Ермолин Е. Русская культура. Персоналистская парадигма образовательного процесса

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 2. Структурно-семантические принципы формирования культурологической образовательной парадигмы

2.1. Исторические основания изучения истории русской культуры

2.1.3. Изучение вопроса о культурном прогрессе

Современная историко-культурная мысль неоднозначно трактует один из принципиальнейших вопросов - о прогрессе в культуре , о существовании прогрессивной ее логики. В свете формационной теории этот прогресс не вызывал критического отношения. Однако когда ее применимость к изучению истории культуры была подвергнута сомнению, когда и в целом пошатнулась вера в прогресс, стало труднее сохранять традиционный оптимизм. Иногда исторический процесс начинает описываться уже не как прогрессивное, а, скорее, как регрессивное движение, нарастающий упадок традиционных основ русской (христианской, или даже древней языческой) культуры. Скажем, оригинальный подход в рамках этой парадигмы предлагал в своих сочинениях Л.Н.Гумилев, для которого с XVI-XVII веков происходит падение «уровня пассионарности российского суперэтноса», с чем сопрягается и судьба русской культуры. Правда, по расчетам ученого, вершины культуры достигаются в «инерционной фазе», которая России еще предстоит.

Есть и интересные теории культурного процесса, которые вообще исключают постановку вопроса о прогрессе. Л.С.Выготский развивал идею об истории культуры как о развитии систем знаков, служащих для управления поведением. М.М.Бахтин искал диалогические и карнавальные архетипы культурного развития. О.М.Фрейденберг, В.Я.Пропп изучали наследование архаических элементов в зрелых формах культуры. (Однако далеко не все сформулированные российскими учеными теории применялись при изучении русской культуры.)

В этой связи нужно рассмотреть и вопрос о том, как осваивать в образовательном процессе проблему прогресса в культуре, его содержания. Вопрос нет никакой необходимости связывать с формационной «пятичленкой» и с классовой борьбой на культурной ниве, отделываясь «для объективности» маловразумительными утверждениями о том, что «один и тот же класс мог выступать то носителем поступательного развития культуры, то его тормозом» . Прогресс в культуре в целом, в духовной культуре, происходит совершенно не так, как в узких сферах экономики или, например, политики, не по формационной логике и без прямого соответствия классовой динамике (к тому же проявившей себя в российской истории неэнергично), сочетается с регрессом и стагнацией.

Есть достаточно оснований подвергать сомнению идею внутриисторического прогресса в культуре. В самом деле, основные идеалы, идеи и ценности человеческой культуры сложились уже много веков назад; культура знала эпохи величайших духовных свершений, творческих достижений, на фоне которых современная культурная реальность в ХХ веке, в том числе в России, выглядит довольно бедно и двусмысленно: в культуре много шума, но мало смысла. О культурной порче в ХХ веке убедительно писали О.Шпенглер, Г.Марсель и др.. В целом говорить о глобальном прогрессивном самоусовершенствовании культуры - бессмысленно. Качественный рост, прорывы к трансценденции соседствуют со спадами и провалами, с выражениями духовного упадка - и даже сменяются ими.

Существенным для общей оценки историко-культурного процесса является вывод о том, что в своих проективных усилиях культура не может достигнуть своих конечных задач собственными средствами. По С.Н.Булгакову, «недостижимый предел культурного творчества есть Царство Божие» . Недостижимость определяется состоянием падшести, в котором пребывают мир и человек, печатью греха, отягощающего культурный взлет. Культура в основных своих проектах обречена на кризисы, на поражения; она снова и снова преодолевает самое себя (яркие примеры - судьба Российской империи как культурного феномена, история Церкви как институции, кризисный личный опыт Гоголя и Толстого, Николая II и Ленина...). История русской культуры складывается как динамический процесс неудач и полуудач, на фоне которых почти уникальны моменты обретенной гармонии. Это было остро осознано в русской культурософской мысли. Весьма радикально, с не вполне даже оправданным критическим пафосом такой вывод оформлял Н.А.Бердяев: «Культура кристаллизует человеческие неудачи (...) Культура есть лишь творчество плохой бесконечности, бесконечной серединности (...) Творчество вечности есть приведение всякой культуры к концу, к пределу, т.е. преодоление плохой бесконечности» . Культура, согласно своему смысловому определению, главному замыслу о себе, должна, по логике русского мыслителя, кончиться, выйти в метакультурное измерение по осуществлении генерального проекта спасения.

С другой стороны, было бы едва ли верно вовсе снимать в образовательном процессе вопрос о прогрессе. Думается, в духовной сфере культуры прогресс существует. Важно лишь осознать его критерии в концептуальном контексте.

Едва ли не последней прогрессистской теорией, которая была взята на вооружение историками русской культуры и используется в образовательном процессе, является концепция модернизации. Она основывается на противопоставлении современных и традиционных культурных ценностей. Причем ценности современные берутся за культурную норму. По логике теории, модернизация зародилась когда-то в Европе, но приобрела вселенский размах, захватив в свою орбиту и русскую культуру. С тех пор русская культура догоняла ушедший в отрыв культурный авангард человечества, она постепенно, методом проб и ошибок, подтягивалась к достижениям культуры западной, обеспечивавшей всё более полное благополучие человека.

