отношения с местами. Мы можем проанализировать его связи с институциональным или организационным окружением. Мы можем даже исследовать его отношение к определенным идеям или к потоку информации в обществе.
Эти пять отношений - плюс время - формируют ткань социального опыта. Вот почему вещи, места, люди, организации и идеи являются основными компонентами всех ситуаций. Именно характерное отношение индивида к каждому из этих компонентов составляет структуру ситуации.
И именно эти отношения, по мере того как в обществе происходит ускорение, являются в перспективе, просматриваются через телескоп времени. Отношения, которые когда-то продолжались длительное время, теперь становятся более короткими. Это сокращение, эта сжатость порождают почти осязаемое чувство, что мы живем без корней и уверенности среди зыбучих песков.
Временность можно ощутить достаточно конкретно, если измерить темп наших связей и отношений. Хотя может быть трудно доказать, что ситуации быстрее проходят через наш опыт, чем раньше, можно разбить их на компоненты и измерить темп, при котором эти компоненты появляются и
58
исчезают из нашей жизни, - измерить, другими словами, длительность отношений.
Понять концепцию временности нам поможет, если мы будем думать в терминах идеи "оборота". В гастрономе, например, молоко оборачивается быстрее, чем, скажем, консервированная спаржа. "Пропускная способность" быстрее. Внимательный бизнесмен знает темп оборота каждого продаваемого им предмета и общий темп для всего магазина. Он знает, что его темп оборота - ключевой показатель нормального функционирования предприятия.
Мы можем по аналогии думать о временности как скорости оборота разных отношений в жизни индивида. Более того, каждый из нас может быть охарактеризован в терминах этого темпа. Для некоторых жизнь отмечена гораздо более медленным темпом оборота, чем для других. Люди прошлого и настоящего ведут жизнь с относительно "медленной временностью" - их отношения имеют тенденцию длиться долго. Но люди будущего живут в условии "высокой временности" - условии, при котором длительность отношений сокращается, пропускная способность отношений чрезвычайно ускорена. В их жизни вещи, места, люди, идеи и организационные структуры - все "расходуется" быстрее.
Это безмерно влияет на их ощущение реальности, их чувство вовлеченности и их способность - или неспособность - справляться с ситуациями. Эта ускоренная пропускная способность в сочетании с возрастающей новизной и сложностью в окружении вызывает сильную нагрузку на способность адаптироваться и создает опасность шока будущего.
Если мы можем показать, что наши отношения с внешним миром становятся все более временными, мы имеем убедительное доказательство для предположения, что поток ситуаций ускоряется. И мы можем по-новому, проницательно, взглянуть на себя и других. Итак, давайте исследуем жизнь в обществе с высокой степенью временности.
59
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Данные об утечке мозгов взяты из: Motivation Underlying the Brain Drain [131], с. 438, 447.
2 Ощущение течения времени разными возрастными группами обсуждается в: Subjective Time by John Cohen в [342], с. 262.
3 Беседы автора с Ф. М. Эсфандиари.
4 Более подробно о культурных различиях в отношении к времени см.: White People's Time, Colored People's Time by Jules Henry // Trans-action, March - April, 1965, c. 31-34.
5 О биологических ритмах человека см.: "The Physiological Control of Judgments of Duration: Evidence for a Chemical Clock" by Hudson Hoagland в [339].
Понятие "ожидаемой длительности" подтверждается изучением привычек питания тучных людей. Психолог Стенли Шехтер показал с помощью воображаемых часов, идущих со скоростью, равной половине нормальной, что голод частично обусловлен восприятием времени. См.: "Obesity and Eating" by Stanley Schachter // "Science", August 23, 1968, c. 751-756.
6 Олби и Клерман цитируются по эссе последнего о первом The New York Times, November 13, 1966.
Ваш комментарий о книге Обратно в раздел культурология
|
|