Песнь о Нибелунгах. Старонемецкий эпос

ОГЛАВЛЕНИЕ

АВЕНТЮРА XXVI. О ТОМ, КАК ДАНКВАРТ УБИЛ ГЕЛЬФРАТА

Когда все оказались на правом берегу,
Спросил державный Гунтер: "Кого же я могу
Проводником назначить в чужой для нас стране?"
Могучий Фолькер вызвался: «Доверьте это мне».


На это молвил Хаген: "Молчать прошу я всех!
Сначала мненье друга послушать вам не грех.
Плохую весть сегодня принес я, господа.
Не будет нам в Бургундию возврата никогда.


Мне поутру открыли две вещие жены,
Что все мы на чужбине найти конец должны,
И я предупреждаю сородичей своих:
Готовьтесь дать отпор врагам – у нас немало их.


Я думал, что вещуньи ввели меня в обман,
Когда они сказали: "Из вас лишь капеллан
Живым домой вернется", но то была не ложь -
Его хотел я утопить, а он не сгинул все ж".


Известье облетело мгновенно все ряды.
Герои побледнели в предчувствии беды.
Легко ли, направляясь на празднество к друзьям,
Услышать неожиданно, что ты погибнешь там?


Под Мерингом успешно отряд был переправлен
И алчный перевозчик за дерзость обезглавлен.
И вот продолжил Хаген: "Врагов я нажил тут.
Они на нас, наверное, в дороге нападут.


Был здешний перевозчик сражен мечом моим,
И это, без сомненья, уже известно им.
Нам встретить их достойно придется, земляки.
Пусть знают Эльзе с Гельфратом, остры ль у нас клинки.


Сраженья ждать недолго – пред нами смелый враг,
И скакунов нам лучше перевести на шаг,
Дабы никто не думал, что бегство предпочли мы".
Воскликнул витязь Гизельхер: "Он прав неоспоримо.


Но все-таки кого же нам отрядить вперед?"
Ответили бургунды: "Пусть Фолькер нас ведет.
Здесь храбрый шпильман знает все тропы и пути".
Едва успели эту речь они произнести,


Как во главе дружины уже стоял скрипач.
Броня на нем сверкала, был конь его горяч.
Значок из ткани красной он прикрепил к копью.
Потом за королей своих герой погиб в бою.


О том, что перевозчик, их верный страж,– в могиле,
Извещены и Гельфрат и Эльзе тотчас были.
Разгневавшись, велели они людей сбирать,
И стягиваться начала под их знамена рать.


Полдня не миновало, а уж во весь опор
Скакали к ним вассалы, бойцы как на подбор,
Чтоб отомстить за гибель собрата своего.
Сошлось их к Гельфрату семьсот иль более того.


Маркграфы за врагами отправились вдогон.
Из них был каждый злобой настолько ослеплен,
Что в схватку не терпелось вступить им поскорей,
Но плохо это кончилось для них и их друзей.


Владетель Тронье с тылу бургундов прикрывал.
Защитника надежней едва ли мир знавал.
Шли с ним его вассалы и Данкварт, брат меньшой.
Заране все предусмотрел он с мудростью большой.


Последний луч заката угас меж облаков.
Был Хаген озабочен судьбою земляков.
Прикрыть себя щитами велел вассалам он -
Вот-вот баварцы нападут на них со всех сторон.


Вокруг и в самом деле был слышен стук копыт.
Все поняли, что недруг по их следам спешит.
Отважный Данкварт бросил: "Начнется бой сейчас.
Потуже должен подвязать свой шлем любой из вас".


Бойцы остановились, и тут из темноты
Сверкнули им навстречу блестящие щиты.
Тогда, прервав молчанье, спросил владетель Тронье!
«Кто вы и почему за мной отправились в погоню?»


Маркграф баварский Гельфрат сказал ему в ответа
"Сюда мы прискакали своим врагам вослед.
Мой перевозчик кем-то сегодня был убит.
Об этом славном витязе душа моя скорбит".


"Так это,– молвил Хаген,– был перевозчик твой!
Да, я его прикончил, но он всему виной,
Затем, что первый ссору со мною завязал.
Еще немного – и меня убил бы твой вассал.


Ему я и одежду и золото сулил,
Коль он нас переправит, но грубиян вспылил
И так меня ударил по темени веслом,
Что, ярым гневом воспылав, за зло воздал я злом.


Извлек молниеносно из ножен я клинок,
И, насмерть пораженный, гордец свалился с ног.
Знай, я немалый выкуп дать за него готов".
Однако Гельфрат не утих и после этих слов.


Вскричал он пылко: "Хаген, не сомневался я,
Что, коль поедет Гунтер через мои края,
Урон немалый будет нам причинен тобою.
Но ты за перевозчика заплатишь головою".


Конец копья наставил на Хагена маркграф,
И понеслись друг к другу противники стремглав.
С неукротимым Эльзе схватился Данкварт смело,
Во мраке зазвенела сталь, и битва закипела.


Нигде бойцов бесстрашней вы видеть не могли б!
Могучий Гельфрат с ходу врага на землю сшиб,
И на коне бургунда поперсье порвалось.
Впервые Хагену с седла свалиться довелось.


Везде трещали копья, повсюду шла резня.
Хоть оглушен был Хаген падением с коня,
В себя пришел он сразу и на ноги вскочил.
Удар маркграфа лишь вдвойне его ожесточил.


Кому-то из вассалов коней стеречь велев,
Враги, в чьих гордых душах пылал великий гнев,
С неистовой отвагой вступили в пеший бой,
Покамест их товарищи сражались меж собой.


Хоть был владетель Тронье могуч, проворен, смел,
На щит его обрушить свой меч маркграф сумел.
Взметнулись к небу искры, и лопнул добрый щит.
Почуял воин Гунтера, что смерть ему грозит.


Он Данкварта окликнул: "На помощь, милый брат,
Иль гибель уготовит мне дерзкий супостат!
Я с витязем столь сильным один не совладаю".
Ответил Данкварт: «С ним сейчас расправлюсь без труда я».


Одним прыжком к баварцу приблизился боец,
И под мечом бургунда маркграф нашел конец.
Как Эльзе ни пытался за Гельфрата воздать,
Его вассалы дрогнули и обратились вспять.


Понес злосчастный Эльзе в ту ночь большой урон.
Он сам был тяжко ранен, и брат его сражен,
И восемьдесят лучших, отборнейших бойцов
Прияли смерть под натиском бесстрашных пришлецов.


Бежала с поля боя баварская дружина.
Кто мешкал хоть минуту, того ждала кончина.
От грохота ударов тряслась земля кругом -
То мчались люди Хагена в погоню за врагом.


Но скоро Данкварт в ножны вложил свой меч булатный
И громко крикнул: "Время нам повернуть обратно.
Исходит недруг кровью – с него посбита спесь,
А наших с тылу некому прикрыть, пока мы здесь".


Когда до места схватки отряд добрался снова,
Своей дружине Хаген сказал такое слово:
"Взгляните, скольких ныне недостает меж нас
И кто в сраженье с Гельфратом безвременно угас".


Лишь четырех героев друзья недосчитались.
К тому ж бойцы из Тронье с врагами расквитались!
Изрядно потускнели щиты стальные их
От крови ста иль более баварцев удалых.


Тут показался месяц из тучи на мгновенье,
И рек вассалам Хаген: "Прошу вас о сраженье
Не говорить покуда трем королям моим.
Пусть душу до утра ничто не омрачает им".


Когда бойцы нагнали тех, кто вперед ушел,
Сморила их усталость – был бой ночной тяжел,
И многие роптали: «Да скоро ли привал?» -
"Никто нас в гости здесь не ждет,– так Данкварт отвечал.-


С седла и не надейтесь до бела дня сойти".
Ему, кто над дружиной начальствовал в пути,
Дал знать отважный Фолькер, что утомилась рать.
Пусть сообщит, где место им для отдыха избрать.


Бесстрашный Данкварт бросил: "Неведомо мне это.
Слезать с коней нельзя нам до самого рассвета,
А утром можно будет и на траве вздремнуть".
Героев не порадовал такой ответ ничуть.


У них от вражьей крови весь панцирь побурел,
Но этого во мраке никто не усмотрел.
Когда же солнце снова сверкнуло из-за гор,
Король, взглянув на Хагена, сказал ему в упор:


"Не очень вас заботит честь ваших королей,
Коль вы вступили в схватку без помощи моей.
Признайтесь хоть, чьей кровью покрыт ваш щит стальной".
Ответил Хаген; "Дали нам баварцы ночью бой.


Но друг их, перевозчик, остался неотмщен.
Неустрашимый Гельфрат был Данквартом сражен,
А Эльзе спасся бегством, лишившись ста бойцов.
Я ж потерял лишь четырех из ваших удальцов".


