Ермолин Е. Русская культура. Персоналистская парадигма образовательного процесса

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. Методологические принципы формирования культурологической образовательной парадигмы

1.1. Философские основания изучения истории русской культуры

1.1.5. Изучение категорий русской души и русского национального характера

Русская душа, русский характер. До последнего времени эти константы явно недооценивались; их анализ выпадал из учебных программ. И это существенно обедняло понимание учащимися своеобразия русской культуры. Такую практику необходимо преодолеть, избежав крайностей (в одном случае вопрос о русских душе и характере порой трактовался без должной трезвости, излагался в апологетических тонах; в другом - априорно давалась негативная оценка русских характера и души в свете катастрофизма отечественной истории).

Представление о душе культуры , зародившись в культуре романтизма, впервые было отчетливо сформулировано в начале ХХ века. Оно обосновано О.Шпенглером в «Закате Европы» (1918). Культура той или иной исторической общности рассматривалась им как смысловая целостность, в которой многоразлично (в жестах, трудах, чувствах, символах) реализует себя («страждет») особая, непостижимая рассудком душа. Определенная культура (греческая, новоевропейская и т.д.), таким образом, воспринимается Шпенглером как жизненное тело этой души, которое мыслитель наделял судьбой, назначая ему рождение и смерть. С идеями Шпенглера корреспондируют мысли Н.А.Бердяева о душе России , изложенные в одноименной работе (1915) и книге «Судьба России» (1918) и восходящие к интуициям русской романтической историософии Х IX века, в которых был обращен к анализу и апологии русской духовности «немецкий гнозис в эзотерической масонской или в рационалистической романтической форме» . Русский философ утверждал, что «Россия непостижима для ума и неизмерима никакими аршинами доктрин и учений». Ее природа (душа) антиномична, в этой душе сочетаются анархизм и государственность, национальное бескорыстие и воинствующий национализм, свобода духа и сервилизм, религиозное охранительство и духовное алкание; причем «тезис оборачивается антитезисом, бюрократическая государственность рождается из анархизма, рабство рождается из свободы, крайний национализм из сверхнационализма». Бердяев предполагал, что русская душа находится в развитии, смысл которого - преодоление чрезмерной женственности и раскрытие в ее духовной глубине «мужественного, личного, оформляющего начала», логоса. Душа призвана стать «мужественно-жертвенной», совместив странничество и искание правды с изживанием в себе своей таинственной судьбы.

Русский дух, по Бердяеву, устремлен к последнему и окончательному, к абсолютному во всем, к преодолению истории и внутриисторической «относительной» культуры. «Русская культура может быть лишь конечной, лишь выходом за грани культуры» в метакультурное, «апокалиптическое» измерение.

Суждения Бердяева представляют собой обобщение размышлений над спецификой русской духовности и не могут не учитываться при изучении конкретных культурных форм этой духовности в современном образовательном процессе, задавая вектор осмыслению истории русской культуры, ее противоречий и парадоксов. В культурной антропологии соответствующая проблематика связана с исследованием Рут Бенедикт центральной « культурной темы », «этоса культуры», т.е. уникальной конфигурации внутрикультурных элементов, культурных установлений. В недавнее время проблема «русского душеведения» была заново осмыслена Г.Д.Гачевым, в его рассуждениях о «Психее» русского народа, понимаемой, впрочем, как «характер народа». Размышляя об определении сущности «национального», Гачев выходит к весьма, думается, перспективному в образовательном плане понятию «космо-психо-логос», фиксирующему, по сути, прежде всего тип мифоритуального культурного синтеза, а именно - ментальный тип нации. Он замечает: «Подобно тому, как каждое существо есть троичное единство: тело, душа, дух,- так и всякая национальная целостность есть единство местной природы (Космос), характера народа (Психея) и склада мышления (Логос)» . Схема Гачева в ее применении к истории русской культуры представляет собой новейшую модификацию старинной проблемной темы - исследования такого явления, как русский национальный характер, освоение которого редко обходилось без привлечения моментов «Космоса» и «Логоса».

