Холтон Дж. Что такое "антинаука"?

ОГЛАВЛЕНИЕ

НА ПУТИ К ВЫВОДАМ


Среди примеров, которые помогли бы прояснить основные идеи нашего анализа, особенно показательны следующие два. Первый – это движение "машиноборцев" (луддитов), возникшее в Англии в 1811-1816 гг. Вначале оно было вызвано сугубо экономическими причинами – потерей работы и обнищанием рабочих, но в конечном счете вылилось в волну насилия и разрушения, направленных против вообще любых технических символов и принадлежностей давящей человека бесстрастно-непоколебимой фабричной системы [30]. Я напоминаю об этих событиях, поскольку они явно аналогичны по своей сущности событиям, происходившим в Европе в 20-30-х гг. нашего века. На заре нацистского движения в Германии появляются, как пишет Ф. Штерн, "луддиты от культуры, которые в своем ослеплении ненавистью к модернизму готовы были вдребезги разнести всю "машинерию" современной культуры [31].

В этом последнем случае отчуждение и разлад с индустриальной цивилизацией сливаются с полным неприятием общей программы модернизма и растущей мощи либерализма и секуляризма. Злой дух разрушения не обошел и Явуку. Один из наиболее читаемых в 1920-х гг. германских идеологов Ю.Ланг-Йен, ставивший креационизм над наукой, потратил немало слов, проклиная Науку за ее скрупулезную основательность и детальную специализацию. Ф Штерн пишет: "Ненависть к науке затмевает все в писаниях и мыслях Лангбена. По Лангбену, наука – это корень зла, имя которому: позитивизм, рационализм, эмпиризм, механицизм, материализм, технология, скептицизм, догматизм, узкая специализация..." (с. 122). Так что, это отнюдь не случайность, что наука в Германии была не в чести уже задолго до захвата нацистами государственной власти. Некоторые немецкие ученые уже тогда требовали признания верховенства "арийской" науки, которая должна основываться на интуиции, на понятии "эфира" (как субстанции духа), на экспериментальных наблюдениях в противовес формализмам и абстракциям и – главное дело – делаться "германской расой".

Дорвавшись до власти, нацисты недвусмысленно стали на сторону всех видов паранауки: тут и астрология, и гиммлеровская "теория мирового льда", и "учение о расовой чистоте", которые, таким образом, превратились в официально признанные и финансируемые государством профессии. Готовность, с которой огромное число врачей, юристов, ученых и других академических специалистов дали себя втянуть во все эти безобразия и бесчинства, была обусловлена осознанной лишь "постфактум" моральной неустойчивостью так называемых интеллектуалов, проявленной ими в условиях общекультурной катастрофы, когда политики и жрецы паранауки, наоборот, легко нашли друг друга и объединились. Как справедливо показал в своей глубокой книге "Социальная роль науки" Дж. Бернал, возникновение нацизма было предуготовлено подъемом иррационализма, который, среди прочего, подпитывался расцветом паранауки в Германии того периода.

Оглядываясь на эти исторические события, мы должны извлечь из них два важных урока. Первый: хотя так называемая "альтернативная" (а точнее, пара-) наука сама по себе может быть вполне безобидной и невинной, но это только до тех пор, пока она остается вне политических процессов. Будучи задействована в политической игре, она превращается в мину замедленного действия, ждущую своего часа. Не так давно мы в США стали свидетелями реальной опасности такого рода. Она отражена, помимо других документов, в только что изданной Американской академией наук и искусств работе Дж. Мура "Креационистский Космос протестантского фундаментализма" [32]. В ней дается развернутая характеристика антиэволюционистского движения в США, переживающего в последние годы заметный подъем и консолидацию с политической властью. Хотя сопротивление преподаванию в школе эволюционного учения имеет в Америке давние традиции, Мур обращает наше внимание на то, что "фундаменталисты сегодня насчитывают в своих рядах до четверти всего населения США, и это при быстром росте числа вновь обращенных. Эти люди верят, что они живут во Вселенной, которая была чудесным образом сотворена из ничего за 6 дней всего лишь несколько тысяч лет назад, и что Земля населена только теми животными и растениями, которые пережили всемирный потоп... Креационистская космология снискала протестантскому фундаментализму те авторитет и влияние, которые он оспаривал у фундаментальной науки" (с, 5-7).

Заметим себе, это новейшее достижение контрмировоззрения далеко уже не похоже на дела старомодного теологического антисциентизма, известного нам по прошлому веку. Нет, это уже новое поколение, новый тип, среди представителей которого сплошь и рядом встречаются специалисты с научным и техническим образованием, с учеными степенями, многие – сотрудники исследовательских институтов. Мотивы, движущие этими людьми, сводятся, надо полагать, к внутренней потребности или склонности буквально уверовать в то, о чем повествует Библия. Свою роль сыграла и общая психологическая напряженность, царившая и нагнетавшаяся в годы холодной войны, когда глобальное противостояние ставило на карту ни больше ни меньше как материализацию апокалипсических пророчеств и видений. Надо сказать, протестантское креационистское движение недурно финансируется и умело организовано, ведет активную издательскую деятельность, включающую собственные журналы, книжные издательства, учебные заведения, радио- и телепрограммы, даже кинематограф. И сверх всего – отлаженная тесная связь с наиболее консервативными политическими и церковными кругами. Главная цель их активности – влияние на молодые умы. Средство – пропаганда так называемого "научного креационизма", внедрение его в школьные программы, для чего на местные органы образования оказывается настойчивое давление. "Научный креационизм" призван, по мысли его адептов, противостоять эволюционизму, который протестанты воспринимают как сатанинскую проповедь, как антихристианское извращение. Больше того, есть признаки, заставляющие подозревать, что, как прежде с Дарвином, протестантский фундаментализм собирается "разобраться" и с Коперником, провозгласить "крестовый поход за геоцентризм".