Где стал на отдых Гунтер – поныне я не знаю,
Но разнеслось известье по землям вдоль Дуная
О том, что дети Уты на празднество спешат.
Был каждый житель Пассау их приближенью рад.


А князь-епископ Пильгрим возликовал вдвойне,
Затем что счастлив видеть был у себя в стране
Трех королей бургундских, племянников своих.
На славу принял он гостей и всю дружину их.


Встречать приезжих вышел святитель на дорогу,
Но слишком мал был город, а их – чрезмерно много"
И лагерь за Дунаем разбили короли.
Всех нибелунгов на судах туда перевезли.


Продлилось ровно сутки их пребыванье там.
Не отказал епископ ни в чем своим гостям.
Направились в Бехларен затем три короля,
О чем узнали Рюдегер и вся его земля.


В нее уже въезжали бургунды шагом скорым,
Как вдруг воитель некий представился их взорам -
Он прямо на границе забылся крепким сном,
И Хаген ловко завладел его стальным клинком.


Тут Эккеварт достойный – так звался воин тот -
Проснулся и увидел: меча недостает.
Пропажею был витязь расстроен и смущен:
Выходит, плохо рубежи оберегает он.


Смельчак сказал в унынье: "Умру я от стыда!
Не в добрый час бургунды приехали сюда.
С тех пор как умер Зигфрид, мне белый свет не мил.
Ах, господин мой Рюдегер, свой долг я позабыл!"


Услышав это, Хаген ему клинок вернул,
А также шесть браслетов любезно протянул:
"Прими-ка их на память, и будем впредь дружить.
Не трус ты, коль пошел один границу сторожить".


Так Эккеварт ответил: "Пусть вам воздаст Творец,
А я не ездить к гуннам прошу вас, удалец.
У Хагена немало врагов меж ними есть.
Они убийце Зигфрида давно готовят месть".


"Защитой,– молвил Хаген,– да будет нам Создатель.
Пока что нас не смеет тревожить неприятель
И лишь одна забота снедает сердце мне -
Где мы найдем на эту ночь приют у вас в стране.


Устали наши кони, припасы истощились,
Достать же их за деньги мы б тут напрасно тщились.
Поэтому мы ищем того, кто хлеб и кров
Великодушно разделить с приезжими готов".


Воскликнул страж: "Найдется такой хозяин тут.
Вам Рюдегер охотно даст пищу и приют.
Клянусь, никто не примет вас более учтиво,
Чем он, коль завернуть к нему согласны по пути вы.


Он славится радушьем во всех краях чужих.
Так много в нем достоинств, что счесть труднее их,
Чем на лугу весеннем возросшие цветы.
Всегда для гостя у него ворота отперты".


"Моим посланцем будьте,– король ему в ответ.-
Скачите и узнайте, согласен или нет
Принять меня с дружиной маркграф, наш старый друг.
Пусть верит: не забуду я вовек его услуг".


Промолвил страж: «Охотно исполню ваш приказ»,-
И в путь с веселым сердцем пустился сей же час,
Чтоб обо всем маркграфу поведать честь по чести.
Давно не слышал Рюдегер такой приятной вести.


Увидел он, что скачет посланец по дороге,
Узнал его и молвил бехларенцам в тревоге:
"Спешит вассал Кримхильды граф Эккеварт сюда.
Наверное, врагами нам учинена беда".


Встречать гонца к воротам отправился маркграф,
А гость, на землю спрыгнув и меч свой отвязав,
Хозяину немедля пересказал те речи,
Которые от пришлецов он услыхал при встрече:


"Король бургундский Гунтер прислал сюда меня.
Он, Гизельхер и Гернот, а также их родня
Мне кланяться велели бехларенским друзьям.
От Хагена и Фолькера привет особый вам.


А смелый Данкварт, взявший дружину под начал,
Перед моим отъездом спросить вас наказал,
Не слишком ли вам трудно найти и хлеб и кров
Не для одних лишь королей, но и для всех бойцов".


С сердечною улыбкой маркграф в ответ ему:
"Я с радостью великой трех королей приму.
Для них и всех, кто с ними, всегда открыт мой дом.
Я столь желанным мне гостям не откажу ни в чем".


"У Данкварта немало воителей лихих.
С ним едет десять сотен и шесть десятков их
Да ровно девять тысяч простых бойцов к тому ж".
Но был обилию гостей лишь рад достойный муж.


Посланцу он промолвил: "Спасибо вам за весть.
Для всех, кто б ни приехал, найдется место здесь.
Считаю я за счастье служить друзьям своим.
В седло, вассалы и родня! Вперед, навстречу им!"


И витязи и слуги седлать коней взялись.
Слова их господина им по душе пришлись.
Тем рьяней исполняли они приказ его.
Лишь Готелинда до сих пор не знала ничего.

АВЕНТЮРА XXVII. О ТОМ, КАК ОНИ ПРИЕХАЛИ В БЕХЛАРЕН

Маркграф к жене и дочке в покои поспешил
И радостную новость обеим сообщил:
Со старыми друзьями он ждет сегодня встречи -
Три брата их владычицы Кримхильды недалече.


Сказал маркграф супруге: "Любезная жена,
По-дружески ты встретить трех королей должна,
Когда они в Бехларен заедут по пути.
Особенным вниманием и Хагена почти.


Еще о двух бургундах не след нам забывать.
Один зовется Данкварт, другого Фолькер звать.
Облобызайте с дочкой в уста всех шестерых
И обхожденьем ласковым стяжайте дружба их".


Пообещав маркграфу исполнить все точь-в-точь,
Своих девиц и женщин созвали мать и дочь
И пышную одежду достали из ларцов.
Немало задал им хлопот приезд лихих бойцов!


Не портили румяна лицо прекрасных дам,
Зато на косы каждой – клянусь, не лгу я вам! -
Надет весьма искусно был золотой венок,
Чтоб буйный ветер волосы им растрепать не мог.


Однако нам негоже мешать им в их трудах.
Я расскажу вам лучше о том, как на конях
Друзья маркграфа мчались встречать трех королей.
Радушно приняли они столь дорогих гостей.


Приблизились бургунды к воротам городским,
И так хозяин молвил, навстречу выйдя им:
"Приезд ваш, государи,– для нас большая честь.
И вас, и ваших витязей сердечно любят здесь".


Ему был отдан ими признательный поклон,
За то что так приветлив и дружелюбен он.
Особенно почетный ждал Фолькера прием,
А Хагена – тем более; маркграф был с ним знаком.


Хозяин обошелся и с Данквартом учтиво,
Но тот сказал: "Печетесь о нас вы хлопотливо,
А где дружина наша приют себе найдет?"
Маркграф в ответ: "Вкушайте сон, не ведая забот.


Никто дружине вашей не причинит вреда.
Хотя добра немало вы привезли сюда,
У ваших вормсцев шпору – и ту не украдут,
Такой надежной стражею их окружу я тут.


Бойцы, живей за дело – вот место для шатров.
Все, что у вас похитят, я возместить готов.
Узду с коней снимите, пастись пустите их".
Теплей никто не принимал вовек гостей своих.


Так, на поле, в палатках расположилась рать.
Не довелось ни разу ей лучше отдыхать,
Чем искренне довольны остались короли.
Затем со всею свитою их в замок повезли.


В воротах, ожидая прибытия гостей,
Стояли маркграфиня и дочка рядом с ней.
Запястья золотые поверх шелков надев,
Пришло туда, за ними вслед, немало дам и дев.


Каменьями украшен у каждой был наряд.
Все до одной пленяли красою редкой взгляд.
Подъехали бургунды и спрыгнули с седла.
Ах, как у них учтива речь. как стать горда была!


Толпа прекрасных женщин и тридцать шесть девиц
От века мир не видел таких прелестных лиц! -
С вассалами маркграфа направилась к гостям:
Героям лестно услыхать привет от знатных дам.


Дочь Рюдегера, помня, о чем просил маркграф,
И королей бургундских в уста поцеловав,
Лобзанием хотела и Хагена почтить,
Но долго страх пред ним была не в силах победить.


Исполнила, однако, она отцов приказ,
Хотя в лице при этом менялась много раз.
Затем бесстрашный Данкварт лобзаньем был почтен,
А также Фолькер – затмевал отвагой многих он.


Взят за руку был ею млад Гизельхер потом.
Проследовал он в замок со спутницей вдвоем.
Державный Гунтер руку хозяйке старшей дал
И вместе с Готелиндою вступил в обширный зал.


С самим маркграфом в паре отважный Гернот шел.
Уселись в зале дамы и витязи за стол.
Велел подать хозяин вина гостям своим.
Нигде не принимали их с радушием таким.


