Культурология XX век. Энциклопедия.

ОГЛАВЛЕНИЕ

СОССЮР (Saussure) Фердинанд де (1857-1913)
-швейц. языковед. Получил классич. образование. Уже в школьные годы проявлял интерес к вопросам языка, самостоятельно изучал санскрит, но в 1875, под влиянием семейных традиций, отдававших предпочтение точным и естеств. наукам, поступил в Женев. ун-т, где в течение года изучал физику и химию. В 1876 вернулся к лингвистике, стал членом Париж, лингвистич. об-ва и студентом Лейпциг, ун-та. В 1876-1878 изучал др.-перс., др.-ирланд., старослав. и литов. языки и историю нем. языка. Одновременно разрабатывал теорию индоевроп. корня и в 1879 опубликовал “Трактат о первонач. системе гласных в индоевроп. языках”, где впервые объявил целью сравнительно-истор. языкознания не простое накопление фактов, относящихся к праязыку, а восстановление целостных систем. Новая для языкознания идея системности языка не нашла понимания в среде лейпцигских младограмматиков, занятых исследованием индивид, речи и отрицавших реальность общенародного языка. В то же время “Трактат...” принес С. известность и признание во Франции, и в 1880, защитив в Лейпциг, ун-те докт. дис., он продолжил обучение в Париж. Высшей школе практич. исследований под руководством М. Бреаля. В 1881 Бреаль доверил своему ученику читать вместо себя лекции по сравнит. грамматике. В 1881-91 С. вел интенсивную преподават. деятельность в Высшей школе практич. исследований (курсы гот., др.-верхненем. и литов. языков, а также сравнит, грамматики греч. и лат. языков) и активно участвовал в работе Париж, лингвистич. об-ва. В 1891, отказавшись принять франц. гражданство, занял должность экстраординарного проф. специально созданной для него кафедры истории и сравнит, грамматики индоевроп. языков и санскрита Женев. ун-та. В 1896 стал ординарным проф. и до 1912 преподавал санскрит, сравнит, грамматику и разл. разделы классич. языков. В 1906 получил кафедру общего языкознания. В 1906/07, 1908/09 и 1910/11 уч. гг. в курсах лекций по общей лингвистике изложил свои размышления о природе языка и предмете языкознания. Возражая против расплывчатости понятий и неточности терминологии совр. ему языковедения, С. стремился решать вопросы философии языка методами точных наук. По-видимому, подавленный масштабностью задачи, не находя опоры в научной среде, С. в последние десятилетия жизни мало писал, почти ничего не публиковал и время от времени отвлекался на исследования частного характера (герм. эпос о Нибелунгах, франц. стихосложение, особенности древней индоевроп. поэтики). Общелингвистич. взгляды С. так и не были оформлены им в виде печатного труда; его идеи, намного опередившие свое время и вызывавшие восхищение учеников, при его жизни оставались неизвестными научному миру. В 1916 ученики С. Ш. Балли и А. Сеше опубликовали “Курс общей лингвистики”, составленный ими на базе студенч. конспектов соссюровских лекций, а также отд. черновых заметок самого автора, — труд, положивший начало лингвистике 20 в.
В поисках путей постижения истинной природы языка и подлинно научного определения осн. понятий языкознания С. опирается на психологию и социологию. Он различает “речевую деятельность” (langage), “язык” (langue) и “речь” (parole). Речевая деятельность — процесс выражения человеч. мысли и общения между людьми — выступает одновременно как предмет разных наук: языкознания, психологии, физиологии, физики и др. Собственно предметом языкознания является язык — система языковых средств, потенциально существующих в сознании индивидов, принадлежащих к одной языковой общности (грамматика и словарь). Речь представляет собой реализацию этой системы и состоит из индивид, актов говорения и слушания, осуществляемых в круговороте общения. Язык и речь “тесно между собою связаны и друг друга взаимно предполагают: язык необходим, чтобы речь была понятна и производила все свое действие; речь, в свою очередь, необходима для того, чтобы установился язык: исторически факт речи всегда предшествует языку” .Язык противостоит речи как социальное явление индивидуальному. Язык навязывается об-вом всем его членам в качестве обязат. нормы и усваивается индивидом в готовом виде, в то время как каждый акт речи имеет автора, импровизирующего речь по своему усмотрению. Язык устойчив и долговечен, речь неустойчива и однократна. Язык отличается от речи как “существенное от побочного и более или менее случайного”. Противопоставление языка и речи приводит С. к убеждению о необходимости двух разных наук — лингвистики языка и лингвистики речи.
