Гусейнов А., Иррлитц Г. Краткая история этики

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
АНТИЧНОСТЬ

Глава IV. Этические учения эпохи упадка рабовладельческого общества

4. НЕОПЛАТОНИЗМ

Четвертой моделью этического неприятия действительности, возникшей в
условиях упадка рабовладельческого общества, кризиса нравственных
ценностей классической античности, явился неоплатонизм. Основатель и
основной представитель этого учения - Плотин (204/205 - 270). Философия и
этика неоплатонизма представляют собой новый вариант этического идеализма
Платона, они рисуют образ человека, нравственная цель которого состоит в
отрицании чувственного, природного и социального, мира, в "очищении" души
с целью приобщения к области вечного и потустороннего, в таком упоении
мышления самим собой, которое переходит в состояние мистического экстаза,
некоей сверхинтеллектуальной эйфории.
Плотин создает многоступенчатую модель бытия. Началом всего является
единое - единство, потенция всех вещей; то, от чего все зависит, но само
не зависит ни от чего; внутренняя граница и мера всего существующего:
"Единое есть все и ничто, ибо начало всего не есть все, но все - его..."
(7, 1(1), 549). Оно подобно солнцу. Будучи совершенным, единое
эманировало, как бы перетекло, изошло, выпало, перелилось через край и
образовало другое, которое, взирая на само себя, приобрело определенность
в качестве ума. Если единое есть покоящееся бытие, абсолютная сущность, то
ум представляет собой ее созерцание; это та же первооснова, которая видит
самое себя. Здесь мысль и предмет мысли совпадают. Но ум также переходит в
другое, создает себе подобное, которое есть душа. Итак, существуют три
нисходящие ступени, три ипостаси: единое, ум, душа.
Единое, порождая из себя ум, а потом душу, само не убывает, сохраняет
изначальную полноту и завершенность, подобно тому как реки, наполняя
озеро, сохраняют свое полноводье, как снег, распространяя холод, сам
остается холодным, как источник света, освещая окружающее, сам не
становится темнее. Таково же отношение ума к душе. И сама душа никуда не
убывает. Если бы начало разделилось, говорит Плотин, то все уничтожилось
бы и ничего не могло возникнуть; "поэтому везде происходит сведение к
единому, и в каждой отдельной вещи есть нечто единое..." (7, 1(1), 552).
Ведь мир образует единый организм, единую сущность; каждая точка мира
имеет непосредственную связь с единым и через его посредство - с каждой
другой точкой.
Иерархия ступеней неоплатонического бытия есть в то же время иерархия
ценностей: "Выше всех тел - сущность души, выше всех душ - мыслительная
природа, выше всех мыслительных субстанций - единое. ...Единое и благо
тождественны" (61, 37 - 38) - так пишет Прокл (известный неоплатоник V в.)
в "Первоосновах теологии". Единое как абсолютное начало есть в то же время
абсолютное добро. Соответственно ум и душа образуют субстанции второго и
третьего рангов. Все эти три ипостаси суть благо, сферы света, добра.
Если бы процесс остановился на этом, говорит Плотин, то вообще не было
бы никакого зла. Но есть еще четвертая, последняя ступень - материя,
чувственная вселенная. Материя, с точки зрения мистически мыслящего
философа, - это нечто несуществующее, некое другое существующего, своего
рода гипотетический постулат. Основная характеристика материи, ее
определенность состоит в том, чтобы быть противоположностью добра.
Материя не содержит в себе ничего от добра, она - зло.
Человек является комбинацией единого и материи, он похож на купальщика,
который по пояс погружен в воду, а остальной частью выдается из нее.
Поскольку человек обладает ощущениями, аффектами, он представляет собой
тело, освещенное душой, некое подобие, отражение души.
А как существо, способное к представлениям, мышлению, интуиции, он есть
душа. Душа подразделяется у Плотина на мировую душу, которая, давая жизнь,
сама остается сверхприродной (не мир имеет душу, а душа имеет мир), и
единичные, в том числе человеческие, души, которые частью сверхприродны, а
частью погружены в тело. Единичные души являются сколками нераздельной
мировой души. Они сводятся к мировой душе, как в Народном собрании все
сходятся в одном решении, как многие глаза сходятся на одном предмете. Так
человек включен в мир ума, связан с единым.
"Мы не отрезаны [от этого единого] и не отделены [от него], даже если
вторгшаяся природа тела и привлекла нас к себе..." (7, 1(1), 552). Человек
подобен в этом отношении гомеровскому Гераклу, образ которого в аду, а сам
он находится среди богов.