Вселяла дочь маркграфа в мужчин восторг большой.
К ней каждый витязь втайне тянулся всей душой.
Тут нечему дивиться: и красотой она,
И сердцем добродетельным была наделена.


Все видели, конечно, что их мечты напрасны.
Но и другие дамы там были столь прекрасны,
Что вскорости герои утешились опять.
К тому ж скрипач хозяину помог гостей занять.


Затем бойцам и дамам, как исстари велось,
Для отдыха расстаться на час-другой пришлось,
И приготовить к пиру хозяин зал велел.
Для чужеземцев он ни вин, ни яств не пожалел.


С приезжими воссела за стол жена его,
Но дочке запретила идти на торжество -
Остаться надлежало со сверстницами ей.
Весьма ее отсутствие расстроило гостей.


Поэтому, насытясь и выпив всласть вина,
Бургунды попросили, чтоб вышла к ним она,
И завязался в зале веселый разговор.
Отважный Фолькер был в речах особенно остер.


Воскликнул шпильман громко: "Прославленный маркграф,
Господь явил вам милость, столь щедро вас взыскав
Красавицей-женою, разумной и достойной,
С которой доживете вы до старости спокойно.


Будь я король могучий, а не простой вассал,
Я б вашу дочь в супруги всенепременно взял
И с ней безмерно счастлив был до скончанья лет.
Девицы добродетельней, знатней и краше нет".


Но Рюдегер ответил: "Мечтать не смею я,
Что станет государю женою дочь моя -
Изгнанники мы с нею, в чужой земле живем.
Пускай она красавица – а много ль проку в том?"


На это молвил Гернот учтиво, как всегда:
"Когда б искать невесту приспела мне нужда,
Вступить с подобной девой я был бы счастлив в брак".
Сказал, в поддержку королю, владетель Тронье так:


"Давно жениться хочет млад Гизельхер, ваш брат.
Как все его вассалы, я буду горд и рад,
Коль с юной маркграфиней он под венец пойдет.
Служить столь знатной госпоже любой за честь почтет".


Маркграфу с Готелиндой польстила эта речь,
И тут же все решили, что Гизельхер наречь
Дочь Рюдегера должен невестою своей:
Отнюдь она рождением не ниже королей.


Что суждено судьбою, тому не миновать.
Родители велели девицу в зал позвать.
В зятья взять Гизельхера был ими дан обет.
А он всегда их дочь любить поклялся им в ответ.


Пообещали Гунтер и Гернот удалой,
Что после брачной ночи в подарок молодой
Земли и замков много даст новая родня.
Сказал на это Рюдегер: "Нет замков у меня,


Зато по гроб я буду вам верен, короли,
А чтобы брак на Рейне неравным не сочли,
В приданое за дочкой назначим мы с женою
Сто лошадей с серебряной и золотой казною".


Как исстари ведется, невеста и жених
На середину вышли, и там обстали их
Вассалы молодые ликующим кольцом.
На Гизельхера с завистью взирали все кругом.


Бехларенку спросили, согласна ли она
Избрать его в супруги, но, от стыда красна,
Красавица не в силах была промолвить «да».
В любви признаться девушка стесняется всегда.


Однако, выждав время, ей приказал отец
Согласьем Гизельхеру ответить наконец,
И тот рукою белой ее к груди прижал.
Увы, недолго девушке герой принадлежал!


"Как требует обычай,– сказал маркграф гостям,-
Вам, короли бургундов, я дочь свою отдам,
Когда вы в Вормс от гуннов поедете назад".
Столь мудрому решению был в зале каждый рад.


Но увидал хозяин, что отдохнуть пора.
Ушла к себе в светлицу невеста до утра,
И гости опочили; когда же день рассвел,
Маркграф опять приветливо их пригласил за стол.


Откушав, Гунтер свите сбираться в путь велел,
Но Рюдегер и слышать об этом не хотел:
"Должны еще хоть малость вы здесь побыть, друзья.
Столь дорогих гостей у нас не часто вижу я".


На это молвил Данкварт: "Нет, медлить нам грешно.
Откуда вы возьмете хлеб, яства и вино,
Чтоб снова чуть не сутки такую рать кормить?"
Маркграф в ответ: "Прошу меня отказом не срамить.


Бехларенцы пока что добром не оскудели.
У нас припасов хватит еще на две недели
Для всех, кто вместе с вами отправился в дорогу.
Мне дал богатства всякого державный Этцель много".


Как вормсцы ни пытались уехать поскорей,
Не отпускал хозяин еще три дня гостей.
Коней и платья столько пораздарил им он,
Что за радушье был везде молвой превознесен.


Когда ж пришла бургундам пора расстаться с ним,
Он стал еще щедрее к гостям своим честным.
Ни в чем не отказал им хозяин хлебосольный.
Приемом и подарками остались все довольны.


Но вот оруженосцы приезжих удальцов -
К воротам подогнали ретивых скакунов,
И, взяв щиты, герои направились к коням.
Настало время выступать в дорогу королям.


Бургундам, покидавшим поочередно зал,
Хозяин на прощанье подарки предлагал.
Был Рюдегер согласен последнее раздать им -
Ведь он рассчитывал назвать млад Гизельхера зятем.


Надежную кольчугу он Гунтеру вручил,
И знатный гость отказом его не огорчил,
Хоть принимать подарки и не любил дотоль.
Поклоном поблагодарил даятеля король.


До приказанью мужа маркграфовой женой
Был Герноту на память предложен меч стальной.
Не предал он в сраженье владельца своего -
В числе других сам Рюдегер пал от клинка того.


Считала маркграфиня, что оказать она
Какой-то знак вниманья и Хагену должна -
То, что король приемлет, вассал обязан взять.
И все-таки решился гость хозяйке отказать.


Владетель Тронье молвил: "Мне ничего не надо,
Но коль и впрямь подарком меня почтить вы рады,
Я захватить с собою не прочь бы к гуннам щит,
Который вон на той стене, как видите, висит".


Услышала хозяйка, что Хаген произнес,
И помутнели очи у ней от горьких слез:
Припомнился ей Нудунг21 и то, как жизнь свою
До срока из-за Витеге утратил он в бою.


Она сказала: "Просьбу исполнить я согласна.
Зачем к себе так рано призвал господь всевластный
Того, кого в сраженье сей добрый щит не спас!
О нем, погибшем в цвете лет, я плачу и сейчас".


Подарка грозный Хаген достоин был вполне.
Встав с места, маркграфиня направилась к стене,
И белыми руками тяжелый щит сняла,
И витязю бургундскому его преподнесла.


Камнями дорогими он сплошь усыпан был
И так сверкал на солнце, что взор огнем слепил.
Все десять сотен марок иль более того
В любое время дали бы владельцу за него.


Унес с собою Хаген подарок дорогой.
Не обделен остался и Данкварт удалой:
Был юной маркграфиней наряд ему вручен.
В одежде этой щеголял потом у гуннов он.


Воители подарков не взяли бы, конечно,
Когда бы не держался хозяин так сердечно,
Что было невозможно ему не уступить.
И все ж бургундам вскорости пришлось его убить.


Чтоб выразить хозяйке почтение свое,
Сыграл учтивый Фолькер на скрипке для нее
И песню спел при этом, да так, что всех вокруг
Мысль о прощанье с ближними в тоску повергла вдруг.


Шкатулку маркграфиня тут принести велела
И на руку герою по-дружески надела
Двенадцать штук браслетов, чеканных, золотых.
"На празднество у Этцеля с собой возьмите их


И в честь мою подарок носите, не снимая.
Когда ж на Рейн обратно поедете с Дуная,
Доставьте всем нам радость, Бехларен посетив".
Желанье дамы исполнял скрипач, пока был жив.


Сказал гостям хозяин: "Я с вами еду сам,
А чтоб вреда в дороге не причинили нам,
С собою мы захватим внушительную стражу".
Взвалили тут на лошадей немалую поклажу.


Отправилось с маркграфом пять сотен удальцов.
Всем дал он и одежду, и добрых скакунов.
С веселым сердцем мчались они вослед за ним,
Но возвратиться не пришлось ни одному к родным.


Дочь и супругу обнял маркграф в прощальный миг.
К устам невесты юной млад Гизельхер приник.
Бойцы к груди прижали пригожих жен своих.
Ах, долго женщины потом оплакивали их!


Раскрылись всюду окна, везде чернел народ.
В седло герои сели и двинулись в поход.
Лились ручьями слезы у дам и дев из глаз -
Недоброе предчувствие гнело их в этот час.


Так горестно стенали красавицы тогда,
Как будто впрямь с мужьями прощались навсегда,
А те скакали к гуннам ликующей толпой,
Вниз по Дунаю двигаясь прибрежною тропой.