Проблемный план, связанный с освоением этого понятия в образовательной парадигме, весьма непрост. В науке обсуждается как само понятие (его правомерность, его рамки), так и конкретное содержание русского характера. Между тем, уяснение сущности национального характера имеет особую ценность в педагогическом отношении. Разговор о русском характере закладывает в сознание студентов и учащихся начала рефлексии, способствуя их личностному самоопределению в связи с культурной традицией. Неслучаен интерес теоретиков педагогики к этой категории. О национальном характере размышлял, например, К.Д.Ушинский, делавший практический вывод: «Чтобы повести народное образование прямым и верным путем, надобно смотреть не на то, что нужно для Германии, Франции, Англии и т.д. (...) а на то, что нужно России в ее современном состоянии, что согласно с ходом ее истории, с духом и потребностями ее народа» .

Обычное, можно сказать расхожее определение характера дает Т.Н.Волобуева: «Характер - это совокупность психологических особенностей человека, проявляющихся в его поведении, действиях. Это устойчивое начало в человеке»; главным качеством русского характера здесь названа православная вера . Возникает, однако, вопрос как примирить представление об едином национальном характере с разнообразием индивидуального опыта и душевного склада. И как различать национальные характеры на основе столь общих качеств (ведь православие являлось базой религиозного самоопределения не только русских, но и греков, грузин и пр.).

К.Касьянова определяет национальный характер как «представление народа о самом себе» . Но не обедняет ли и эта трактовка понятие национального характера, сводя его на уровень этнических стереотипов?

А.Кардинер выдвинул тезис о наличии основной личностной структуры - особого душевного склада личности, обусловливающего все поведенческие особенности членов того или иного общества, являющегося связующим стержнем специфических культуры и общества и генерирующего мифы, фольклор, искусство, политические учреждения, экономическую систему, культурный стиль. Эта структура детерминирована у Кардинера общими способами жизнеобеспечения, семейной организации, воспитания и выучки - общими психологическими травмами, комплексами, страхами и пр. Однако факт наличия у нации единообразной структуры подобного рода был с самого начала подвергнут сомнению. Взамен предлагалось иное понятие: модальная личность (К.Дю Буа, А.Инкельс, Д.Левенсон). Это, по обычному определению, наиболее распространенный в обществе тип личности, определяемый статистически; таких типов в обществе может быть и несколько. Однако всякие подсчеты такого рода весьма сомнительны и малодостоверны. Иногда вводится понятие базовой личности - среднего, типичного представителя социальной группы; но оно имеет отношение скорее к социокультурной типологии по сословно-профессиональным, возрастным и т.п. признакам.

Анализируя эту проблему, современные исследователи приходят к выводу, что национального характера, понимаемого как эмпирическая совокупность свойств личности, типичных для всех или для многих представителей народа, не существует; нет неизменных, генетически заданных психических и нравственных черт нации; хотя культура и вырабатывает обычно этнокультурные психические стереотипы - обыденные, поверхностные представления о национальном характере, которые отчасти подчиняют себе людей, пытающихся вести себя, «как положено» представителю народа . Этот вывод имеет ценность в процессе осмысления культурологической образовательной парадигмы. Он соответствует персоналистскому подходу к истории культуры, препятствуя усреднению, стандартизации личности в пределах национальной целостности.

В противовес эмпирико-психическим определениям национального характера предлагается его культурно-нормативное, ценностное определение. А.С.Кармин (следом за П.А.Сорокиным, Ф.К.Клакхоном, Ф.Стродбеком) определяет национальный характер как «устойчивый комплекс специфических для данной культуры ценностей, установок, поведенческих норм» , принимаемых более или менее сознательно, сопряженных с конкретной социокультурной ситуацией и не передающихся автоматически по наследству. Основным предметом изучения в таком случае становятся ценности и ценностные ориентации - интеграторы культуры.