Считая единств, и истинным объектом языкознания “язык, рассматриваемый в самом себе и для себя”, С. резко отделяет внутр. лингвистику, изучающую саму языковую систему, от внешней лингвистики, исследующей условия функционирования и развития языка. Он различает синхронию — состояние языка на отд. этапе его истор. развития, язык в его статике — и диахронию — истор. последовательность развития отд. языковых явлений и системы языка в целом, язык в его динамике. В итоге С. выделяет новую пару независимых дисциплин — синхронич. и диахронич. лингвистику, в к-рой отдает предпочтение первой: “... синхронич. ас-
218
пект важнее диахронического, так как для говорящей массы только он — подлинная и единств, реальность”.
Подчеркивая системный характер языка, С. определяет язык как систему знаков. В знаке выделяются две стороны: означающее (план выражения) и означаемое (план содержания). В качестве означающего выступает звуковой образ, в качестве означаемого — понятие, мысль человека о предмете реальной действительности. “Если по отношению к изображаемой им идее означающее представляется свободно выбранным” (произвольный, условный характер знака), “то, наоборот, по отношению к языковому коллективу, к-рый им пользуется, оно не свободно, оно навязано”. По С., знаки как элементы языковой системы взаимно определяют друг друга. Отсюда вытекает их свойство, названное С. “ценностью (значимостью)” языкового знака: для С. важны не материальные (субстанциальные) отличия знаков друг от друга, а их реляционные (функциональные) свойства (отрицат., оппозитивный характер знака). Исследуя отношения между знаками в системе языка, С. противопоставляет синтагматику (линейное, последоват. соотнесение языковых элементов друг с другом) парадигматике (ассоциативному, разновременному их соотнесению, выбору опр. языкового элемента из парадигмы, известной говорящему).
Рассматривая язык как систему условных знаков, С. уподобляет его любой другой знаковой системе. “Язык есть система знаков, выражающих идеи, а следовательно, его можно сравнить с письмом, с азбукой для глухонемых, с символич. обрядами, с формами вежливости, с военными сигналами и т.п.”. В связи с этим С. предлагает создать особую науку, изучающую жизнь знаков внутри об-ва, — семиологию, или семиотику, в к-рую составной частью вошло бы и языкознание как “наука о знаках особого рода”.
Учение С. оказало огромное влияние на все дальнейшее развитие науки о языке. Представители Женев. школы языкознания (Ш. Балли, А. Сеше, С. Карцевский) непосредственно развивали взгляды своего учителя. Еще более обширная группа языковедов усвоила социол. идеи С. и соединила их с принципами сравнительно-истор. языкознания (А. Мейе, Ж. Вандриес, А.Соммерфельт, Э. Бенвенист и др.). Осн. положения концепции С. послужили теор. базой для разл. направлений структурализма (Праж. лингвистич. школа, дат. структурализм, амер. дескриптивная лингвистика), опиравшихся на ряд общих принципов: изучение языка как знаковой системы, разграничение синхронии и диахронии, поиски формальных методов изучения и описания языка.
Соч.: Recueil des publications scientifiques. Heidelberg, 1922; Cours de linguistique generale. P., 1988; Труды по языкознанию. М., 1977; Заметки по общей лингвистике. М., 1990.
