Нибур Райнхольд. Почему Церковь не стоит на позициях пацифизма

ОГЛАВЛЕНИЕ

Напряжение между праведностью и милостью

Евангелие - больше, нежели закон любви. Евангелие учитывает то обстоятельство, что люди нарушают закон любви. Евангелие представляет Христа как залог и откровение божественного милосердия, которое находит бунтующего человека и побеждает его грех
Вопрос о том, что такое благодать Христа прежде всего: сила праведности, исцеляющая грешное сердце таким образом, что отныне оно способно исполнять закон любви, или же это подтверждение божественного милосердия в отношении закоренелой греховности, которую человек никогда не сможет преодолеть? Когда апостол Павел говорил: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:19-20), имел ли он в виду, что новая жизнь во Христе уже не была его собственной потому, что благодать - а не его сила - позволила ему подняться на более высокую ступень праведности? Или он хотел сказать, что эта новая жизнь - лишь намерение и что Бог готов принять намерение за свершение? О чем шла речь - об освящении или об оправдании?
Именно в этом пункте протестанты разошлись с классическим католицизмом, полагая, что-томистская интерпретация благодати служит основанием для новых форм самооправдания, заменяющих иудейско-легалистское самооправдание, которое осуждал апостол Павел. Изучая творчество апостола Павла целиком, невольно приходишь к выводу, что он сам не знал точно, был ли тот мир, который он обрел во Христе, нравственным миром, наступающим, когда человек становится тем, что он есть на самом деле, или же это был прежде всего религиозный мир, наступающий, когда человек «до конца познан и полностью прощен» и принят Богом, несмотря на низменную греховность его сердца. Возможно, апостол Павел не знал определенно, какой это был мир, по той простой причине, что никогда нельзя быть вполне уверенным относительно характера этого окончательного мира. В этом должно быть и действительно есть нравственное содержание, хотя это обстоятельство протестантская теология склонна отрицать, в отличие от католической и сектантской теологии, которые придают ему большое значение Но в этом никогда нет столь полного нравственного содержа-

524

ния, чтобы человек мог обрести полный мир путем нравственных свершений, даже таких, которые он приписывает благодати, а не своим силам. Вот истина, которая была крайне важна для реформаторов и которую почти полностью забыл современный протестантизм.
Таким образом, мы живем в состоянии прискорбного нравственного и религиозного заблуждения. В тот самый момент мировой истории, когда каждое событие подтверждает правоту реформаторов, подчеркивавших упорство греха на всех уровнях нравственного совершенства, мы не только отождествляем протестантизм с морализированием, которое не видит и затемняет истину христианского Евангелия (пояснять которое и было первоначальной задачей Реформации), но даже пренебрегаем теми оговорками и ограничениями, с которыми классический католицизм принимал теорию освящения и на которых он мудро настаивал.
Иначе говоря, мы перетолковали христианское Евангелие в терминах ренессансной веры в человека. Современный пацифизм - это просто конечный плод духа Возрождения, пропитавшего весь современный протестантизм. Мы истолковали мировую историю как постепенное восхождение к Царству Бога, которое для своей оокончательной победы ожидает лишь готовности христиан «принять Христа всерьез». В собственном учении Иисуса, если не считать сомнительных интерпретаций притч о закваске и о горчичном зерне, нет ничего, что оправдывало бы такое понимание мировой истории. Он представляет историю как движение к высшей точке, где откроются и Христос, и Антихрист.
Другими словами, Новый Завет не предвещает простую победу добра над злом в истории. Он представляет человеческую историю до самого конца опутанной противоречиями греха. Вот почему в Новом Завете нет простого решения проблемы истории. В нем выражена вера в то, что Царство Бога окончательно разрешит противоречия истории, но здесь Царство Бога - не просто историческая возможность. Благодать Бога по отношению к человеку и Царство Божье по отношению к истории - это божественная реальность, а не человеческая возможность.
Христианская вера полагает, что Искупление открывает милосердие Бога как последнее средство: с его помощью только Бог преодолевает суд, которого заслуживает грех. Если эта окончательная истина христианской веры ничего не значит для современных людей, в том числе и для христиан, то причина в том, что даже трагический характер современной истории еще не убедил их в необходимости принять всерьез факт человеческой греховности.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел культурология