Возникают попытки выявить «объективное», не зависящее от субъективной рефлексии содержание, которое можно было бы вложить в понятие русского характера. В таком случае речь может идти об анализе типичных моделей социального поведения, методика которого была разработана еще М.Мид и Р.Бенедикт, системы обычных установок, ценностей, верований, принятых и поощряемых в обществе среди его членов («социальная личность» Э.Фромма). Исследуется также народная физиономия какой она явилась в искусстве, фольклоре. И.Б.Чубайс, например, обратился к «обобщенно-содержательному контент-анализу пословиц и поговорок», а также стихотворений о России у поэтов XIX века .

Определение национального характера на такой основе более уместно и правдоподобно. Его недостаток - почти полное игнорирование вопросов о культурном самоопределении личности, участии творческой личности в формировании национального характера. Та или иная популярная ценностная ориентация далеко не всегда должна совпадать с личным выбором в культуре, а ведь он в конечном счете зачастую и определяет наиболее яркие духовные свершения. Именно личный выбор в истории создает тот духовный опыт, который может затем стать национальным достоянием и определить основное качество национального характера. Вследствие этого национальный характер не может не быть явлением динамическим, находящемся в становлении и зависящем от личностного прорыва в бытие. Можно именно в этой связи согласиться с методическим замечанием С.В.Лурье, имеющим значение и в образовательном процессе: «...единственный способ фиксации этнического культурного характера - способ динамический. Этнос должен изучаться в разные фазы своего существования» .

В интерпретации понятия национального характера при изучении истории культуры важен акцент на самосознание, самоопределение, автоаттестацию русского человека. Здесь открывается грандиозная перспектива изучения личностного самосознания, При персоналистском подходе к истории русской культуры нельзя избежать такого изучения, приближающего нас к заданиям когнитивной антропологии, занимающейся структурированием осознаваемого социокультурного опыта (по С.В.Лурье, это происходит посредством анализа существующих в сознании членов общества систем познания, верований, ценностей, «ментальной экипировки», используемой для ориентации, взаимодействия, обсуждения, определения, категоризации и интерпретации социального поведения, средств для выработки поведения, способов ментального структурирования среды, совокупности символов, структурирующих человеческую деятельность).

Национальный характер воплощается в культурной деятельности как своего рода духовный настрой, духовная атмосфера ( ментальность , менталитет). Исследования русского национального характера в последнее время нередко приходили во взаимодействие с терминологией и методами французской «Школы Анналов», получившей благодаря А.Я.Гуревичу и другим исследователям признание в отечественной исторической науке и культурологии. Такая взаимосвязь и отразилась, в частности, в освоении понятия «менталитет», которое с некоторых пор весьма активно сопрягается с определением «русский». Отдельную главу посвящает «менталитету русской культуры» И.В.Кондаков. В России изучение менталитета началось не так давно и принесло пока не столь явные плоды, но имеет большую перспективу. Задачей является и приобщение к этой проблематике при изучении истории культуры в образовательном процессе.

Как явление духа и принадлежность человеческого опыта менталитет, безусловно, представляет интерес при изучении истории русской культуры в образовательном процессе с позиций «личностной философии». Как замечал А.Я.Гуревич, имея в виду западные исследования, «история ментальностей продемонстрировала свою высокую продуктивность, включив в сферу исторического рассмотрения широкий спектр новых проблем, относящихся к человеку, и целые пласты действительности, традиционно остававшиеся «вне истории» . В то же время потенциал этого понятия пока не совсем ясен. Понятие менталитета лишено смысловой четкости. Гуревич видит в нем «социально-психологические установки, способы восприятия, манеру чувствовать и думать»: «Ментальность выражает повседневный облик коллективного сознания, не отрефлексированного и не систематизированного посредством целенаправленных умственных усилий мыслителей и теоретиков (...) Неосознанность или неполная осознанность - один из важных признаков ментальности (... ментальность - неотъемлемое качество любого человека», это «невольные послания», в которых «эпоха как бы помимо собственной воли «проговаривается» о самой себе, о своих секретах» . По П.С.Гуревичу, ментальность - «это относительно целостная совокупность мыслей, верований, навыков духа, которая создает картину мира и скрепляет единство культурной традиции или какого-нибудь сообщества» . Понятие менталитета соотносимо с понятиями духовного опыта, мировосприятия, самосознания, картины мира и выражает характерное для народа в целом качество духовно-душевной жизни, закрепленное в традиции.