Лит.: Слюсарева Н.А. Теория Ф. де Соссюра в свете современной лингвистики. М., 1975; Холодович А.А. Фердинанд де Соссюр. Жизнь и труды // Ф. де Соссюра. Труды по языкознанию. М., 1977; Mounin G. Saussure ou le structuraliste sans le savoir. P., 1968; Koerner E.F.K. Bibliographia Saussureana. Metuchen (N.J.), 1972.
Т.К. Черемухина
СОЦИАЛИЗАЦИЯ
— процесс усвоения и активного воспроизводства индивидом социокультурного опыта (социальных норм, ценностей, образцов поведения, ролей, установок, обычаев, культурной традиции, коллективных представлений и верований и т.д.). С. — рез-т и целенаправл. формирование личности посредством воспитания и формального обучения и стихийного воздействия на личность жизненных обстоятельств. Понятие С. появилось в 30-е гг. и с 40-50-х гг. широко используется в социологии, социальной психологии и антропологии. В амер. антропологии, традиционно сосредоточенной на изучении культуры, этот термин был подвергнут критике как преувеличивающий значимость усвоения социальных ролей и упускающий из виду передачу когнитивных аспектов культуры; были предложены альтернативные термины “культурализация” (К. Клакхон) и “инкультурация” (М. Херсковиц). На сегодняшний день С. и инкультурация рассматриваются как два аспекта единого процесса вхождения индивида в социокультурную систему. Хотя изучается гл. обр. процесс С. индивида в детском и юнош. возрасте (“этнография детства” и т.д.), этот процесс охватывает всю человеч. жизнь, т.к. и взрослый человек может под давлением жизненных обстоятельств осваивать новые роли и модели поведения.
В к. 19-нач. 20 в. исследования С. концентрировались вокруг спора о роли наследственности и среды в формировании поведения: У. Макдаугалл, А. Гезелл, Ж. Пиаже отстаивали тезис о доминирующей роли наследственности; Дж. Болдуин и Дж.Г. Мид утверждали, что определяющее воздействие на формирование поведения оказывает среда, и исходили из постулирования врожденной склонности ребенка к имитации. Наиболее мощный толчок развитию исследований С. и детства в разных культурах дали теории Фрейда об определяющей роли семьи в формировании поведения и личности индивида, роли идентификации в усвоении ребенком социальных норм и запретов, Эдиповом комплексе и т.д. В 20-40-е гг. амер. антропологи, вдохновленные идеями психоанализа, проводили многочисл. исследования С. и детства: М. Мид (изучение взросления на Новой Гвинее), Г. Рохейм (исследование детства в Австралии и Меланезии, ориентированное на подтверждение гипотезы о существовании и универсальном значении Эдипова комплекса), Э. Эриксон (изучение связи разл. культурных феноменов с особенностями С. у индейцев юрок и сиу), Дж.Доллард, Кардинер, Линтон, К. Дюбуа и др. В бихевиоризме (Дж. Уотсон) и теории научения (Э. Торндайк, К. Холл, Дж. Уайтинг, Р. Сеарз) С. интерпретировалась как социально обусловленное научение, и для ее изучения использовались эксперимент, и
219
стат. методы. В символич. интеракционизме (Дж.Г. Мид, Г. Блумер) С. рассматривается как рез-т социального взаимодействия, в к-ром ребенок последовательно принимает роли “другого”, “других”, “обобщенного другого”. Гуманистич. психология (Г. Олпорт, А. Маслоу, К. Роджерс) трактует С. как самоактуализацию Я-концепции; струк-турно-функционалистская теория Парсонса — как процесс интефации индивида в социальную систему посредством интернализации норм. Первичным “агентом” С., по Парсонсу, является семья. Исследования амер. антрополога Т. Тернера показали, что первичной социализирующей общностью может быть и не семья. С. — предмет многочисл. сравнит, и кросскультурных исследований, использующих разл. методы: экспериментальные методы (Дж. Уайтинг и И. Чайлд), психол. тесты (К. Клакхон), непосредств. наблюдение (этнологич. исследования А. Бандуры, М. Мейна и др.). В наст. время С. рассматривается как комплексный и многоаспектный процесс, к к-рому могут быть применены разные подходы в зависимости от исследоват. задач.