Пристального внимания заслуживает и тот факт, что к креационистской идеологии примкнула плеяда амбициозных политиков-евангелистов, таких как Дж. Фэлвелл, П. Робертсон, Дж. Бэйкер, Д.Дж. Кеннеди и др. "Властители дум верующей Америки уже давно стали влиятельными и откровенными защитниками креационизма". В этом – составная часть общего наступления на "секулярный гуманизм", который они воспринимают как "сатанинскую идеологию" (с. 31). Как можно понять из публикаций креационистов, их устремления простираются дальше простой дискредитации современной научной биологии. Все их усилия сосредоточены на традиционной для религиозного фундаментализма задаче: подготовиться в земной жизни к переходу в мир иной. И трудясь не покладая рук на этом поприще, им на удивление редко приходится слышать протестующие критические голоса научного сообщества США. Зато они обрели могущественных союзников среди высокопоставленных государственных деятелей. Так в 1980-х гг. в качестве сочувствующего своему делу они справедливо числили самого Президента, который засвидетельствовал свою приверженность мировоззрению, где вольготно было не только для астрологии, но и для веры в НЛО, божественного промысла и даже для таких настроений фундаментализма, которые заняты ожиданием неизбежного и неотвратимого конца света. Хотя американский народ пока еще продолжает жить в условиях, во многом испытывающих на себе последствия идеологических пристрастий бывшего теперь уже Президента, все же, по-видимому, надо считать, что нам здорово повезло – присущее ему поверхностное отношение ко многим важным вопросам проявилось и здесь, в области альтернативных антинаучных воззрений и их религиозно-политических импликаций. Нетрудно себе представить, что могло бы случиться, если бы Президент такой страны, как США, был бы одержим всеми этими сюжетами. Впрочем, не будем зарекаться, всякое может случиться в будущем – в зависимости от того, как сложатся дела в Америке или другой стране, где существует аналогичная тенденция в раскладе общественных сил.

Эссе Дж. Мура заканчивается на зловещей ноте: "Нынешний фундамент а-лизм и основополагающие принципы либерального, эволюционистского просвещения еще когда-нибудь столкнутся в ходе бескомпромиссной "культур-кампф", и нельзя исключить, что это будет отчаянная и ожесточенная схватка за утверждение своей правоты, своего понимания политического порядка в обществе" (с. 35).

Другой урок, вытекающий из наших исторических ретроспекций, по сути, очень прост. История свидетельствует о неоднократном повторении одной весьма красноречивой асимметрии: зачинатели машинных бунтов, луддиты XIX в. в итоге были очень скоро и жестоко подавлены и подверглись суровой расправе. Зато луддиты от культуры нередко, во всяком случае на какое-то время, одерживали победу и праздновали свой триумф, – даже если это слишком дорого обходилось цивилизации и их собственной стране. Разумеется, всегда находились интеллектуалы, пытавшиеся бороться против мракобесов и встававшие на их пути, – но всегда или это было слишком поздно, или их было слишком мало, или слаба была поддержка общественного мнения, а их собственных сил и стойкости недоставало, чтобы одолеть противника.

Как мы могли убедиться, исторический опыт подтверждает, что мезальянс политической власти и активной, наступательно настроенной антинауки – это тревожный симптом общественного нездоровья, опасный вызов, который бросают культуре мракобесы. В нынешних условиях такой вызов, может быть, и не представляет непосредственной угрозы модернистской картине мира как таковой. Однако потенциально такая опасность существует, и от нее ни в коем случае нельзя отмахиваться как от простой погрешности в системе образования или досадного недоразумения. Наоборот, вся история человечества от античной Греции до фашистской Германии учит нас, что силы, стремящиеся низложить науку, подорвать веру в нее общества, всегда найдутся, что они всегда наготове заключить союз с другими темными силами и попытаться совлечь цивилизацию с магистрального пути развития. Для этого они не брезгуют никакими средствами, в ход идет безудержная демагогия и популизм, игра на традиционных народных предрассудках и подстрекательство к насилию, прямая ложь и мистификации, идеологические провокации под лозунгами типа "Кровь и Земля", развязывающие самые нездоровые, слепые националистические инстинкты, вражду и нетерпимость.

Короче, не будет преувеличением сказать, что подключение антинауки к политической механике, вовлеченность ее в авантюры и амбиции политиков способствуют пробуждению зверских начал, до поры дремлющих в глубинах человеческой природы. Пробуждения этих начал, не раз уже происходившие в последние века и почти наверняка ожидающие нас и впредь, уже продемонстрировали свою чудовищную разрушительную и злобную силу. Тем, кто хотел бы чему-то научиться у истории, можно дать один добрый совет: ни в коем случае не доверять всем этим "альтернативным", "контр-" и т.п. мировоззрениям, искоренять их в себе всеми средствами. И пусть нас не обманывает то, что в наши дни все это бытует, как правило, в добродушной и ненавязчивой форме, за которой не так легко рассмотреть злокачественную, разрушительную суть. В этом я вижу наш общий долг – и перед собственными убеждениями, и перед более серьезной борьбой, вероятно, ожидающей нас в будущем.

Перевод с англ. А.Б. Толстова

30. См., напр.: Thomis M.I. The luddites: Machine-breaking in Regency England. Hamden, 1970.

31. Stern F. The politics of cultural despair: a study of the rise of German ideology. Berkeley, 1961, XVII. См. также содержательную работу: Beyerchen A. Scientists under Hitler politics in Third Reich. New Haven, 1977.

32. См. в кн.: Fundamentalisms and Society: Reclaiming the sciences, the family and society, vol. 2. Chicago, 1991.