Маркграф достойный слово к бургундам обратил:
"Теперь на вашем месте я б гуннов известил
О том, что вы с дружиной спешите в их владенья.
Исполнит счастьем Этцеля такое сообщенье".


По Австрии помчался гонец во весь опор,
И вскоре всполошился весь людный гуннский двор,
Узнав, что гости с Рейна на празднество спешат.
Державный Этцель этому был несказанно рад.


Велев своим вассалам приготовляться к встрече,
Он молвил: "Нибелунги отсюда недалече.
С большим радушьем братьев прими, жена моя.
Своим приездом нам с тобой окажут честь шурья".


Вскочила королева и встала у окна.
Как друга ждет подруга, ждала родных она
И взоры неотрывно вперяла в земляков,
А муж ее не находил от восхищенья слов.


Воскликнула Кримхильда: "Вот радость для меня!
В доспехах пышных едет сюда моя родня.
Кто золота желает и жаждет быть в чести,
Пусть вспомнит, сколько мне обид посмели нанести".

АВЕНТЮРА XXVIII. О ТОМ, КАК БУРГУНДЫ ПРИБЫЛИ К ГУННАМ

Был Хильдебрандом Бернским о вормсцах извещен
Его питомец Дитрих, и стал невесел он,
Услышав, с чем явился к нему старик-вассал,
Но все ж приветливо принять бургундов приказал.


Распорядился Вольфхарт, чтоб подали коней,
И в поле Дитрих отбыл с толпой богатырей:
Спешил свои услуги он предложить гостям,
А рейнцы между тем шатры уже разбили там.


Когда увидел Хаген, кто подъезжает к ним,
Почтительно промолвил он королям своим:
"Я вас прошу подняться и выйти, господа.
Должны мы с честью встретить тех, кто к нам спешит сюда.


То края Амелунгов могучие сыны,
Чьи души благородства и мужества полны.
Ведет их Дитрих Бернский – я с ним давно знаком.
Не след гнушаться дружбою с подобным смельчаком".


Как долг гостеприимства и вежливость велят,
На землю спрыгнул Дитрих, за ним – его отряд,
И устремились бернцы к палаткам пришлецов,
На все лады приветствуя приезжих удальцов.


С тяжелым сердцем Дитрих трем королям предстал:
Выходит, понапрасну надежду он питал,
Что Рюдегер сумеет бургундов остеречь.
И к детям Уты обратил герой такую речь:


"Привет вам, Гунтер, Гернот и Гизельхер младой,
Вам, Хаген, шпильман Фолькер и Данкварт удалой!
Но помните, что Зигфрид Кримхильдой не забыт.
О нибелунге доблестном досель она скорбит".


Воскликнул Хаген гордо: "Что нам ее кручина!
Немало лет промчалось со дня его кончины.
О том, кто не воскреснет, к чему скорбеть без толку?
Пусть лучше любит Этцеля, чем плакать втихомолку".


"Пусть,– молвил Дитрих Бернский,– спит Зигфрид вечным сном.
Но речь, державный Гунтер, веду я не о нем.
Покуда дни Кримхильды еще не сочтены,
Щит нибелунгов, жизнь свою вы поберечь должны".


"Как мне еще беречься? – король в ответ ему.-
Не вправе был не верить я зятю своему,
Когда меня просили прибыть на торжество
Два шпильмана от имени Кримхильды и его".


Шепнул тут государю владетель Тронье снова:
"Король, не остается вам выхода иного,
Как Дитриха с друзьями тайком уговорить
Намеренья Кримхильды нам по-дружески раскрыть".


Последовали тотчас совету короли
И Дитриха из Берна в сторонку отвели.
"Великодушный Дитрих, поведай без прикрас,
Что королева думает затеять против нас".


"Что вам еще поведать? – сказал правитель Берна.-
Одно лишь о Кримхильде я знаю достоверно:
С зарей встает и молит она в слезах творца,
Чтоб он воздал за Зигфрида, могучего бойца".


"Ничем тут не поможешь, пусть плачет весь свой век,-
Воскликнул шпильман Фолькер, отважный человек.-
Мы ж ко двору поедем, а там посмотрим сами,
Как обойтись и поступить решили гунны с нами".


И ко двору бесстрашно бургунды поскакали,
А гунны жадных взоров с приезжих не спускали
И Хагена старались меж ними угадать.
Его всем людям Этцеля хотелось увидать.


Давно владений гуннских достигла весть о том,
Что Зигфрид Нидерландский сражен его копьем,
Хоть силой муж Кримхильды всех в мире затмевал.
Вот отчего о Хагене здесь каждый толковал.


Хорош собой был витязь – осанист, длинноног,
В плечах косая сажень, да и в груди широк.
Лицом и взглядом грозным внушал он людям страх,
И серебрилась седина уже в его кудрях.


Отвел покои Этцель для знатных пришлецов.
Однако в зал отдельный слуг и простых бойцов
Кримхильда поместила, желая брату зла,
И там вся челядь вормсская истреблена была.


Определен был Данкварт в начальники над ней.
Ему державный Гунтер велел беречь людей
И присмотреть, чтоб было все нужное у них.
На совесть порадел герой о ратниках своих.


Неласково с гостями хозяйка обошлась.
С одним лишь Гизельхером Кримхильда обнялась,
А с прочими не стала здороваться совсем.
Заметив это, подвязал потуже Хаген шлем.


Владетель Тронье бросил: "Такой прием холодный
Обиду и тревогу вселит в кого угодно.
Встречают здесь учтиво не каждого из нас.
Как видно, мы отправились сюда не в добрый час".


Ответила Кримхильда: "Учтив с гостями тот,
Кому доставить радость способен их приход.
А с чем таким из Вормса явились вы ко мне,
Чтоб рада вас принять была я у себя в стране?"


С усмешкой молвил Хаген: "Когда б я знал заране,
Что за гостеприимство вы требуете дани,
Поверьте, согласился б я по миру пойти,
Чтоб только вам, владычица, подарок привезти".


"Тут речь не о подарке – прошу я своего.
Что с кладом нибелунгов? Где скрыли вы его?
По праву им владела я в прошлые года.
Его-то и велел сам бог вам привезти сюда".


"Неужто вы забыли, что много лет назад
По воле государей увез я этот клад
И бросил в воды Рейна, и он пошел на дно.
Ему до Страшного суда лежать там суждено".


На это королева такой ответ дала:
"О нем все это время я много слез лила.
Он мне подарен мужем, а значит – мнила я -
Вы привезти хоть часть его должны в мои края".


"Пусть черт вам клады возит,– сказал владетель Тронье.
Уже и без того я нагружен крепкой бронью,
Щитом, мечом и шлемом, хоть из родной страны
Мной не в подарок вам они сюда привезены".


Кримхильда нибелунгов предупредила тут:
"У нас оружье гости при входе в зал сдают,
И я на сохраненье от вас его приму".
На это Хаген возразил: "Вовек не быть тому.


Да разве допущу я, чтоб на виду у всех -
Хозяйка надрывалась, таская мой доспех?
Учил меня родитель беречь прекрасных дам.
Носить свое оружие и впредь я буду сам".


Промолвила Кримхильда: "Я предана опять.
Доспехи не желают мой брат и Хаген снять.
Предостерег, наверно, их некий доброхот.
Коль я проведаю, кто он, его кончина ждет".


Побагровев от гнева, ответил Дитрих ей:
"И Хагена лихого, и знатных королей
Предостерег по дружбе я и никто иной.
Попробуй, ведьма злобная, расправиться со мной".


Хоть стало от обиды у ней темно в глазах,
Кримхильда промолчала – внушал ей Дитрих страх
И отошла подальше от недругов своих,
Окинув на прощание свирепым взглядом их.


Тут за руки друг друга два славных мужа взяли.
Один из них был Хаген, другого Дитрих звали.
С бургундом витязь бернский повел такую речь:
"Мне очень жаль, что дали вы сюда себя завлечь.


С Кримхильдой не случайно повздорить вам пришлось".-
«Посмотрим мы, что будет»,– ему ответил гость.
Покамест шел меж ними учтивый разговор,
Державный Этцель обратил на чужеземца взор.


Спросил он приближенных: "А как зовется тот,
С кем Дитрих наш беседу по-дружески ведет?
Высокий ум и душу все обличает в нем.
Наверно, он на свет рожден был доблестным отцом".


Один из слуг Кримхильды сказал: "Мой господин,
Он – уроженец Тронье и Альдриана сын.
Вид у него учтивый, зато суровый нрав,
И убедитесь вы еще, насколько был я прав".