Лит.: Parsons Т. The Social System. Glencoe, 1951:
Parsons Т., Bales R. Family. Socialization and Interaction Process. L., 1956; Explorations in General Theory in Social Science: Essays in Honor ofT. Parsons. Ed. by Loubser C.J. etal.2v.N.Y., 1976.
В. Г. Николаев
СОЦИАЛЬНАЯ МОРФОЛОГИЯ
- отрасль социологии и культурологии. Предмет изучения — “морфологические факты” (“формы коллективного бытия”), включающие в себя геогр. среду жизни об-в в ее связи с социальной организацией, народонаселение, его плотность, объем и распределение по территории, материальную культуру и институционализированные “устоявшиеся формы действия”, являющиеся продуктами предшествующей социальной деятельности (право, нравы и т.д.). Морфологич. факты, по Дюркгейму, образуют “субстрат коллективной жизни”, внутр. среду всякого об-ва, и эта внутр. социальная среда признается как определяющий фактор “коллективной эволюции”. В соответствии с методол. правилом, согласно к-рому “определяющую причину данного социального факта надо искать среди предшествующих социальных фактов”, фактам С.м. принадлежит решающая роль в социол. объяснениях. Элементами внутр. социальной среды об-ва являются вещи (культурные объекты и институты) и люди; активным фактором эволюции — люди, человеч. среда. Осн. свойства человеч. среды — объем об-ва (“число социальных единиц”) и динамич. плотность об-ва (“степень концентрации массы”). Плотность общества выражается в его “материальной плотности” (демогр. параметрах и развитии средств связи и коммуникации) и “нравств. сплоченности”, измеряемой количеством межчеловеч. контактов и проявляющейся в степени слияния социальных сегментов.
Задачей С.м. Дюркгейм считал “построение и классификацию социальных типов”, т.е. создание формальной типологии об-в на основе их наиболее существ. структурных признаков (природы составных элементов, их числа и способа их соединения). Исходя из того, что об-ва состоят из частей (более простых об-в, или сегментов) и что все “об-ва суть разл. комбинации одного и того же исходного об-ва”, Дюркгейм предложил начать построение типологии “с классификации об-в по степени сложности их состава, беря в качестве основы совершенно простое об-во с единств, сегментом”. Таким простейшим социальным сегментом Дюркгейм считал орду; все об-ва, с т. зр. их структуры, представляют собой рез-т объединения простых об-в во все более и более сложные, сопровождающегося теми или иными формами их сочленения. Сам Дюркгейм подробной типологии об-в не создал, однако выявленные им общие принципы структурной организации об-в позволили использовать данные С.м. при объяснении важных социальных процессов (особенно разделения труда).
Концепция С.м., разработанная Дюркгеймом, нашла дальнейшее развитие как в социально-демогр. исследованиях, так и в социальной антропологии, оказав существ, влияние на англ. антропологию (Рад-клифф-Браун и его последователи), а также сказалась в исследованиях Леви-Стросса связи структурной логики культуры с геогр. и физич. выражениями социальной системы.
Лит.: Дюркгейм Э. О разделении обществ, труда; Метод социологии. М., 1991.
В. Г. Николаев
СОЦИАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ
- понятие, используемое в системном подходе для обозначения того факта, что любая социальная группа является структурированной, организованной системой, элементы к-рой не изолированы друг от друга, а связаны опр. отношениями, характеризующими данную социальную группу. Понятие С.о. возникло на рубеже 18-
19 вв. во Франции и проникло в социальные науки благодаря деятельности сен-симонистов, активно использовавших аналогию об-ва с организмом и отстаивавших идею разумной организации об-ва. До сер.
