Хуземан Ф. Об образе и смысле смерти

ОГЛАВЛЕНИЕ

Проблема смерти в эпоху естествознания

Самоубийство и преждевременная смерть

Нет большей противоположности такому восприятию жизни, чем факт самоубийства. Из года в год тысячи людей проходят этим темным путем, проникшись ложной верой в то, что, уничтожив тело, они могут прекратить свое духовное существование. Понятно, что это заблуждение уже в греко-римскую эпоху распространилось настолько широко, что философы и законодатели стали размышлять о выходе из создавшегося положения; в последнее же столетие оно приобрело пугающий размах. Кто непредвзято посмотрит на год от года ползущую вверх кривую самоубийств, не сможет отделаться от впечатления, что эта кривая — духовный итог материализма. Для душ прежних эпох самоубийство не могло иметь того значения, какое оно имеет в наши дни. «Я» не было еще так сильно воплощено, как сегодня, и если

123

оно преждевременно избавлялось от тела, то оно переживало последствия своего деяния в духовном мире примерно так же, как в случае с испуганным ребенком, который решается на отчаянный поступок.
Сегодня же самоубийство в подавляющем большинстве случаев является следствием такого взгляда на мир, согласно которому жизнь между рождением и смертью — единственная. И если находящийся в плену этого мировоззрения человек, может быть, теряет единственное, что доставляло ему радость в мире, будь то имущество, честь или любовь, если в период экономической депрессии количество самоубийств растет, то нам это представляется психологически объяснимым.
Существует, таким образом, великое множество людей, которые из-за разбитых надежд или неисцелимых недугов, сталкиваясь с безнадежными жизненными трудностями, идут этим путем, и мы, учитывая психологические условия, понимаем их решение.
Но не будем обманывать себя: несметное количество случаев остается для нас загадкой; эти люди уносят в могилу свою последнюю тайну. Сколь мало мы можем понять, вооружившись естественнонаучными методами, в том, что происходит в этих душах! Статистика, к примеру, показывает, что количество самоубийств в весенние месяцы увеличивается так, что в июне в большинстве стран оно примерно вдвое превышает уровень декабря—января. В период с лета до зимы цифра самоубийств каждый год регулярно уменьшается и достигает к Рождеству своего минимума. Таким образом, именно экономически трудное, темное и безрадостное время года отличается наименьшим количеством самоубийств! А когда дни становятся светлее, когда солнце пригревает и люди свободно вздыхают, тогда каждый год уходят многие из тех, кто пережил зиму.
Очевидно, поверхностная психология окажется здесь бессильна. Когда мы из той же статистики узнаем, что так же, как кривая самоубийств, ведет себя кривая зачатий и сексуальных преступлений, мы приходим к предположению, что у многих из этих несчастных именно конфликт с природой страстей стал причиной самоубийства. Не на внешние трудности указывает «весенняя кривая», а на внутренние, мо-

124

жет быть, никогда не высказанные, может быть, даже не осознанные.
Это явление указывает на исконное противоречие в человеке: между инстинктивной природой и сознательным «я». Весной биологические процессы активизируются, влечение усиливается; сознанию, напротив, становится труднее утверждать себя, «я» теряет бдительность. Отмечаемая всеми весенняя усталость, снижение успеваемости в школе — следствия этого смещения биологического равновесия. Но все это могло бы вызвать приятное мечтательное состояние, какое наблюдается у здоровых людей весной или вследствие полуденной жары. Что же именно весной приводит людей к самоубийству?
По моим наблюдениям, прежде всего люди с сильным кроветворением, «полнокровные», более других подвержены риску в этом отношении. Ведь, как мы уже видели, «я» может использовать кровь в качестве своего инструмента лишь настолько, насколько она разрушается. Если же в кроветворении нарушается равновесие из-за преобладания процесса ассимиляции, «я» должно постоянно противостоять последнему. В душевной сфере эта борьба против естественного кроветворения проявляется как тенденция к самоуничтожению. Поскольку эти люди внутренне борются со своим кроветворением, многие из них склонны вскрывать себе вены. Если вовремя оценить состояние и пустить пациентам кровь, то часто сразу наступает улучшение.
Но и это относится не ко всем. Есть много людей, которые страдают от депрессии (особенно весной) вследствие переполнения кровью, не обнаруживая при этом склонности к самоубийству. Это лишь физиологически обусловленная депрессия; склонность к самоубийству — индивидуальная душевная реакция на нарушение физиологического равновесия.
Осень и зима, напротив, — благоприятные для развития духовной жизни времена года. И не случайно рождение духовного дитяти, «я», относят ко времени Рождества. Пусть даже современное сознание ничего не знает об этом — в подсознательных глубинах оно все равно затрагивается реальными духовными событиями годового круга и испытывает влияние в своих волевых решениях.