«Как я могу увидеть, суров он или нет?» -
Недоуменно молвил король ему в ответ.
Ведь он еще не ведал намерений жены,
Не знал, что ею родичи на смерть обречены.


"Я помню Альдриана – служил мне верно он
И в рыцари был мною за храбрость посвящен.
Охотно с ним делился я золотом своим,
И незабвенной Хельхою он тоже был любим.


Потом прислал он сына в заложники ко мне,
И с Вальтером Испанским22 тот жил у нас в стране.
Когда же Хаген вырос, он был отпущен мной,
А Вальтер с Хильдегундою бежал в свой край родной".


О прошлом вспомнил Этцель и убедился снова,
Что видит пред собою соратника былого.
Достойно гуннам Хаген в дни юности служил,
Зато немало их в бою под старость уложил.

АВЕНТЮРА XXIX. О ТОМ, КАК КРИМХИЛЬДА ПРЕПИРАЛАСЬ С ХАГЕНОМ, А ОН НЕ ВСТАЛ ПЕРЕД НЕЮ

Но вот прервал беседу бургундский удалец
И с Дитрихом из Берна расстался наконец.
Через плечо глазами окидывая зал,
Искал себе он спутника и вскоре отыскал.


С млад Гизельхером Фолькер стоял плечом к плечу,
И Хаген обратился учтиво к скрипачу,
Прося, чтоб вышел шпильман с ним вместе из дворца.
Он знал его как сильного, бесстрашного бойца.


Покуда в людном зале шел громкий разговор,
Тайком спустились Хаген со шпильманом во двор
И вдоль него неспешно направили шаги.
В таких героев не могли вселить испуг враги.


Перед дворцом соседним – жила Кримхильда в нем -
Уселись на скамейку воители вдвоем.
Огнем сверкали брони на витязях лихих.
Всем, кто там был, хотелось знать, как величают их.


Как будто на заморских, невиданных зверей,
Толпой глазели гунны на двух богатырей.
Заметила Кримхильда обоих из окна,
И помрачнела Этцеля пригожая жена.


Опять у ней померкли глаза от горьких слез.
Вассалы, видя это, ей задали вопрос,
Что ввергнуть так внезапно ее в тоску могло.
Она сказала: «Витязи, от Хагена все зло».


У королевы гунны допытываться стали:
"Как так? Ведь мы недавно веселой вас видали.
Но пусть силен спесивец, который вас задел,-
Лишь дайте знак, и не уйдет от нас он жив и цел".


"Молю вас на коленях,– в ответ Кримхильда им,-
Расправиться нещадно с обидчиком моим.
Кто за меня отплатит и Хагена убьет,
Тому я дам в награду все – богатство, власть, почет".


Проворно снарядилось тут шестьдесят бойцов.
Любой за королеву был в бой вступить готов.
Они, посовещавшись, решили сгоряча
Сразить немедля Хагена, а с ним и скрипача.


Но взор остановила Кримхильда на бойцах
И, видя, как их мало, воскликнула в сердцах:
"Того, чего хотите, добьетесь вы навряд -
Не сломит в схватке Хагена столь небольшой отряд.


Но хоть властитель Тронье отважен и силен,
Тот, кто сидит с ним рядом, еще страшней, чем он.
Могучий шпильман Фолькер – опасный человек.
Без подкрепленья с ними вы не сладите вовек".


Бойцам позвать на помощь товарищей пришлось.
Четыре сотни гуннов в доспехи облеклось.
Владела королевой одна лишь мысль – отметить,
И многим жизнью довелось за это заплатить.


Увидев, что дружина готова бой начать,
Кримхильда удержала своих людей опять:
"Я подождать немного приказываю вам.
Сперва в короне выйду я сама к моим врагам.


Вы все должны услышать, в чем грешен предо мной
Владетель Тронье Хаген, обидчик давний мой.
Из гордости признает он вслух вину свою,
А уж тогда мне все равно, что станет с ним в бою".


Назад отважный шпильман внезапно бросил взор
И сразу же заметил, что из дому во двор
По лестнице Кримхильда ведет мужей своих,
И Хагена предостерег скрипач в словах таких:


"Взгляните, сотоварищ, вон та, что зазвала
Нас на веселый праздник, но нам желает зла.
Толпой бойцы с мечами валят за ней вослед.
Ни у одной из королев столь грозной свиты нет.


Не к вам ли, друг мой Хаген, они полны вражды?
Коль так, остерегайтесь, иль не минуть беды.
Быть начеку вам надо, чтоб жизнь спасти и честь.
Сдается мне, на лицах их нетрудно гнев прочесть.


На их груди широкой – я вам ручась в том -
Под шелковой одеждой броня горит огнем.
Зачем они в доспехах – не знаю я покуда,
Но к бою, если бой грозит, готовым быть не худо".


Воскликнул Хаген гневно: "Прекрасно понял я,
Чего они здесь ищут,– нужна им жизнь моя.
Затем при них оружье, затем они в броне.
Но не закажут путь на Рейн враги такие мне.


Ответьте, друг мой Фолькер, могу ли я просить,
Чтоб вы мне пособили их натиск отразить.
Коль будете со мною вы в этот трудный час,
В беде и битве никогда я не покину вас".


Промолвил смелый шпильман: "Скажу вам наперед:
Пусть против вас сам Этцель всю рать свою пошлет,
Я и тогда охотно на помощь вам приду
И ни на шаг не отступлю, покуда не паду".


"Мой Фолькер благородный, да наградит вас бог!
Соратника надежней я и желать не мог.
Мне никого не надо, раз вы со мною вместе.
Пусть появляются враги – мы встретим их честь честью".


Скрипач ему ответил: "Пора подняться нам.
Сидеть не подобает при появленье дам,
Кримхильда – королева, и мы, не встав пред ней,
Уроним, без сомнения, себя в глазах людей".


"Клянусь вам нашей дружбой,– воскликнул Хаген в гневе,-
Не выкажу почтенья вовек я королеве.
Ведь если перед нею я с места поднимусь,
Ее бойцы подумают, что ссоры я боюсь.


Не будем больше с вами вести об этом речь.
Пред тою, кто желает на смерть меня обречь,
Я вежливости ради не стану шею гнуть,
И гнев супруги Этцеля не страшен мне отнюдь".


Тут вытянул он ноги и положил на них,
Высокомерно глянув на недругов своих,
Клинок в ножнах, обшитых парчовою каймой.
Увидев рукоять его с отделкой золотой


И с яблоком из яшмы, зеленой, как трава,
Заплакала Кримхильда, от горя чуть жива:
Меч Зигфрида узнала она в оружье том,
Намеренно показан ей он был ее врагом.


К себе поближе Фолькер придвинул свой смычок,
Который был столь длинен, тяжел, остер, широк,
Что при нужде владельцу он мог служить клинком.
Так и сидели на скамье два витязя рядком.


Был душам их высоким неведом страх совсем,
И не вставать решили они ни перед кем.
Но тут Кримхильда вышла к ним наконец во двор
И завела с бургундами недобрый разговор:


"Кто вас, надменный Хаген, зазвал в мои края?
Ужель вы полагали, что позабыла я,
Как из-за вас страдала в прошедшие года?
Лишились, видно, вы ума, коль прибыли сюда".


"Никем,– ответил Хаген,– не зазван к вам сюда я,
А лишь по долгу чести на пир сопровождаю
Трех королей бургундских, чей верный я вассал.
В любой поездке и досель я их сопровождал".


Она сказала: "Хаген, признайтесь сей же час,
Известно ль вам, за что я так ненавижу вас.
Вы Зигфрида убили, супруга моего.
До смерти не устану я оплакивать его".


"Давно мне все известно,– Кримхильде молвил он.-
Да, я тот самый Хаген, кем Зигфрид был сражен.
Его собственноручно я смел с лица земли
За то, что бранью вы до слез Брюнхильду довели.


Расчета, королева, мне отпираться нет.
Лишь я один – виновник всех ваших прошлых бед
И хоть сейчас за это ответ держать готов.
Пусть тот, кто мне отметить решил, отметит без лишних слов".


Кримхильда обратилась к пришедшим с ней бойцам:
"Вы слышите, признался в своей вине он сам,
И что с ним дальше станет – мне все равно уже".
Молчанием ответили вассалы госпоже.


Ведь если б гунны все же затеяли сраженье,
Они б лишь новой славой покрыли, без сомненья,
Двух витязей бургундских, испытанных в боях.
То, что клялись они свершить, им не дал сделать страх.


Один из них промолвил: "Что ж мы молчим, друзья?
Исполнить обещанье отказываюсь я.
Зачем нам после смерти богатство, власть и честь?
Из-за супруги Этцеля мы все поляжем здесь".