Будучи двойствен по своему положению в космосе, человек причастен и
добру и злу. Он не может быть добром, которое тождественно единому, и не
может быть злом, которое, как материя, абсолютное отсутствие добра, есть
возможность.
В нем, как говорится, белое и черное перемешаны, он является серым.
Человек бывает добрым (мера обладания добром) и злым (мера отсутствия
добра).
Такова нарисованная Плотином общефилософская картина мира, этическая
заданность которой очевидна. Поэтому, когда неоплатоники выводят из нее
свое моральное учение, они действуют подобно фокуснику, вытаскивающему
из-за пазухи голубя, которого он туда предварительно спрятал.
Этическая цель человека - пройтись по ступеням бытия в обратном
порядке, в направлении единого до полного слияния с ним. Возможность
такого возвращения обеспечена тем, что высшее, порождая низшее, само
остается неизменным и представлено в каждой точке бытия. Человек, с точки
зрения неоплатоников, сохраняет связь с единым и стремится "туда", к
подлинной отчизне, истинному отцу, туда, где абсолютное добро, бог. "При
этом мы лучше существуем, когда обращены к нему, и там - наше благо... Там
и успокаивается душа, чуждая зла, вернувшись в место, чистое от зла. Там
она мыслит, и там она бесстрастна... и это для нее начало и конец, начало
- потому что она оттуда, и конец - потому что благо находится там, и,
когда она туда прибывает, она становится тем, чем она, собственно, и была.
А то, что здесь и среди этого мира, есть [для нее] падение, изгнание и
потеря крыльев" (7, 1(1), 552-553).
По мнению Плотина, существуют четыре класса добродетелей, овладение
которыми ведет к искомой цели, высшему благу: практические, аскетические,
теоретические, мистические. Прокл, по свидетельству его ученика Марина,
подразделял добродетели на естественные, нравственные, общественные,
очистительные, умозрительные, боготворческие.
Первые три группы добродетелей Прокла соответствуют практическим
добродетелям Плотина. Добродетели и у того и у другого мыслителя
обозначают определенные стадии (уровни, ступени) нравственного
совершенствования, возвышения личности.
На первой ступени человек регулирует, обуздывает
чувственно-практическую деятельность, подчиняет ее определенной мере, что
достигается через практические (гражданские, собственно нравственные)
добродетели, основой которых являются разумность, мужество, благоразумие,
справедливость. Эти добродетели переплетены с аффективной, чувственной
основой человека, и душа еще смотрит вниз, на тело, которое она освещает.
Полного очищения, освобождения от тела душа достигает на следующей
ступени благодаря аскетическим добродетелям: разумности, перешедшей в
чистую интуицию; бесстрашию (мужеству), доведенному до готовности к
отделению души от тела; благоразумию, ставшему бесстрастием;
справедливости как изгнанию из души других кумиров, кроме разума. Мудрец,
как говорит Плотин, будет стремиться сохранить здоровье, но он не пожелает
вовсе освободиться от болезней; сам философ, по свидетельству его ученика
Порфирия, "всегда испытывал стыд от того, что жил в телесном облике..."
(35,427). На этой стадии душа обращается к самой себе, становится
безгрешной.
Третья ступень есть ступень философско-теоретической, созерцательной
деятельности, когда душа уже смотрит вверх, достигает второй ипостаси -
ума. Поднявшись на нее, человек поднимается высоко, но еще не на самую
вершину. Красоты, любви и диалектики - этих духовных форм, которыми
овладевает человек на первых трех ступенях, - достаточно, чтобы выйти за
пределы земного я, их недостаточно, чтобы преодолеть свою
универсально-мировую самость.
Это достигается на четвертой ступени - ступени уподобления богу, когда
человек непосредственно созерцает бога, сливается с ним, из множества
единого становится единством многого, наполняется "небесным эросом". Путь
к этому - мистический экстаз, который вообще-то нельзя описать в строгих
рациональных понятиях, ибо он представляет собой послерациональную стадию
(отсюда и мысль Плотина, что можно быть бессознательно счастливым); это -
своего рода восхищенное, полностью удовлетворенное, абсолютно
успокоившееся, все собой заполнившее мышление, соприкосновение с богом
всем существом, каждой частичкой, превращение мыслящего в само мышление,
святого в саму святость, любящего в саму любовь. В этом состоянии человек
созерцает себя "пребывающим в свете, полным умопостигаемого света, скорее
же самим светом, чистым, необременительным, легким, ставшим богом, вернее,
сущим богом, воспламенившимся в то мгновение и как бы погасшим, если
тяжесть вернулась опять" (7, 1(1}, 554).