Однако понятия русского менталитета и национального характера не совпадают. Изучение русского менталитета оставляет без внимания три аспекта, что может привести к опасной редукции.

Речь при анализе менталитета обычно идет о стабильной картине мира, «глубинных структурах», мыслительных и эмоциональных установках, особом мировидении, проявляющем себя не только на уровне сознания, но и неосознанно. Причем эта картина мира имеет анонимный характер. Она принадлежит всем, лишена личностного, авторского измерения. Акцент на социальные клише, подчас ощутимый в исследованиях о ментальности, не дает возможности слишком глубоко проникнуть в мир личности, на тот уровень, где происходят основные события духовной жизни.

При описании менталитета оказывается, что базовое, статичное в национальной культуре принадлежит самой культуре, а не отдельным людям, которые лишь пользуются им, плохо, как правило, сознавая сам факт такого пользования. На самом же деле ментально-всеобщее в статичной культуре сочетается с индивидуально-характерным, каковое временами приобретает и общезначимый смысл. Иными словами, личный поступок, личная линия жизни выдающейся (а в принципе и всякой) личности реализуются предельно индивидуально, являются результатом неповторимых выборов в конкретных обстоятельствах существования. Но общий смысл этих выборов, вектор личностной воли могут оказаться соотносимыми с той или иной культурно-национальной традицией, лежать в ее русле. В национальном характере есть почти механические формы самореализации, не требующие мысли, есть автоматика культуры, основанная на «слепом» обычае, - и есть такой уровень, который создается напряженными усилиями отдельных личностей, иногда на последнем пределе их сил и творческих возможностей. Заявленный российскими продолжателями школы «Анналов» подход нередко слишком усредняет, «омассовляет» и обезличивает культуру , устраняет из нее личностное измерение. В принципе эта тенденция преодолима, однако для такого преодоления нужно дополнить статистический, сугубо социологический набор приемов ясным пониманием того, что культура рождается, как бы то ни было, в душе человека - каждого человека отдельно - и оформляется как результат личного решения и выбора.

Кроме того, при абсолютизации понятия менталитета в изучении истории культуры несколько суживается угол зрения исследователя. Акцентируются стабильные представления человека о мире, общий смысл его мировосприятия. И отодвигается на задний план деятельностный аспект его самореализации, который на равных учитывается, когда мы говорим о национальном характере.

И третье. В современной науке нередко ставится вопрос о существовании особой, низовой субкультуры , отличной от культуры «верхов»; наличии в рамках одной культуры разных культур, каждая из которых представляет отдельный исследовательский интерес. В последнее время в этом направлении ведутся плодотворные исследования российскими последователями школы «Анналов». В работах А.Я.Гуревича, Ю.Л.Бессмертного, А.Л.Ястребицкой ценно то, что акцент их авторами делается на воссоздание жизненного мира людей, способов мировосприятия, склада ума, коллективных психологических установок, потаенного плана общественного сознания, - всего того, что и стали называть ментальностью . (Исследования эти, отмечу, обычно посвящаются культуре европейского Запада; изучение же истории русской культуры методами школы «Анналов» находится в самом начале.) Иногда этот подход к культуре близок к тому, какой обосновывается здесь, притом что российские последователи школы «Анналов» исходят из более эмпирических посылок и мне не приходилось встречать у них подробного философского обоснования их метода.