125

Если, рассматривая эту первую группу, мы имели дело с душами, которые в какой-то мере слишком глубоко погружаются в тело, так что из-за биологических процессов у них меркнет сознание вечного существования, то, с другой стороны, есть много людей, с которыми происходит прямо противоположное: они не могут достаточно прочно связать себя с телом, неосознанное отвращение к жизни на земле мешает им в этом. Часто это тонко чувствующие, духовно устремленные и художественно одаренные люди. Они могут даже быть убеждены, что смерть не означает действительного конца, и они оставляют землю, поскольку думают, что с помощью «жизни в духе» они быстрее могут развиться. Эти люди, несмотря на духовное стремление, обнаруживают некоторую мечтательную поверхностность. Это тот самый душевный склад, который обнаруживается у некоторых естествоиспытателей в тенденции к стиранию границ. И подобно тому, как мы наблюдаем там неясное, эмоциональное стремление к единству, так обнаруживается оно и у этой категории самоубийц: они хотят непосредственно подняться к духовному. Часто они хотят своей смертью принести «жертву», не подозревая, что происходит обратное: они сами становятся жертвой своих иллюзий.
Такие судьбы потрясают, ведь известно, что эти души идут по ложному пути. И тем не менее удержать их невозможно, потому что власть иллюзии слишком сильна. Здесь стоит упомянуть, что от многих самоубийц остается впечатление, что не проиводимые ими житейские причины влекли их к смерти, а глубокие подсознательные противоречия их существа. Если вникнуть в биографию таких людей, то можно обнаружить, что «двоедушная природа» присуща им в большей степени, чем другим. Из-за этого они проявляют какую-то непредсказуемость: они могут выступать то в одном, то в другом качестве. Общепринятые психиатрические определения ничего здесь не объясняют. В конце концов можно действительно понять этих людей лишь в том случае, если удастся понять противоречия в их существе как последствия прежних земных жизней. Часто такие люди хотят наказать себя за мнимые поступки, которые даже не стоят упоминания. Когда пытаешься объяснить им бессмысленность их представлений, наталкиваешь-

126

ся на упорное сопротивление. Эту «тенденцию к самонаказанию» следует воспринимать очень серьезно, поскольку она часто ведет к самоубийству.
Само собой разумеется, у каждого человека наблюдаются такие последствия прежних земных жизней, но совершенно разные вещи, представляет ли собой человек «цельную личность» или заключает в себе до такой степени противоречащие друг другу элементы, что кажется раздвоенным. Если последнее состояние выражено очень сильно, можно говорить о «двойнике», от которого такие люди страдают. В литературе это понятие играет большую роль. Здесь, правда, я не могу останавливаться на этом подробно; это будет сделано позже, в другом месте.
Альберт Штеффен в своем романе «В поисках себя» описал такой случай: его герой — историк искусства, который всей душой расположен к восточноазиатскому искусству. Причина этой склонности, как явствует из описания, — в слишком сильном влиянии одного прежнего воплощения в его душе. Связанная с этим раздвоенность души приводит его к такому глубокому презрению ко всей западной цивилизации, что он в конце концов кончает с собой. Гениальное изображение этого отвернувшегося от мира чудака, его роковой сплетенности с другими душами позволяет настолько всесторонне раскрыть подоплеку современного душевного трагизма, что я настойчиво указываю здесь на эту книгу.
Из этого описания становится также ясно — а кто беспристрастно изучает такие судьбы, может подтвердить правильность описания Альберта Штеффена, — что самоубийца ни в коем случае не «выключает» себя из бытия, но что от него исходят разрушительные душевные воздействия.
Он не хотел смириться с тяжелой судьбой. Но, похоже, здесь имеет место нечто аналогичное тому, что происходит в физической и биологической сфере: то, что действительно существует, не может исчезнуть, оно может быть лишь преобразовано. И пока человек живет на земле, он всегда может что-нибудь преобразовывать. Какие мощные силы исходят от человека, который терпеливо переносит тяжелое
' «Sucher nach sich selbst», 2 Auflage, Dornach 1977