20 в. применение этого термина было довольно аморфным; он употреблялся как синоним понятий “социальная система” и “социальная структура”. В функциональной школе англ. социальной антропологии, где этот термин использовался наиболее активно, было дано несколько определений С.о. Малиновский определил ее как целенаправленный способ воздействия людей на среду для удовлетворения своих потребностей (1948). Радклифф- Браун в ранних работах использовал термины “социальная структура” и “С.о.” как синонимы, но позднее провел между ними различие, определив социальную структуру как “аранжировку индивидов” в системе, а С.о. — как “аранжи-
220
ровку типов деятельности” в системе, или как аранжировку ролей, закрепленных за социальными статусами, конституирующими социальную структуру (1952). Раннефункционалистские подходы характеризовались изучением С.о. как “статич.” аспекта социальной системы, в связи с особым интересом функционалистов к функционированию об-ва, их негативным отношением к истории, скептицизмом в отношении возможностей “диахронного” анализа. Такой статич. подход к пониманию С.о. подвергся критике, в т.ч. и со стороны нек-рых функционалистов. Р. Фёрт, впервые попытавшийся применить в рамках антропологии теорию действия, разграничил три уровня анализа об-в: социальную структуру; функцию; С.о. С.о., т.о., была выделена как особый уровень анализа (1951). Если социальная структура — комплекс правил и принципов, управляющих социальным действием, а функция — способ, к-рым социальные отношения служат достижению целей (индивидуальных или коллективных), то С.о. является динамич. аспектом социальных отношений, включающим в себя ситуационный выбор альтернатив действия, принятие решений и стратегию действия. С т. зр. Фёрта, структурно-функциональный подход, с его концепцией индивидов и групп как пассивных реципиентов и исполнителей предписанных социальных ролей, игнорирует тот факт, что индивиды или группы, действующие для достижения своих целей, сталкиваются с ситуацией выбора, когда они должны принимать решения, какой из альтернативных способов действия выбрать, и могут при этом вступать в конфликты и конкуренцию с другими индивидами или группами. С.о. как динамич. аспект социальных отношений составляет, по Фёрту, принципиально важную часть предмета антропол. исследований.
Лит.: Malinowski В. Magic, Science and Religion and other Essays. Boston; Glencoe, 1948; Radcliffe-BrownA.R. Structure and Function in Primitive Society. L, 1952; Firth R. Elements of Social Organization. L., 1971.
В. Г. Николаев
СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА
- понятие, широко используемое в социологии, антропологии и культурологии, обозначающее совокупность устойчивых элементов социальной системы (институтов, ролей, статусов), относительно независимых от незначит. колебаний в отношениях между системой и средой и обеспечивающих преемственность и устойчивость моделей поведения и социальных отношений во времени. Это понятие имеет богатую предисторию, связанную с представлениями об об-ве как организованной, структурированной, неоднородной системе, но было введено в категориальный аппарат социальных наук в 19 в., гл. обр. благодаря социол. теории Спенсера, к-рый поставил изучение С. с. в центр социол. исследования об-в. Дюркгейм развил морфологич. концепцию С.с. (Социальная морфология) и рассматривал структурно-морфологич. изменения как источник развития об-в. После Второй мир. войны понятие С.с. приобрело большую популярность в социологии в связи с развитием структурного функционализма (Р. Мертон, Парсонс и др.). Общепринятого определения этого понятия нет; в рамках разл. школ социологии и антропологии были сформулированы разл. концепции С.с. Радклифф- Браун, продолжая традицию морфологич. подхода к изучению С.