Зачастую, по традиции, «низовая» культура называется в их работах «народной». На мой взгляд, нет оснований считать «народом» лишь простонародье либо простое арифметическое большинство в обществе. В понятие «народ» входят все общественные слои и группы; понятие «народная культура» в масштабе страны рассматривается в настоящем исследовании как синоним понятия «национальная культура». Собственно говоря, низовая субкультура не есть нечто обособленное, специальное, отдельное от всей остальной культуры общества. Это лишь один из вариантов совокупной культурной жизни, в средневековье - специфический жизненный мир «большинства» членов данного общества. Аналогичная ситуация складывается, если мы обратимся к культуре ХХ века. Здесь существуют два аналога средневековой простонародной культуры: низовая «органическая» культура - и массовая культура, создаваемая профессионалами целенаправленно для публики. Та и другая в равной степени заслуживают отдельного изучения; впрочем, они часто пересекаются в реальном культурном опыте человека.

С учетом этих моментов я предпочитаю в дальнейшем употреблять более традиционное, устоявшееся понятийное сочетание национальный характер (или культурный тип ).

В образовательной парадигме представляется важным изучение многоразличных особенностей русского национального характера. Это есть необходимый процесс национальной рефлексии, самоосознания. Обозначив основные из этих особенностей, попытаюсь проблемно отнестись к решению вопроса о систематике национального характера.

Национальный характер - понятие емкое и сложное. Это духовный опыт, строй души, ментальные и общекультурные признаки и свойства, слившиеся в целостность коллективной, «соборной» личности. Разумеется, эта сборная личность была не до конца похожа на тех, кто ее составлял. Народ не изготавливается под копирку, на одну колодку. В народной среде всегда были и всегда будут люди, которых не приравнять ни к какой норме, не причесать никаким гребнем. Существовал и огромный диапазон возможностей духовной самореализации русского человека. Ему были доступны как нравственные высоты, так и низины; за ним числятся как неустанные творческие усилия и свершения, так и сугубый пассивизм, душевная вялость и косность; как примеры благочестия, так и опыты нигилизма. И здесь история дает немало примеров, не сводимых к общему знаменателю. Но диалектика народной души не препятствует тому, чтобы в чем-то основном и главном все русские казались и были чем-то схожи. Будем исходить из представления, что есть некие типические, общие черты и свойства, которые так или иначе, в той или иной степени обнаруживают себя и у незаурядных, ярких индивидуальностей, сформировавшихся на русской культурной почве,- и в массе с ее обычаями, традициями и средней нормой жизни. Эти черты и свойства связывают и объединяют село и посад, сермягу и парчу. В них раскрывают себя и простонародье, ориентированное на традиционную культуру, и европеизированный слой общества Х V II -ХХ веков; уроженцы России - и люди, когда-то приехавшие или присланные сюда. Есть российский сгиб ума, образ мысли о мире и способ жизни в мироздании. И без всяких выдумок или сочинительства можно утверждать, что эта культурная общность сказывается в хаосе истории, осуществляясь среди ее перипетий почти вне и помимо сиюминутной исторической динамики. Во всяком случае она довольно мало зависит от микроэволюционных процессов малой длительности.

Какие факторы влияли на формирование русского национального характера (культурного типа)? Человек вступает в диалог с всецелым мирозданием, явленным ему и ждущим от него ответных жестов. Он может приспосабливаться к условиям своего существования, а может переделать их. С чем-то он считается и должен считаться - а что-то отвергает сходу и напрочь. Но логика симпатий и антипатий, вражды и дружбы - это тайна за семью печатями. Ее можно пытаться постичь, но никогда нельзя быть уверенным, что ты все понял до конца, все объяснил и запротоколировал. Существование самобытной народности, да и существование всякой личности, имеет отношение к замыслам Творца, и было бы слишком самонадеянно предполагать в человеке способность раскрыть эти замыслы. Однако некоторые очевидные детерминанты локального человеческого опыта в России можно определить без большого риска. Это православная религия (специфическое отношение человека к высшим началам бытия, которое само по себе является важнейшей чертой культурной статики) и окружающий человека космос (природный и социальный мир, например - долгая зима и короткое лето, крепостное право, имперская державность, сельский образ жизни преобладающей части населения), а также случившиеся по стечению обстоятельств культурные обмены и влияния. Будем исходить из того, что эти камни легли в основание культурного типа, участвовали в его строительстве, хотя в нескольких словах, конечно, невозможно исчерпывающе осветить вопрос о духовных, социальных и природных корнях культурной общности, о глубинных взаимосвязях, образующих живую ткань культурного общения .

