Лосев А. История античной эстетики. Ранний эллинизм

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть Вторая. ТРИ ОСНОВНЫЕ ФИЛОСОФСКО-ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ РАННЕГО ЭЛЛИНИЗМА

II. СТОИЦИЗМ

§1. Главные представители стоицизма и их сочинения, относящиеся к эстетике
1. Главнейшие имена и общее положение эстетики как науки о выражении

Зенон Китионский с Кипра (336/5 – 264/3), Клеанф из Ассоса в Троаде (331/0 – 233/2 или 232/1), Хрисипп из Сол или Тарса в Киликии (281/78 – 208/5) являются основателями школы. Других представителей стоической школы тоже было много: Аристон Хиосский, Херилл Карфагенский, Дионисий Гераклейский, Персей Китионский, Сфер Боспорский, Зенон из Тарса и Диоген из Селевкии на Тигре, Антипатр из Тарса, Боэт Сидонский, Аполлодор из Селевкии, Архедем из Тарса. К стоикам примыкали также поэт Арат, грамматик Кратес из Малла, хронолог Аполлодор Афинский, римский политик К.Блоссий. Большинство из всех этих имен несомненно связано с историей эстетики, хотя и не нужно забывать того, что эстетика в античности никогда не трактовалась как отдельная и специальная дисциплина. Но если на этом основании отказывать стоикам в эстетической заинтересованности, то тогда нельзя будет говорить также и об эстетике Гераклита, Демокрита, Платона и Аристотеля.

Диоген Лаэрций (VII 39 слл.), рассказывая о стоическом делении философии, говорит, что они признавали три ее части – физику, этику и логику, причем логику они делили на риторику и диалектику. Риторика также делилась на три части, на учение о совещании, оправдании и восхвалении (имелись в виду также точки зрения изыскания, или нахождения, выражения и распределения материала). И, наконец, диалектика охватывала две области – обозначаемого и обозначающего или выражения (или слова). В первой области давали учение о наглядных представлениях, о словах, предложениях и разного рода высказываниях, о тропах, софизмах и пр.; ко второй же области диалектики относили слово как таковое, то есть говорили о звуках и буквах, о солецизмах, варваризмах, поэтических произведениях (peri poiematon), двусмысленностях, мелодических звуках, музыке, по некоторым сведениям – также об определениях и делениях, равно как и о выражениях. Это сообщение Диогена Лаэрция (VII 39-46 и дальше) ярко рисует необычайную склонность древнейшего стоицизма к анализу всего выраженного. В ту науку, которую они называли диалектикой, они помещали целиком нашу грамматику, стилистику, поэтику и эстетику. Едва ли такой дифференцированный интерес был в предыдущей философии. Здесь можно было бы вспомнить разве только софистов, да и то их интерес в этой области имел в виду не анализ сам по себе, но только его прикладные, чисто отрицательные к тому же цели. По-видимому, если проштудировать 7-ю книгу Диогена Лаэрция, первыми философами, всерьез изучавшими выражение как таковое, были именно стоики, потому-то у Аристотеля это учение еще сильно отягощено чисто логическими теориями.

Такая особенность стоицизма вполне вяжется с его основной историко-философской позицией. Ослабление онтологических интересов всегда толкало философскую мысль к анализу иных, внеонтических сфер, а такой сферой является прежде всего вся стихия выражения и выразительности. Выражение вещи не есть сама вещь. Можно совершенно не иметь никакого интереса к вещи и – в то же время быть чрезвычайно заинтересованным в ее выразительности. Для этого необходимо усиление изолированных функций размышляющего субъекта, идущее, как мы знаем, параллельно с ослаблением объективистических интересов, потому что изучением выражения вещи в его самостоятельности, в сравнении с самой вещью, может заниматься только весьма дифференцированный рассудок. Интересно, что стоики, давая в общем довольно примитивную и, может быть, даже грубоватую космологию, оказались весьма тонкими филологами и ценителями именно выразительных форм сознания. Тут, несомненно, проявился инстинкт всей вообще эллинистически-римской философии, давшей огромное количество грамматически-эстетически-искусствоведческих исследований. Если где в античности и находится для эстетики какое-то пусть не вполне самостоятельное, но, во всяком случае, принципиально-допускаемое место, то это только в разделении философских дисциплин у стоиков.