с., идущую от Дюркгейма, развил принципы изучения структуры примитивных об-в и проделал большую работу по типологизации разл. социальных структур в своих исследованиях родства и брака. В концепции Радклифф-Брауна изучение структуры неразрывно связано с изучением функций элементов системы; С.с. должны изучаться с т. зр. их формальных, доступных наблюдению устойчивых характеристик. С.с. могут быть изучены с т. зр. того или иного формального аспекта (полит, структуры, структуры родства и т.д.). С.с. Радклифф-Браун определял как “аранжировку индивидов” в об-ве, т.е. как систему статусных позиций, занимая к-рые индивид попадает в опр. типы отношений с др. людьми. Статич. и внеистор. понимание С.с. вызвало критику и породило попытки внесения в функциональный подход элементов динамич. анализа (Р. Фёрт, А. Ричарде, Линтон, Лич и др.). Фёрт разграничил понятия “С.с.” и “социальная организация”, понимая под последней динамич. аспект социальных отношений, выражающий отклонения действительного поведения от формальных правил, вытекающих из изучения требований статич. С.с. Амер. этнолог Мёрдок аналогичным образом рассматривал понятие С.с. как статичное и пригодное гл. обр. для иллюстративных целей, в то же время считая необходимым перенести акцент исследования со структурных аспектов социальной системы на процессуальные. Иное понимание С.с. сложилось во франц. структурной антропологии. Леви-Стросс подверг критике концепции англ. структуралистов и функционалистов и отверг возможность эмпирич. вычленения С.с. из наблюдаемого поведения. Эмпирич. С.с. понимаются им как манифестации лежащих в их основе общих структурных моделей, относящихся к сфере коллективного бессознательного. Эти структурные модели не могут быть познаны путем индуктивных обобщений, они могут быть получены лишь путем математич. моделирования и последующего соотнесения этих моделей с реально существующими об-вами.
Лит.: Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1985; Murdock G.P. Social Stmcture. N.Y., 1949; Radcliffe-Brown A.R. Structure and Function in Primitive Society. L., 1952; Social Stmcture // International Encyclopaedia of the Social Sciences. Ed. D. L. Sills. V. 14. N.Y., 1968.
В. Г. Николаев
221
СОЦИАЛЬНЫЙ ОПЫТ
— важнейшая содержательная компонента культуры, представляющая собой исторически селектированные и аккумулированные в обществ. сознании членов сооб-в формы осуществления любой социально значимой деятельности и взаимодействия людей, показавшие свою приемлемость не только с т.зр. непосредств. утилитарной эффективности, но и в поддержании требуемого в существующих условиях уровня социальной консолидированности сооб-ва и его функциональных сегментов и подсистем, устойчивости организационных форм и эффективности процессов регуляции коллективной жизнедеятельности.
С.о. накапливается в процессе реальной совместной деятельности людей для удовлетворения их групповых и индивидуальных интересов и потребностей, в ходе к-рой происходит постоянная стихийная отбраковка тех форм (технологий и результатов) их действий, поступков, коммуникативных актов, применяемых при этом средств, идейных и ценностных оснований и т.п., признающихся вредными или потенциально опасными для существующего уровня социальной интегрированности коллектива, оказывающихся неприемлемыми по своей социальной цене и последствиям. Нек-рые из этих нежелат. форм со временем попадают под институциональное табуирование (законодат., религ. и иные запреты, санкции и пр.), другие остаются осуждаемыми в рамках обычаев (морали, нравственности). Формы же, в краткосрочном и особенно долгосрочном плане показывающие себя вполне приемлемыми или даже желательными с точки зрения поддержания, воспроизводства, а порой и повышения уровня социальной консолидированности членов сооб-ва, их толерантности, качества их взаимопонимания и взаимодействия, так же стихийно, а со временем и институционально отбираются в качестве рекомендуемых, аккумулируются и закрепляются в социальных нормах, эталонах, ценностях, правилах, законах, идейных установлениях и пр.