Как принято считать, русский характер - некая tabula rasa, его трудно обозначить, выразить в однозначных определениях. Он составляется из характеристических черт очень многих представителей русской народности, русской культуры на протяжении веков, если не целого тысячелетия. Его невозможно вычленить механически, вычислить статистически. Еще менее применимы здесь методы расово-этнической чистки, поиска чистопородной русскости. Уяснение особенностей национального характера может происходить посредством мудрого созерцания, духовно-опытного усмотрения, приносящего успех в случае достаточной духовной подготовленности исследователя.

Русский характер труден для выявления еще и по некоторым дополнительным причинам. В отличие от более жестко определенных национальных физиономий «русскость» лишена формальной четкости, в этом характере есть некая неопределенность, размытость, расплывчатость, несфокусированность. Иногда эти качества получали позитивную трактовку. Так, Ф.М.Достоевский говорил о всемирной отзывчивости русской души, о способности к всеприятию как основном ее достоинстве. Но нередко названные качества связывали и с излишней «женственной податливостью русской души». По Г.В.Флоровскому, русская душа слаба, чрезмерно впечатлительна, непостоянна в любви, в ней есть «предательская способность к тем культурно-психологическим превращениям или перевоплощениям, о которых говорил Достоевский в своей Пушкинской речи» - «роковой и двусмысленный дар»: «Повышенная чуткость и отзывчивость очень затрудняет творческое собирание души», в ней создаются «какие-то кочевые привычки - привычка жить на развалинах или в походных шатрах (...) Слишком привыкли русские люди праздно томиться на роковых перекрестках, у перепутных крестов (...) Нет решимости сделать выбор. Нет воли принять ответственность. Есть что-то артистическое в русской душе. Душа растягивается, тянется и томится среди очарования (...) Душа двоится и змеится в своих привязанностях» .

Широко распространено представление о неопределимости, неуловимости русского характера. Его сущность ускользает от понимания. Он противоречив, антиномичен. О его двойственности писал еще Аполлон Григорьев, фиксировавший наличие в народе смирных и хищных натур. В ХХ веке широко распространилось это мнение об антиномичности русского характера, об единстве противоположностей, некоем «двоецентрии» в коллективной душе. Эту антиномичность Н.А.Бердяев (а следом за ним Г.П.Федотов, И.А.Ильин, Н.О.Лосский и др.) раскрывал через радикальные оппозиции анархичности и государственности, универсализма и национализма, безграничной свободы духа и сервилизма, жуткой покорности . Корнем таких антиномий мыслитель считал преобладание женского начала в русской душе, пограничное положение России между Востоком и Западом («Востоко-Запад»). Бердяев говорил о соединении в нем и борьбе восточного и западного начал; о сочетании в нем христианского с языческим; такое сочетание находил в русском характере и Г.П.Федотов. У него же есть мысль о дуалистичности русского человека, двоецентрии его личности: у русского человека два несовместимых, кажется, воплощения: скиталец и строитель. Федотов писал о двух лицах русского человека, пытаясь избегать однозначной оценочности: какое «лучше». Первое лицо: «вечный искатель, энтузиаст, отдающийся всему с жертвенным порывом, но часто меняющий своих богов и кумиров (...) положительно ищущий, за что бы пострадать, за что бы отдать свою жизнь, непримиримый враг всякой неправды, всякого компромисса. Максималист в служении идее, он мало замечает землю, не связан с почвой - святой беспочвенник (как и святой бессребреник) (...) Он вообще холоден к культуре, как к царству законченных форм, и мечтает перелить все формы в своем тигеле. Для него творчество важнее творения, искание важнее истины, героическая смерть важнее трудовой жизни». Второе: «Глубокое спокойствие, скорее молчаливость, на поверхности - даже флегма. Органическое отвращение ко всему приподнятому, экзальтированному, к «нервам». Простота, даже утрированная, доходящая до неприятия жеста, слова. «Молчание - золото». Спокойная, уверенная в себе сила», фатализм, юмор. Это «московские служилые люди» .