Этот популярный и на рубеже 1980-1990-х гг. среди ученых либеральной ориентации («западников») подход обосновывал, например, применительно к русской культуре И.Н.Ионов в учебнике для старших классов школы: «Ключевым понятием, в котором воплощается либеральный идеал в данном пособии, является понятие модернизации , т.е. обновления, означающее в широком смысле переход от корпоративно-общинного общества средневековья к буржуазному обществу нового времени, а в более узком и точном смысле - двуединый процесс создания машинной промышленности и либеральных преобразований в обществе» .

Однако сегодня зачастую подвергаются острой критике уже и современное состояние культуры Запада, сами либеральные культурные ценности. В теории модернизации есть здравые зерна, но в ее рамках неясен и сомнителен оказывается сам статус современности, критерий прогресса; явно занижена здесь и оценка традиций. Культурный процесс не может происходить автоматически и непрерывно; он не сводится к внешне и формально понятой «модернизации». Модернизация-вестернизация не есть самоцель, не есть разгадка историко-культурного процесса в его сущностном русле. Это лишь один из возможных срезов культурной реальности.

По-своему осмыслен прогресс в истории русской культуры современным последователем Р.Штайнера Г.А.Бондаревым, который, специфически интерпретируя шеллингианско-гегельянские мотивы, утверждает, что смысл русской культурной истории есть развитие от несвободы к свободе - развитие эфирной и астральной ауры народа, индивидуализация и обретение отдельным человеком «первого элемента своего духа - Самодуха» .

Нередко современные исследователи обращаются к цивилизационному подходу, к невостребованным в предшествовавший период теориям О.Шпенглера, А.Тойнби, Н.Я.Данилевского, К.Н.Леонтьева. Известна попытка Н.Я.Данилевского обосновать тезис о существовании русской цивилизации в качестве особого культурно-исторического типа, наряду с десятью другими . А.Тойнби, отказывая России в создании оригинальной цивилизации, писал о ней «в плане культуры» как о «спутнике-сателлите», история которого определена тем, что Россия трижды на протяжении 1100 лет «воспринимала чужую цивилизацию извне: сначала скандинавскую, затем византийскую и наконец западную, причем последнюю сначала в ее либеральной, а позже в ее коммунистической форме». Он также замечает, что «по духу и облику» Россия и ее культура является иудаистской, т.к. претендует на исключительность.

Таким образом, в современных научных, культурософских исследованиях и в учебной литературе мы найдем различные, подчас взаимоисключающие трактовки исторической динамики русской культуры. Не все из них можно считать приемлемыми. Но некоторые нуждаются в учете. То понимание историко-культурного процесса в России, которое предлагается здесь как основа для образовательной парадигмы, учитывает многие из имеющихся его объяснений и синтезирует наиболее существенные и ценные стороны разных концептов. Оно опирается также на философский фундамент, который был заложен в 1 главе и учитывает опыты осмысления историко-культурного процесса в России П.Я.Чаадаевым, Н.А.Бердяевым, Г.П.Федотовым.

Основным критерием прогресса , согласно персоналистской логике, должна быть степень пробуждения и духовного становления свободной и вменяемой личности, ее творческого развития и совершенствования, углубления и гармонизации ее отношений с миром на основе обладания свободой и чувством ответственности . Говоря о прогрессивном качестве культуры, можно согласиться с С.Н.Жаровым: «степень развития культуры определяется ее отношением к свободу и достоинству человека и возможностям, предоставляемым ею для творческой самореализации человека как личности» . Прогресс культуры есть прогресс личностной свободы как «выбранной необходимости», «обожествляющей», по Э.Мунье, природу, есть движение к Граду Божиему. Именно в таком ключе он должен войти в программу изучения истории русской культуры.

Второй критерий прогресса, которым уместно отмерять «качество истории» в образовательном процессе, - это высота духа, постановка серьезных и ответственных культурных задач, упорное и не жалеющее сил стремление их решить, богатство и разнообразие культурных свершений . При взгляде на динамику русской культуры в целом можно достаточно определенно сказать, что в ней есть ключевые точки такого прогресса. Это Х век (Крещение Руси с его последствиями); XIV-XV века; XIX век и начало ХХ века.

Прогрессивное качество культуры достигается по-разному. С одной стороны, можно согласиться с «законом наследственности», сформулированным В.С.Библером. Развивая идеи М.М.Бахтина, он утверждает, что эволюция культуры (а особенно искусства) происходит не по закону восхождения, а по закону наследственности . Каждое новое явление в культуре входит во все более усложняющийся контекст, влияя на смысл как целого, так и его частей. С другой стороны, культурное движение - это неизбежно перешагивание через канон и норму, через рутинное «общее место», это «трансцедирование и нескончаемое самопреодоление» . Культура есть событие перманентного диалога, каждая новая реплика в котором непредсказуема и неокончательна. Линия прогресса имеет изломанный вид.

Зезина М.Р., Кошман Л.В., Шульгин В.С. История русской культуры. Учебное пособие. М., 1990. С.6.

Булгаков С.Н. Сочинения. В 2-х тт.. Т.2. М., 1993. С.642.

Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С.521-522.

Ионов И.Н. Российская цивилизация, I Х-начало ХХ в. Учебная книга для 10-11 классов общеобразовательных учреждений. М., 1995. С.7.

Бондарев Г.А. Ожидающая культура: Эзотерические очерки русской истории и культуры. М., 1996. С.16, 45, 88.

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. С. 162-163 и далее.

Культурология. Сост. и отв. ред. А.А.Радугин. М.,1996. С.21.

Библер В.С. От наукоучения - к логике культуры. М., 1991. С.282-284.

Мунье Э. Персонализм. М., 1992. С.137.