Т.о., первая культурная функция С.о. заключается в аккумулировании прямых (выраженных в императивных установлениях, ценностях, нормах) и опосредствованных (опредмеченных в предпочитаемых и допустимых технологиях и продуктах социально значимой деятельности) способов поддержания и обеспечения социальной интегрированности людей в более или менее устойчивых организационно-деятельностных формах. Следует отметить, что С.о. включает в себя прежде всего набор ценностных ориентаций, принятых в данном сооб-ве; а всякая ценность, с т.зр. ее социокультурных функций, — прежде всего то, что обеспечивает поддержание социальной консолидированности людей, снятие, понижение или недопущение социально опасных напряжений, противоречий, конфликтов, преодоление агрессивных, эгоистич. и иных социально безответств. проявлений человека, и одновременно имеет целью повышение взаимопонимания, толерантности, комплементарности, согласия, выработку общих оценочных критериев и конвенциональных интерпретаций и т.п. Эмпирически ни у одного народа невозможно выявить к.-л. ценностные установки, намеренно стимулирующие социальную деструкцию (разумеется, внутри сооб-ва, на социальное окружение этот принцип может и не распространяться). С этой т.зр., культура — это действительно совокупность позитивных, социально консолидирующих интенций человеч. существования, что неоднократно подчеркивалось многими мыслителями.
Вместе с тем разнообразие природных и истор. условий и обстоятельств, в к-рых существуют разные сооб-ва (а двух сооб-в с абсолютно идентичными истор. судьбами быть не может), ведет к формированию структурной и содержат, специфики всякого конкретно-истор. коллектива людей, что в свою очередь является одним из осн. источников напряжений и конфликтов между разл. сооб-вами и их членами. Известно, что существ. часть межэтнич., межконфессиональных и межгос. противоречий и столкновений была связана с несовпадением систем ценностных ориентаций, мировоззрений, представлений о справедливости, достоинстве, нравственности и т.п., т.е. локального С.о. конфликтующих сооб-в. Вместе с тем в силу единства физич. и психич. природы людей, их антропол. и социальных потребностей и интересов многие элементы С.о. всех человеч. коллективов по существу совпадают, что и является основанием для взаимопонимания и взаимодействия между сооб-вами. Более того, всякий человеч. индивид помимо усвоенного им С.о. об-ва проживания (т.е. его культуры) обладает и уникальным личностным С.о., складывающимся в ходе его жизни и специфичным в соответствии с биографией данного человека. Поэтому процессы межличностного взаимодействия между людьми являются в известном смысле миниатюрными аналогами взаимодействий между сооб-вами и точно так же строятся на элементах сходства и различия их С.о. Т.о. выявляется вторая важнейшая социокультурная функция С.о. — аккумуляция локальных культурных черт и на уровне устойчивых социальных коллективов, и в личностной культурной специфике индивидов.
Третья культурная функция С.о. — социальное воспроизводство сооб-в — трансляция их культурных особенностей от поколения к поколению. В конечном счете содержание наследуемых традиций, норм, ценностей, паттернов и т.п. и есть С.о. данного сооб-ва, передаваемый посредством технологий воспитания, образования, обрядово-ритуальной практики и иных форм социализации и инкулыпурации нового поколения, т.е. набор устоявшихся в сооб-ве допустимых и предпочитаемых форм и рез-тов деятельности, поведения, взаимодействия, критериев оценок, интерпретаций и пр. Сам по себе процесс социализации и инкультурации индивида представляет собой динамику усвоения им именно элементов С.о. в виде накопленных сооб-вом знаний об окружающем мире, принципов, умений и навыков коллективного общежития и социально значимой продуктивной деятельности, критериев самоопределения в сооб-ве и технологий социального взаимодеи-
222
ствия, а также общественно признаваемой идеологии, верований, форм творч. самовыражения.
Т.о. , С.о., если он и не тождествен всей культуре во всем многообразии ее форм и артефактов, является квинтэссенцией ее содержания, продуктом истор. селекции разл. технологий удовлетворения человеч. интересов и потребностей, аккумулирующим наиболее приемлемые по социальной цене и последствиям способы осуществления коллективной жизнедеятельности людей, их социальной консолидации и регуляции, локализации культурной специфики сооб-в и их социального воспроизводства.