По М.Бэрингу, в русском характере сочетались Петр Великий, князь Мышкин и Хлестаков . Ему присущи стихийность, непредсказуемость, колебательность, шаткость.

Сегодня эти идеи даже генерализируются: «Национальная культура - это диалектическое единство противоположных тенденций, образующих некий синтез» . Суммируя идеи об антиномичности, «раздвоении единого» в русской культуре, ее бинарности , И.В.Кондаков делает вывод, что балансирование национального самосознания между целостностью и расколом, между всеобщим и отдельным, ординарным и исключительным выражает как динамизм, так и «высокую адаптивность российской цивилизации», «ее поразительную выживаемость » .

Концепция русского национального характера так и не была сформулирована в общепринятом виде. Но это не основание для тотального скептицизма. Есть относительно надежная база представлений, в основном ценностного характера, о русском характере в его идеальном преимущественно выражении, которые заслуживают внимания при изучении истории русской культуры. Попытаюсь в завершение обзора особенностей русского характера определить эти существенные для постижения русской культуры ее традиционные установки , опираясь на авторитетные суждения и интуиции на сей счет как русских, так и некоторых зарубежных мыслителей и публицистов (Н.О.Лосского, Н.А.Бердяева, Вл.С.Соловьева, В.И.Иванова, Г.П.Федотова, И.А.Ильина, П.А.Сорокина, Ж. де Сталь, А. де Кюстина, В.Шубарта, М.Бэринга и др.). Разумеется, в таких суждениях всегда присутствует элемент личного пристрастия. Однако другого, более надежного пути к постижению национального характера у нас нет.

Основным свойством русского человека видится маргинальность. Это существо без середины, мир на краю. Ему присущи спазматическая энергия, экстравагантность, отсутствие меры, экстремизм, нигилизм, гиперболизм, «требование всего или ничего». Русская культура, как определяет современный культуролог, - «культура (за)предельных понятий и смыслообразов», «культура трансгрессии». «Русский православный христианин (=крестьянин) - это тот, кто конгениален (русскому) Христу» . Национальный идеал не знает средних, компромиссных, промежуточных выражений. Предпочтительный тип личностного совершенства - крайняя степень качества как в обладании, так в отказе от оного, самооотречении. Это может быть святой, юродивый, отшельник, странник, скопец, а может быть и царь.

Обозначу без подробного комментария еще некоторые обычно фиксируемые основные качества национального характера:

отзывчивость, переимчивость, подражательность, находчивость, гибкость натуры, ума, пластичность, пассивность, лень, обломовщина недостаток оригинальности (в массе), открытость души к восприятию мира, чужой души,

кенотипическая ориентация, готовность к жертве, инстинкт нисхождения, самоедство,

духовная сосредоточенность восточного типа, бескорыстие, непрактичность, совестливость,

религиозность, искание абсолютного добра и смысла жизни, набожность, приверженность к ценностям православия, способность к высшим формам духовного опыта,

презрение к мещанству, к буржуазности, сосредоточенности на земных благах, комфорте, апокалиптичность, внеисторичность, мессианизм, жажда праздника, безответственность перед культурой,

«ответственность перед призраком будущих поколений, иллюзионизм, вызываемый видением нерожденных судей, неумение и нелюбовь жить в настоящем, суетливое беспокойство о вечном» (Г.Г.Шпет),

индивидуализм, социальный интровертизм,

острое чувство общественной несправедливости,

свободолюбие до анархичности, свобода мысли и нравов, потворство, распущенность, отсутствие индивидуальной дисциплины, приятная невоспитанность,