"Я мнения того же,– проговорил другой,-
И в жизни не отважусь на безнадежный бой
Со скрипачом могучим, чей взор свиреп и лют,
Пусть даже горы золота за это мне дают.


О Хагене мне тоже рассказывать не надо -
Со мною вел знакомство владетель Тронье смлада.
Мы двадцать два сраженья с ним вместе пережили.
Нередко жены о мужьях из-за него тужили.


Когда его держали заложником у нас,
Он с Вальтером Испанским ходил в поход не раз,
У Этцеля на службе стяжав большую славу,
И сохраняется досель она за ним по праву.


А ведь в ту пору витязь едва входил в года.
Увы, давно уж седы те, кто был юн тогда!
Теперь же грозный Хаген не юноша, а муж
И Зигфридовым Бальмунгом вооружен к тому ж".


В конце концов, сраженье затеять не посмев
И этим королеву повергнув в скорбь и гнев,
Сочли за благо гунны исчезнуть поскорей -
Так сильно их перепугал вид двух богатырей.


Сказал бесстрашный шпильман: "Теперь нам стало ясно,
Что предостерегали нас люди не напрасно.
Вернемся же немедля к трем нашим королям,
Чтоб их задеть и в бой втянуть не вздумалось врагам.


Там, где, не зная страха, стоит за друга друг,
Оружье выпадает у недруга из рук.
Чтоб отреклись злодеи от умыслов дурных,
Порой довольно показать, что не боишься их".


«Вы правы»,– молвил Хаген, воитель знаменитый,
И в зал они вернулись, где короли со свитой
Стояли, ожидая, пока их примет зять.
Не смог при виде этого герой-скрипач смолчать


И бросил государям: "К лицу ль гостям таким
Столь долго ждать свиданья с хозяином своим?
Велите, чтоб немедля к нему пустили вас".
Тогда разбились витязи на пары сей же час.


Державный Гунтер рядом с владыкой бернским шел,
А Гернота лихого отважный Ирнфрид вел.
За ними выступали, друг другу руку дав,
Млад Гизельхер и Рюдегер, бехларенский маркграф.


Хоть с кем-то из хозяев шел каждый гость вдвоем,
Не разлучился Хаген и тут со скрипачом.
Заставить их расстаться лишь смерти удалось,
И многим женам из-за них наплакаться пришлось.


Сопровождали гордо трех братьев-королей
Их славная дружина из тысячи мужей
И шестьдесят вассалов, всегда готовых к бою,
Которых Хаген на Дунай из Тронье взял с собою.


Бургундским государям, их обогнав чуть-чуть,
Указывали Иринг и смелый Хаварт путь,
А за порядком Данкварт и Вольфхарт наблюдали.
Боец, им равный доблестью, нашелся б там едва ли.


Когда властитель рейнский вступил в приемный зал,
Державный Этцель с трона нетерпеливо встал
И так радушно принял всех, кто вошел туда,
Как не встречали их еще нигде и никогда.


"Примите, Гунтер, Гернот и Гизельхер, привет.
Мне повстречаться с вами хотелось много лет.
На Рейн я с этой целью и посылал гонцов,
Я видеть также очень рад всех ваших удальцов.


С двумя из них мне встреча особенно приятна.
Давно с женой мы ждали, когда вы, Фолькер знатный,
И вы, владетель Тронье, пожалуете к нам.
Она вам это сообщить дала наказ послам".


Сказал на это Хаген: "Я говорил с послами
И если б к вам не прибыл с моими королями,
То ради вас явился б на праздник и без них".
Тут за руку хозяин взял гостей столь дорогих.


Шурьев с собою Этцель на троне усадил,
И в золотые чаши приезжим нацедил
Проворный кравчий вволю медов и сладких вин,
И быть как дома попросил их гуннский властелин.


Державный Этцель молвил: "Да будет вам известно:
Ничто мне в этом мире не может быть так лестно,
Как знать, что не отвергли вы наше приглашенье.
Приезд ваш для моей жены – большое утешенье.


Себя с недоуменьем я спрашивал не раз,
Каким своим поступком мог так прогневать вас,
Что в гости лишь одни вы не едете ко мне.
Я счастлив наконец принять вас у себя в стране".


Тут Рюдегер достойный вмешался в разговор:
"От счастья не напрасно у вас сияет взор -
Супруги вашей братья вам преданы и верны,
А их воители полны отваги беспримерной".


Бургундов принял Этцель в канун солнцеворота,
И сколько ни живу я, а все ж не слышал что-то,
Чтоб где-нибудь встречали радушнее друзей.
Повел он сам к столу шурьев, а также их людей.


Никто такого пира не видел отродясь.
Хмельная влага в чаши рекою там лилась,
И потчевал хозяин с открытою душой
Своих гостей, прославленных во всех краях молвой.

АВЕНТЮРА XXX. О ТОМ, КАК ХАГЕН И ФОЛЬКЕР СТОЯЛИ НА СТРАЖЕ

К закату день склонился, и мрак окутал мир.
Бургунды утомились, и стал им пир не в пир.
Был долгий путь нелегок, в постель пора бы лечь,
И первым Хаген с Этцелем завел об этом речь.


Тогда и Гунтер молвил: "Храни хозяев, боже!
Хотим мы удалиться и отдохнуть на ложе,
А утром в час урочный вернемся в этот зал".
И от души согласие на то хозяин дал.


С мест повскакали гунны, гостей обстав кольцом,
И крикнул смелый Фолькер: "Вы тронулись умом,
Коль под ноги суетесь таким богатырям.
К нам подступать не пробуйте, иль худо будет вам.


Уж так смычком я двину, коль разозлят меня,
Что многих будет вскоре оплакивать родня.
Уйдите-ка с дороги, пока я не вскипел.
Все смельчаками мнят себя, да ведь не каждый смел".


Увидев, как разгневан его бесстрашный друг,
Окинул Хаген взором тех, кто стоял вокруг,
И бросил: "Храбрый шпильман разумный дал совет.
Вам, воины Кримхильдины, тесниться здесь не след.


Коль зла вы нам хотите, не тратьте силы зря.
Вы за свое возьметесь, когда сверкнет заря,
А ночью не мешайте нам почивать без ссор,
Как повелось у витязей со стародавних пор".


Приезжих положили в огромном зале спать,
Для каждого поставив просторную кровать.
Спокойно сну предаться там можно было б им,
Когда бы не замыслила Кримхильда месть родным.


Лежали на постелях, разостланных для них,
Аррасские подушки из тканей дорогих.
На пышных одеялах с парчовою каймой
По шелку аравийскому вился узор златой.


А покрывала были у всех честных гостей
Из белых горностаев и черных соболей.
Так дивно и удобно устроен был ночлег,
Что лучше ни один король не почивал вовек.


Но Гизельхер промолвил: "Все это не к добру.
Есть у меня причины подозревать сестру.
Увы, прием радушный бедой для нас чреват.
Боюсь, что нам с дружиною заказан путь назад".


Сказал на это Хаген: "Оставьте страх покуда.
Всю ночь стоять на страже у входа в зал я буду
И до зари тревожить вас никому не дам,
А утром каждый за себя заступится и сам".


Поклон ему отвесив, бургунды разошлись,
С себя одежду сняли и тотчас улеглись -
Давно уж сну предаться любой из них мечтал,
А Хаген, витязь доблестный, вооружаться стал.


Воскликнул смелый шпильман-не лег он спать с друзьями;
"Мне постоять на страже дозвольте, Хаген, с вами,
Пока заря не вспыхнет и не рассеет тьму".
И Хаген с благодарностью ответствовал ему:


"Великодушный Фолькер, пусть вам воздаст творец!
Когда со мной бок о бок стоит такой боец,
В бою меня вовеки не одолеть врагу.
Услугой с вами я сочтусь, коль смерти избегу".


Надев стальные брони, а также шишаки,
Повесили герои щиты на сгиб руки
И стали на пороге, где в ожиданье дня
О притолоки оперлись, покой друзей храня.


Но тут же щит свой Фолькер оставил на земле,
Вернулся в зал и скрипку там отыскал во мгле.
Во двор оттуда с нею опять спустился он,
Решив бургундам усладить их первый, чуткий сон.


На камень он уселся со скрипкою своей.
Вовек на свете не жил скрипач его смелей.
Так ласково и нежно он заиграл в тиши,
Что шпильману признательны все были от души.


Не пожалел воитель умения и сил.
Смычок его напевом все зданье огласил.
Волною плыли звуки, сливаясь и журча,
И многих убаюкало искусство скрипача.


Увидев, что уснули соратники его,
Он снова встал у двери близ друга своего
И на руку повесил надежный щит опять,
Чтоб в случае нужды отпор мужам Кримхильды дать.