127

страдание! Мы чувствуем, что эти силы укрепляют нас, ведь они показывают нам пример победы духа. Я с благодарностью вспоминаю одного больного, у которого злокачественное заболевание суставов отняло подвижность не только рук и ног, но в конце концов и головы. И тем не менее к нему каждый день приходило множество страждущих и нуждающихся в утешении, поскольку он в своем страдании сохранил полную свободу духа, которая выражалась в его неиссякаемом юморе. Собственно говоря, трагедия положения самоубийцы заключается в том, что в результате своего деяния он полностью лишается свободы. Ведь это деяние основано на ложном предположении, что с разрушением тела приходит'конец и духу. Поэтому сразу после смерти у самоубийцы должно возникнуть сильное желание сделать так, чтобы этого деяния не было. Но для этого он должен вернуться в земной мир. Нам понятно, таким образом, утверждение Рудольфа Штайнера, что самоубийца после смерти страдает именно оттого, что его мучит сильная тоска по земному телу. Это продолжается ровно столько, сколько эфирное тело (которое он не смог разрушить своим деянием) могло бы в нормальных условиях сохранять физическое тело. То, что Рудольф Штайнер сообщает как потрясающий результат своего духовного исследования, литература и народная традиция знает в тысячах описаний.
Мы не будем здесь подробно рассматривать дальнейшую судьбу этих душ. Конечно, совершенно неправильно было бы считать их «несуществующими» — это та самая ошибка, которая стала для них роковой. Эти души еще настоятельнее, чем души других умерших, нуждаются в доброй памяти живущих'. Но было бы слишком мало и даже неверно, если бы мы захотели удовлетвориться этим. Потому что мы не должны недооценивать серьезность положения, которое проявляет себя в подымающейся каждый год кривой самоубийств. Действенная профилактика здесь — как и вообще — возможна только при условии правильного понимания причин. То, что эти причины в широком смысле коренятся в материалистическом мировоз-
' Более подробные рассуждения на эту тему, равно как и об отношении живых к мертвым, см.: Fr Doldinger- Alter, Krankheit, Trennung, Tod. Stuttgart 1930; а также R. Meyer: Vom Schicksal der Toten Stuttgart 1979.

128

зрении, явствует из связей, которые мы проследили. Но при этом нельзя искать материализм исключительно там, где он заявляет о себе как о мировоззрении, потому что в этом случае можно даже ошибочно заключить, что он преодолен. Мы сегодня живем скорее во второй фазе материализма, когда он сам провозглашает себя преодоленным, в то время как он давно проник в бытующие науки и в жизненную практику. Распознать его здесь гораздо труднее, но тем важнее это для жизненной практики. В последней главе мы еще вернемся к этому вопросу.
Как уже было сказано выше, причины самоубийства — это почти всегда не те мотивы, которые приводит сам потерпевший, а все те факторы, которые определяли его жизнь. Не говоря уже о воспитании в семье, здесь прежде всего обращает на себя внимание школа. Если в школе заведен такой порядок, что учитель сознает: индивидуальность, которая заключает в себе все прошлое человечества, надо ввести в современность; если ему удается так руководить душами детей, что они сначала чувствуют, а потом и узнают в явлениях чувственного мира действие духовного мира, в котором они жили до рождения, тогда в этих душах возникает здоровое доверие к самим себе и к жизни на земле. А это в конечном счете самая эффективная профилактика склонности к самоубийству.
Кроме того, учитель должен бы разглядеть односторонность ученика и выровнять ее: слишком сильную привязанность к телу, которая может привести к духовной слепоте, или склонность к поверхностно-иллюзорному взгляду. Обе крайности создают основу для развития эгоцентрической душевной жизни, которая в конце концов все больше и больше теряет связь с окружающим миром, пока не погибнет сама по себе.
Ведь человеческая душа непременно нуждается в духовно-душевной связи с социальным окружением — так же, как в пище для тела. И во временном отношении она представляет собой единицу, которая вместе с другими душами образует более обширные единицы, такие, как народ и т.д. Человеческая душа поэтому относится к определенному времени и определенному месту. Рождение и смерть — моменты, обусловленные связью с прежними воплощениями и с

129

другими душами. И — не станем обманывать себя — рожденные с нами души принадлежат именно нашему времени, и если одна из них добровольно исключает себя, то это неизбежно пагубно отразится на целом.
У каждого отдельного человека есть обязанности по отношению к обществу, в котором и за счет которого он живет; и с другой стороны, самоубийство — не только индивидуальная, но и социальная проблема; общество должно чувствовать ответственность за слабых, которые думают, что у них нет силы жить.
Насколько иначе духовный исследователь описывает судьбу безвременно умерших! В то время как самоубийца, содрогаясь, мучительно прокладывает во мраке свой путь, безвременно умерший благодаря приливу еще не использованных эфирных сил испытывает величайший подъем своего переживания после смерти. Благодатные силы струятся от них. Недалеко от Амальфи на могильном камне полуторагодовалого мальчика я обнаружил надпись: «Он устремился к небу, чтобы молиться за своих милых». Это звучит подетски — таковы там люди, — но в сущности это верно.
Все это относится лишь к тем случаям, когда преждевременная смерть наступает в соответствии с судьбой. Конечно, она приносит близким боль; но если знание о возвращении действительно превратится для нас в жизненное ощущение, мы узнаем полное надежд, оптимистическое настроение людей, расстающихся до поры.
В полной мере относится это и к действительно жертвенной смерти — смерти за отечество. То, что приносится здесь в жертву, — это ростки духа, колоссальное значение которых для всего развития человечества обнаружится только в будущем. Нам же остается надеяться на новый «Ренессанс».

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел культурология