коллективизм, гостеприимство, взаимопомощь, щедрость, доверчивость, хлебосольство, доброта души и сердца, ласковость,

иррациональность, сердечность, душевность (Россия - подсознание Запада), интуитивная хватка, бесформенность, аформализм,

упрямство, упорство, основательность, замедленность, вязкость мысли и действия, апатичность,

фетишизация государственной власти, приоритет державных интересов, чинопочитание, управляемость, терпеливость,

русский патриотизм, национальное чувство,

сочетание мужества с женской мягкостью, жалостливости с жестокостью,

сила воли и страстность, порывистость, авральность, удальство, героизм,

позитивизм, реализм, здравый смысл.

Сложность, «широта» русской души предрешают неустойчивость форм русской жизни, делают реальными опасные расстройства и сдвиги, бунты и преступления.

Русский характер исторически изменчив, поскольку создается и воссоздается личностным усилием. Это движение в потоке истории глубоко осмысливал Г.П.Федотов, попытавшийся одним из первых ответить и на вопрос о том, что дала национальному характеру историческая динамика ХХ века: «Революция не погубила русского национального типа, но страшно обеднила и искалечила его» . Ушли имперский человек и интеллигент. Но сектантство и духовное странничество остались. И прежде всего остался «московский мужик», полагающийся исключительно на себя, привычный к повиновению, со слабо развитым личностным сознанием, потребностью к свободе, легко живущий в коллективе, неприхотливый, прямой, упрямый, духовно трезвый, изобретательный, лукавый, воспринимающий жизнь как служение, труд и дело, помнящий о милосердии и сострадании .

Безансон А. Интеллектуальные истоки ленинизма. М., 1998. С.78.

Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990. С.10, 23, 36.

Гачев Г.Д. Национальный космо-психо-логос // Вопросы философии. 1994. №12. С.63.

Ушинский К.Д. Собр. соч. Т.3. М.; Л., 1948-1952. С.322.

Культурология. Сост. и отв. ред. А.А.Радугин. М.,1996. С.339, 397.

Касьянова К. О русском национальном характере. М., 1994. С.8.

Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Сусоколов А.А. Этносоциология. М., 1998. С.170; Кармин А.С. Основы культурологии: морфология культуры. СПб., 1997. С.254-260, 268.

Кармин А.С. Основы культурологии: морфология культуры. СПб., 1997. С.267.

Чубайс И.Б. Россия в поисках себя. Как мы преодолеем идейный кризис. М., 1998.

Лурье С.В. Антропологи ищут национальный характер // Знание - сила. 1994. №3. С.53.

Гуревич А.Я. К читателю // Одиссей. Человек в истории. 1989. М ., 1989. С.7.

Гуревич А.Я. Смерть как проблема исторической антропологии: о новом направлении в зарубежной историографии // Одиссей. Человек в истории. 1989. М ., 1989. С.115.

Гуревич П.С. Культурология. М., 1996. С.241.

Ср.: Егоров Б.Ф. Очерки по истории русской культуры XIX века // Из истории русской культуры. Т. V ( XIX век). М., 1996. С.52-79.

Флоровский Г. Пути Русского Богословия. Киев, 1991. С.500-502.

Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990. С.11-21.

Федотов Г.П. Письма о русской культуре // Русская идея. М., 1992. С.379-419.

См.: Лосский Н.О. Характер русского народа. Кн.2. М., 1990. С.81.

Щукин В.Г. Христианский Восток и топика русской культуры // Вопросы философии. 1995. №4. С.66.

Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры. М., 1997. С.59.

Земляной С. Трансгрессивность скопца // пушкин. 1998. №1. С.8-9.

Федотов Г.П. Письма о русской культуре // Русская идея. М., 1992. С.394.

Этот тип находили и в конце ХХ века. Ср.: Шаповалов В. Неустранимость наследия // Общественные науки и современность. 1995. №1. С.115-116.