В полночный час иль раньше заметил вдруг смельчак,
Как блещут чьи-то шлемы сквозь непроглядный мрак.
То воины Кримхильды сошлись во двор толпой,
Решив застичь гостей врасплох и навязать им бой.


Скрипач возвысил голос: "Друг Хаген, мне сдается,
Что скоро потрудиться обоим нам придется.
Людей вооруженных заметил я во тьме.
Ручаюсь вам, недоброе у гуннов на уме".


"Молчите,– молвил Хаген.– Пусть ближе подойдут.
Они нас не увидят, а мы их встретим тут
И столько крепких шлемов мечами рассечем,
Что повернут враги назад с позором и стыдом".


Но в этот миг на двери какой-то гунн взглянул
И, различив двух стражей, товарищам шепнул:
"Нам нынче не добиться того, чего хотим.
У входа в зал столкнемся мы со шпильманом лихим.


На лоб скрипач надвинул стальной блестящий шлем,
Ни разу не пробитый в сражениях никем.
Как жар, в полночном мраке броня горит на нем.
Оберегает сон друзей он с Хагеном вдвоем".


Вспять гунны повернули, от страха побледнев,
И другу молвил Фолькер, придя в великий гнев:
"Дозвольте мне пуститься вдогонку пришлецам.
Два слова я хочу сказать Кримхильдиным бойцам".


"Нет, ради дружбы нашей, ни шагу от порога! -
Ему ответил Хаген.– Взгляните, как их много.
Куда б вы ни ступили, вас окружат везде.
Я к вам приду на выручку, и тут уж быть беде.


Пока мы с вами будем врагов сметать с пути,
Успеют два-три гунна украдкой в зал войти
И там среди уснувших такое натворить,
Что нам по гроб о родичах придется слезы лить".


"Тогда, по крайней мере, им объявить бы надо,
Что мы их здесь видали,– сказал скрипач с досадой.
Пусть отрицать не сможет потом никто из них,
Что посягал предательски на жизнь гостей своих".


И бросил Фолькер гуннам, бежавшим прочь в испуге!
"Куда вы так спешите? Зачем на вас кольчуги?
Вы на разбой, наверно, собрались в эту ночь?
Коль так, мы с сотоварищем готовы вам помочь".


Враги не отзывались – язык сковал им страх.
"Тьфу, трусы и злодеи! – вскричал герой в сердцах.-
Во сне хотели, видно, вы смерти нас предать.
К лицу ли честным витязям на спящих нападать?"


Узнала королева нерадостную весть,
И пуще запылали в ней ненависть и месть.
Так гнев ее ужасен и беспощаден был,
Что многих смелых воинов он вскоре погубил.

АВЕНТЮРА XXXI. О ТОМ, КАК ОНИ ХОДИЛИ В СОБОР

Промолвил смелый Фолькер: "В кольчуге я продрог,
Да и рассвет, я чую, теперь уж недалек -
Коль ветерком пахнуло, недолго ждать зари".
И в дом будить соратников пошли богатыри.


Луч утреннего солнца сквозь окна брызнул в зал,
И поднимать с постели бургундов Хаген стал:
В собор к обедне ранней идти пора пришла,
По-христиански там уже звонят в колокола.


Неслось оттуда пенье, звучавшее не в лад,-
Несходен с христианским языческий обряд,
Но все ж герои с ложа вскочили поскорей.
Боялись службу пропустить мужи трех королей.


Богатую одежду надели удальцы.
В такой не щеголяли еще ничьи бойцы.
Был этим смелый Хаген немало огорчен.
"Потребен здесь иной наряд,– друзьям промолвил он.


Вам всем теперь известно, как дело обстоит
И сколько неприязни Кримхильда к нам таит.
Возьмите в руки лучше не розы, а клинки
И вместо обручей на лоб надвиньте шишаки.


Не избежать сегодня нам с вами битвы тяжкой.
Прикройте ж грудь кольчугой – не шелковой рубашкой,
Не пестрый плащ берите, а добрый щит с собой,
Чтоб быть во всеоружии, коль нам навяжут бой.


Ведите, государи, вассалов ваших в храм,
Где вознесут моленья они к Творцу, чтоб нам
Предсмертные мученья он облегчил в бою.
Мы все без исключения умрем в чужом краю.


Пусть каждый честный воин в грехах, свершенных им,
Покается смиренно пред богом всеблагим
И знает, что к обедне идет в последний раз,
Коль царь небесный защитить не соизволит нас".


Отправились молиться с дружиной короли,
Но встали перед храмом и в двери не вошли -
Совет им подал Хаген не заходить в собор:
"Держаться вместе мы должны, чтоб гуннам дать отпор.


Друзья мои, поставьте свои щиты у ног
И первого, кто скажет вам слово поперек,
Разите без пощады, чтоб наповал убить.
Лишь дерзость нам оградою отныне может быть".


К господню храму Хаген с отважным скрипачом
По площади соборной направились вдвоем -
Хотелось с королевой столкнуться им в дверях.
Сверкал неукротимый гнев у витязей в очах.


Тут показался Этцель с супругою своей.
Роскошная одежда была в тот день на ней.
Вздымая тучи пыли, за ними следом шло
Вассалов их воинственных несметное число.


Заметив, что доспехи на всех гостях блестят,
Хозяин с изумленьем всмотрелся в их наряд
И рек: "Зачем в кольчугах пришли мои друзья?
Коль им обиду нанесли, ее заглажу я.


А если был случайно ущерб им причинен,
По первому же слову он будет возмещен -
Пусть только скажут прямо, что нужно сделать мне.
Как жаль, что кто-то оскорбил их у меня в стране!"


"Никем,– ответил Хаген,– мы не оскорблены,
А лишь блюдем обычай своей родной страны -
На пир три дня являться в доспехах и с мечами.
Обидь нас кто, об этом вам мы доложили б сами".


На Хагена Кримхильда, услышав эту ложь,
Со злобою взглянула, но промолчала все ж.
Не смела опровергнуть она слова его,
Хоть помнила обычаи народа своего.


Ведь если бы всю правду ее супруг проведал,
Раздору бы начаться державный Этцель не дал.
Вот почему смирила свой нрав его жена,
Хоть ненавистью к родичам была, как встарь, полна.


Стояли два бургунда у входа в божий храм,
И только на две пяди они по сторонам
Неспешно отступили, когда Кримхильда к ним
Высокомерно подошла со всем двором своим.


Побагровели гунны от дерзости такой
И дать уже бургундам готовы были бой,
Но вовремя сдержались – внушал им Этцель страх,
И дело, к счастью, кончилось лишь толкотней в дверях.


На площадь после службы все высыпали вновь,
И гунны лихо сели на добрых скакунов.
Кримхильду провожало семь с лишним тысяч их,
А также много знатных дев, красавиц молодых.


Кримхильду в зал дворцовый отвез ее супруг.
Там у окна уселся с женою он сам-друг.
За ними встали дамы, вперяя взгляд во двор,
Куда съезжались на турнир бойцы во весь опор.


Бесстрашный Данкварт тоже поспел к началу боя.
За ним оруженосцы и слуги шли толпою,
Ведя для нибелунгов оседланных коней,
И не было там скакунов, разубранных пышней.


Когда в седло вскочили с дружиной короли,
Стоять призвал их Фолькер за честь родной земли
И биться так, чтоб в схватке стяжать почет и славу.
Пришелся землякам его такой совет по нраву.


Рад показать был каждый, на что способен он.
В обширный двор стекались бойцы со мех сторон.
Далеко разносился ударов тяжкий гром,
И любовались битвою Кримхильда с королем.


Пятьсот мужей отважных, что Дитриху служили,
Туда верхом примчались, взметая клубы пыли.
С приезжими схватились они бы, как один,
Когда б им это разрешил их славный господин.


Меж смелых бернцев было богатырей немало,
Но Дитриху известно намеренье их стало,
И, сильно опасаясь за подданных своих,
Он вызвать не дал им на бой бургундов удалых.


Пришло на смену бернцам бехларенцев пятьсот.
Щитами прикрываясь, носились взад-вперед
Они вдоль стен дворцовых во всем вооруженье,
Но Рюдегер почтенный был не рад их появленью.


К своим вассалам верным немедля подскакав,
Разумными словами им объяснил маркграф,
Что Гунтеровы рейнцы весьма раздражены
И уклониться от игры бехларенцы должны.


Ушли герои с поля, очистив место там
Воинственным тюрингам и датским удальцам.
Их было десять сотен, как люди говорят.
Обломки копий сыпались на землю, словно град.


Вели дружину Ирнфрид и Хаварт, муж достойный,
Но встретили их гости с надменностью спокойной
И отразили натиск тюрингских храбрецов,
Разбив на части множество сверкающих щитов.