Необходимо обратить внимание еще и на то, что именно со времен стоиков диалектика стала самым неукоснительным образом пониматься в ближайшей связи с риторикой. Правда, термин "диалектика" уже с самого начала, то есть со времен софистов и Сократа, относился к науке о ведении разговора или, лучше сказать, к искусству вести разговор. Естественно, что весьма интенсивная потребность использовать разговор и спор для целей объективистской философии заставила Платона перейти уже к чисто онтологическому пониманию диалектики, когда диалектика становилась антиномико-синтетическим учением о мышлении и бытии. Однако уже Аристотель в значительной мере ослабил онтологизм диалектики и стал понимать под диалектикой искусство создавать энтимемы и тем самым ограничивать бесконечное могущество формально-логической силлогистики. В своем трактате "Об истолковании" Аристотель уже был близок к риторическому пониманию диалектики, но все-таки в ясном виде такого понимания диалектики он не дат. И вот на долю стоиков как раз и пришлась разработка диалектики в связи с учением о слове вообще, о выражении и выражаемом, о чисто словесной предметности в отличие от предметности онтологической. Раньше, у Аристотеля, диалектика была не чем иным, как просто логикой или аналитикой, правда, в их существенно измененном виде в сравнении с чистой аналитикой. Со времен стоиков она оказывается вся пронизанной риторическими проблемами: и о диалектике как об антиномико-синтетическом учении логики нет уже никакого и помину.

С этим содержанием диалектика вошла и в средневековый обиход, несмотря на оппозицию неоплатонизма, продолжавшего понимать ее по-платоновски; с таким же содержанием этот термин щеголял в значительной мере и в новоевропейской культуре, опять-таки несмотря на сопротивление таких глубоких школ, как гегельянство. Тут еще раз сказалось могущество античной инерции, спутывавшей всякую проблему, логическую, эстетическую и даже часто просто философскую, в крепкие тенета дотошно разработанной риторики.

2. Стоические сочинения, имеющие отношение к эстетике

Дошло до нас немало и названий соответствующих трактатов у стоиков. Зенону Диоген Лаэрций (VII 4) приписывает сочинения – "О знаках", "О словесных выражениях", "Пять Гомеровских вопросов", "О поэтическом искусстве", "Искусство". Ученик Зенона Аристон Хиосский писал "К ораторам" (Diog. L. VII 160). Клеанф писал (Diog. L. VII 174) "О поэте" и "О прекрасном" (из называемых у Диогена Лаэрция других трактатов, по-видимому, многие тоже имели отношение к эстетике). Хрисипп писал "Диалектическое искусство к Аристагору", "О выражении и построенной на нем речи (Logicoy topoy peri tas lexeis cai ton cat' aytas logon), "О выражении (peri lexeon) к Созигену и Александру" (5 книг), "О выражении к Дионису", "Искусство речей и тропов к Диоскуриду" (5 книг), "О речах" (3 книги), "Об образовании тропов к Стесагору" (2 книги), "Сравнение предложений с тропами", "Против сочинения Филона о тропах к Тимострату", "О поэтических произведениях к Филомату", "Как нужно слушать поэтические произведения?", "Против критиков к Диодору", "Против реставрации живописи", "О риторическом искусстве к Диоскуриду" (4 книги), "Об искусстве и безыскусности к Аристокреону" (4 книги), "О прекрасном и об удовольствии к Аристокреону" (10 книг). Кроме того, несомненно, к эстетике имеет отношение и масса других трактатов Хрисиппа, насколько можно судить по их заглавиям у Диогена Лаэрция (VII 189-202). Необходимо всякому, кто изучает даже не стоицизм, а просто эллинистическую философию, тщательно прочитать этот длиннейший список трактатов Хрисиппа у Диогена Лаэрция. Одних логических сочинений у Хрисиппа Диоген находит 311. Огромная масса трактатов по грамматике, риторике и поэтике показывает, до какой же степени был силен в эпоху эллинизма интерес к области выразительных форм и какую колоссальную энергию затрачивали здесь философы для изучения всех соответствующих дисциплин. Из других ранних стоиков укажем еще на Аристона (ок. 240 г.), много занимавшегося стилистикой (Diog. L. VII 163), и Сфера (III в.) с его сочинениями по диалектике и теории высказываний (Diog. L. VII 178).

Из предложенных сейчас у нас сведений еще до всякого изложения эстетики стоиков уже можно сделать один колоссальный вывод. Ведь количество, качество и всякого рода разнообразие эстетической или близкой к эстетике тематики в стоицизме может только поразить и оглушить современного непредубежденного исследователя. Но отсюда – беспощадный вывод, который гласит о том, что все многочисленные, если не прямо бесчисленные, хулители стоической эстетики и все историки, говорившие о падении или ничтожестве стоической эстетики, просто ничего не знали о том предмете, о котором они так самоуверенно и так размашисто рассуждали. Уже один приведенный список стоических эстетиков и их сочинений достаточен для того, чтобы отвергнуть эту ужасающую традицию снижения стоической значимости в истории античной эстетики и это почти сплошное игноранство в этом крупнейшем разделе античной мысли вообще.

Поэтому неотложной современной задачей является полный пересмотр этой, с позволения сказать, "традиции" и привлечение всей стоической философии в целом, чтобы в конце концов дать себе достаточно ясный отчет в стоической эстетике, столь безобразно отрицаемой у большинства историков эстетики, среди которых ценители этого раздела античной мысли являются в прошлом только исключением.