Очень трудно (по крайней мере нам, рационально мыслящим людям XX в.)
идентифицировать мистический экстаз неоплатоников - это пострациональное,
сверхумное состояние - с эмпирическими фактами человеческой жизни. Вряд ли
здесь речь идет о таких бессознательных состояниях, как сон, эпилепсия и
т. п., или о духовном подъеме, сопровождающем творческую деятельность на
определенных, наиболее интенсивных стадиях. Какое-то представление о
состоянии мистического экстаза могут дать Плотиновы сравнения с опьянением
от вина, с любовным упоением. Речь, по-видимому, идет о состоянии,
подобном любви, но достигаемом не на чувственной основе, а на основе
религиозно ориентированной мыслительной деятельности и потому свойственном
мистическим натурам. Как пишет Порфирий, "Плотин близок был этой цели -
ибо сближение и воссоединение с всеобщим богом есть для нас предельная
цель: за время нашей с ним близости (т. е. за 6 лет. - Авт.} он четырежды
достигал этой цели, не внешней пользуясь силой, а внутренней и
неизреченной" (35, 438). Сам Порфирий к 68-летнему возрасту пережил
состояние мистического экстаза только один раз.
Такова в самых общих чертах стройная - пожалуй, даже слишком стройная,
чтобы быть правдоподобной, - этическая система неоплатонизма. Она содержит
в себе ряд таких черт, которые являются отступлением от античных образцов
и объясняют огромное, превалирующее влияние неоплатонизма на христианское
понимание морали. Это моральная дискредитация, отрицание чувственного
бытия, отождествление зла с материей; рассмотрение высшего блага,
абсолютного добра как единого бога; мистифицирование процесса морального
самосовершенствования, в котором иррациональное состояние оказывается
более высоким, чем рациональное; интерпретация морального развития
человека как процесса сугубо духовного (очищения души) и индивидуального
(не случайно Плотин, так много заимствовавший из этики Платона, остался
равнодушным к ее социально-реформаторской части).
И все-таки этика неоплатонизма как тип теории остается продуктом
античной эпохи. И дело вовсе не в том, что Плотин не был христианином, а в
самом существе дела. Можно указать на две очень важные, коренные идеи
этики неоплатонизма, которые воздвигали принципиальную преграду между нею
и собственно религиозной этикой средневековья.
Во-первых, единое (бог) очень сближено с человеком, непосредственно
представлено в нем (отсюда столь частое в истории философии и этики
пантеистическое восприятие неоплатонизма). Во-вторых (и это самое
главное), человек в своих нравственных усилиях остается суверенным
субъектом, он может, хотя и крайне редко, добродетельностью своих действий
добиться возвращения к единому и воссоединения с ним. В этом духе, видимо,
можно понять слова Плотина, который в ответ одному набожному человеку,
предложившему пойти вместе в храм, сказал: "Пусть боги ко мне приходят, а
не я к ним" (59, 431). И тогда, когда в жизнеописаниях неоплатоников боги
обнаруживают особую благосклонность к людям, ведущим добродетельную жизнь,
это является не просто выражением могущества богов, а прежде всего
свидетельством силы и заслуг человека. Следует добавить, что названные
выше средневековые черты морального учения неоплатонизма вписаны в
контекст античного мироощущения. Так, например, этический иррационализм
Плотина не противостоит этическому интеллектуализму, а продолжает его,
является высшей формой интеллектуальной деятельности, своего рода
суперинтеллектуальностью. В целом этика неоплатонизма остается
интеллектуально-оптимистической этикой добродетельной личности.
Античная этика отличается удивительной раскованностью мысли. Это
обнаруживается не только в богатстве теоретических решений, но и в
разнообразии нормативных моделей поведения. В ней были сформулированы едва
ли не все возможные образцы нравственного совершенства личности:
евдемонизм, стремление к счастью как к высшей ценности (Демокрит,
Аристотель); гедонизм, этический культ чувственных наслаждений (Аристипп);
кинизирующий аскетизм, сведение потребностей к природной первооснове
(Антисфен, Диоген); волюнтаризм, своеволие "сильной" личности (младшие
софисты); морализирующий интеллектуализм, отождествление добродетелей и
знания (Сократ); созерцательно-духовная деятельность (Платон); внутренний
покой (эпикуреизм); внутренняя стойкость (стоицизм); внутренняя
невозмутимость (скептицизм); нравственно-очистительный аскетизм
(неоплатонизм).