На вормсцев двинул Блёдель трехтысячную рать,
И глаз была не в силах Кримхильда оторвать
От схватки исступленной, что перед нею шла.
По-прежнему сородичам она желала зла.


В бой устремился Рамунг, с ним – Хорнбог, Шрутан, Гибих.
Вы все бы им дивились, коль увидать могли б их.
Неустрашимо гунны с бургундами дрались.
Обломки копий над дворцом, свистя, взвивались ввысь.


Но все же это было лишь воинской игрой,
Хотя сражались вормсцы со смелостью такой,
Что от ударов мощных гудели двор и зал,
И каждый зритель искренне героев восхвалял.


Столь рьяно в гущу схватки кидались смельчаки,
Что вскоре забелели от пота чепраки
На их конях ретивых, набегавшихся вволю.
Ни гости, ни хозяева не уступали поля.


Соратникам промолвил бесстрашный Фолькер так;
"Всерьез схватиться с нами едва ль посмеет враг.
Коль в ссору не втянули нас гунны даже тут,
То с нами затевать ее и дальше не дерзнут.


Коней на отдых в стойла мы отвести велим,
А как начнет смеркаться, турнир возобновим.
Быть может, свежий вечер Кримхильду охладит,
И за отвагу нас она хвалою наградит".


До тут могучий шпильман заметил, что на двор
Какой-то гунн пригожий влетел во весь опор.
Пышней любой из женщин был витязь разряжён -
Понравиться одной из них хотел, наверно, он.


"Не упущу я случай,– сказал скрипач друзьям.-
Сейчас при дамах рухнет с седла любимец дам.
Вы только не мешайте мне проучить его.
А коль Кримхильда взбесится, так что нам до того?"


"Оставьте,– молвил Гунтер,– намеренье свое.
Коль ссора неизбежна, не мы начнем ее -
Пускай лежит на гуннах, а не на нас вина".
Меж тем хозяин все сидел с супругой у окна.


"Мне б тоже,– вставил Хаген,– продолжить бой хотелось.
Пусть витязи и дамы оценят нашу смелость
И меж собой хотя бы о ней поговорят,
Коль скоро у хозяйки нет для нас иных наград".


Коня отважный Фолькер погнал обратно вскачь.
Поверг в большое горе и дам и дев скрипач.
Пронзен был гунн красивый копьем врага насквозь.
Немало слез пролить о нем всем женщинам пришлось.


Последовал и Хаген за шпильманом лихим.
Все шестьдесят вассалов помчались вместе с ним
И яростную схватку затеяли опять,
А Этцель продолжал за ней с женою наблюдать.


Чтоб Фолькер не остался один среди врагов,
Три короля с дружиной из тысячи бойцов
Ему без промедленья на помощь поспешили.
Немало вражеских щитов их копья сокрушили.


Когда красавца-гунна скрипач убил на месте,
Воззвали со слезами его друзья о мести
И на расспросы ближних: «Кем родич наш сражен?» -
Ответили, что Фолькером был предан смерти он.


Родня маркграфа-гунна, который пал в бою,
Схватилась за оружье, чтоб честь спасти свою
И отплатить убийце погибшего бойца.
Заметив это, выбежал сам Этцель из дворца.


Звучали вопли гуннов все горестней и злей,
И спешилась дружина трех братьев-королей,
Готовясь в рукопашной дать недругам отпор,
Но тут хозяин подоспел и прекратил раздор.


Когда за меч схватился один маркграфов друг,
У гунна Этцель вырвал оружие из рук
И разогнал буянов, в сердцах на них крича:
"Меня вы опозорите, напав на скрипача.


Я видел, как он дрался и как врага убил -
Не умысел, а промах тому виною был.
Ему я не позволю обиду нанести
И долг гостеприимства впредь заставлю вас блюсти.


Оставьте-ка в покое гостей моих честных".
Увидев, что хозяин горой стоит за них,
Без лишних опасений велели короли,
Чтоб слуги приняли коней и в стойла отвели.


Забыть о ссоре Этцель вассалам приказал
И об руку с шурьями пошел обратно в зал.
Когда ж умылись вормсцы, им подали еду,
Но много было там людей, питавших к ним вражду.


Пока гостей хозяин усаживал за стол,
К Кримхильде смелый Дитрих со свитой подошел,
И разговор коварный с ним повела она:
«Властитель Бернский, помощь мне до крайности нужна».


Тут Хильдебранд вмешался: "Я не помощник той,
Кто смелым нибелунгам желает смерти злой.
Подобная затея не кончится добром:
Отвагою померятся они с любым врагом".


А Дитрих королеве учтиво молвил так:
"Исполнить вашу просьбу я не могу никак.
Меж вашими родными и мною счетов нет,
И в ход пускать оружие мне против них не след.


Да и к лицу ль об этом вам, госпожа, просить?
Поверьте, люди будут везде вас поносить,
Коль братьев вы убьете, их заманив сюда.
Нет, мстить я им за Зигфрида не стану никогда".


На Дитрихе осекшись, она не унялась
И Блёделю в награду за помощь поклялась
Дать Нудунгову марку, но, Данквартом сражен,
Так щедрым даром и не смог воспользоваться он.


Сказала королева: "Ах, деверь, помоги!
Пируют в этом зале сейчас мои враги,
Которыми был Зигфрид, мой милый муж, убит.
Я буду век служить тому, кто мстить мне пособит".


Ответил Блёдель: "Знайте, владычица моя,
Что на гостей при брате напасть не смею я.
У Этцеля бургунды теперь в такой чести,
Что я пропал, коль им дерзну обиду нанести".


"Зато найдешь ты, Блёдель, заступницу во мне.
Дам золота тебе я, а серебра – вдвойне
И сил не пожалею, чтоб ты в свой час и срок
Женой невесту Нудунга торжественно нарек.


Я Нудунгову марку тебе пообещала,
Но к ней земель и замков в придачу дам немало.
Ты в жизни испытаешь все радости сполна.
Ручаюсь в этом словом я, а слову я верна".


Когда услышал Блёдель про множество наград,
Из коих был невесте всего сильнее рад,
Решился за Кримхильду он обнажить свой меч.
Костьми из-за нее пришлось ему с дружиной лечь.


Промолвил он невестке: "Вернитесь в зал опять,
А я уж постараюсь внезапно шум поднять.
Вы с Хагеном сочтетесь сегодня наконец.
Доставлен будет связанным к вам Гунтеров боец".


"К оружью! – крикнул Блёдель дружинникам своим.
Сейчас мы над врагами расправу учиним.
Угодно королеве, чтоб дал я бой гостям.
Сегодня жизнью, храбрецы, рискнуть придется вам".


Увидев, что послушен и верен деверь ей,
Кримхильда в зал к супругу вернулась поскорей
И села там, где Этцель с бургундами сидел.
Приуготовлен ею был им горестный удел.


Давно в ней жажда мести все чувства заглушила.
Вражду любой ценою разжечь она решила
И привести велела малютку-сына в зал.
Кто женщину безжалостней когда-нибудь видал?


Пошли за юным принцем четыре удальца,
И приведен был Ортлиб к столу его отца.
Владетель Тронье тоже сидел за тем столом.
Ребенка, злобой обуян, он умертвил потом.


Взглянул державный Этцель на сына своего
И, полон дружелюбья, сказал дядьям его:
"Вот тот, кто мне подарен был вашею сестрой.
Пусть всей родне отрадою наследник служит мой.


Он будет добрый витязь, коль в вас пойдет, шурья.
Двенадцать стран обширных ему оставлю я.
Тогда, прославлен, знатен, отважен и силен,
Всем вам, друзья и родичи, опорой станет он.


Услуги – и немалой – я жду от вас, как зять.
Когда придет вам время отбыть на Рейн опять,
Дозвольте, чтобы с вами поехал сын сестры,
И будьте с мальчиком всегда сердечны и добры.


Пусть под присмотром вашим племянник ваш растет.
За это, став мужчиной, мой Ортлиб в свой черед
Тому, кто вас обидит, сумеет дать отпор".
Кримхильда молча слушала весь этот разговор.


Владетель Тронье молвил: "Зачем на воспитанье
Брать нашим государям его до возмужанья?
Ему, судя по виду, совсем недолго жить.
Едва ль я буду Ортлибу когда-нибудь служить".


На неучтивца глянул хозяин, помрачнев.
Он не сказал ни слова, переборол свой гнев,
Но в сердце уязвленном тревогу ощутил:
Увидел Этцель явственно, что Хаген не шутил.


Потупился он скорбно, а гости-короли
От дерзости вассала в смущение пришли,
Но в разговор вмешаться им не позволил стыд.
Они еще не ведали, что Хаген учинит.