Лит.: Бобнева М.И. Социальные нормы и регуляция поведения. М., 1978; Здравомыслов А.Г. Потребности. Интересы. Ценности. М., 1986; Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. М., 1994.
А. Я. Флиер
СОЦИАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР
- понятие в концепциях, разработанных в рамках психоаналитич. направления в социологии для объяснения взаимодействия между индивидом и об-вом, влияния социально-экон. и культурных факторов на формирование человеч. характера, роли психол. фактора в социальном процессе. Концепции С.х. возникли на базе динамич. концепции характера, разработанной Фрейдом, установившим различие между характером и поведением. Характер рассматривался как система доминирующих бессознат. побуждений. Были выделены специфич. типы характера, связанные с разл. фиксациями либидо (орально-рецептивный, анальный и генитальный). Наиболее влиятельные концепции С.х.разработаны Фроммом и Д. Рисменом. Фромм приступил к исследованию проблемы С.х. в 1931; первоначально он пользовался понятием “либидозная структура об-ва”, но вскоре отказался от него и заменил его термином С.х., восприняв динамич. понимание характера, предложенное Фрейдом, и рассматривая его как совокупность доминантных мотивов поведения; однако он считал, что характер не может быть объяснен биологически (через развитие либидо), т.к. на его формирование оказывают большое влияние социоэкон. факторы. Общие социальные и экон. условия жизни формируют у членов об-ва установки, к-рые не могут быть объяснены особенностями индивидуального развития; С.х. отличается от индивидуального и включает в себя “ту совокупность черт характера, к-рая присутствует у большинства членов данной социальной группы и возникла в результате общих для них переживаний и общего образа жизни”. С.х. представляет собой некую целостную бессознат. структуру, к-рая мотивирует поведение членов об-ва и придает ему в той или иной степени общую направленность и согласованность. Тем самым С.х. выполняет важные биол. и социальные функции: он заменяет у человека систему инстинктов; освобождает его от обдумывания каждого действия; позволяет индивиду действовать последовательно, делает его поведение предсказуемым; определяет мысли, чувства и действия индивидов и, заставляя их “хотеть делать то, что они должны делать”, является “цементирующей силой” об-ва; удовлетворяет “религ. потребности” индивида (потребность в системе ориентации и объекте поклонения); когда социальные условия не соответствуют С.х., он может превратиться из “цемента” в “динамит” и стать мощным фактором социального изменения. Суть характера определяется ориентацией, лежащей в основе отношения человека к миру. В работе “Человек для себя” (1947) Фромм выделил 5 осн. ориентации характера (идеальных типов): неплодотворные ориентации (рецептивную, эксплуататорскую, стяжательскую и рыночную) и плодотворную ориентацию, основанную на любви и созидании. С.х. представляет собой то или иное сочетание этих ориентации, однако какая-то ориентация может быть доминирующей. Напр., в С.х. среднего класса в период Реформации и первонач. накопления капитала доминировала стяжательская ориентация. Для совр. индустриального об-ва характерна рыночная ориентация; Фромм считал, что порождаемые совр. образом жизни черты характера “патогенны и в конечном счете формируют больную личность, а следовательно, и больное об-во”. Он считал, что выход из совр. кризиса возможен только при победе плодотворной ориентации над рыночной. Рисмен представил несколько иную С.х. в работе “Одинокая толпа” (1950). С.х. он дал более общее и описат. определение, интерпретировав его как “ту часть характера, к-рая разделяется значимыми социальными группами и к-рая... является продуктом жизненного опыта этих групп”. С.х. гарантирует опр. степень конформности индивидов по отношению к своему об-ву; в его основе лежит специфич. способ конформности. Рисмен предложил свою типологию С.х., выделив три типа (идеальных типа): ориентированный-на-тради-цию, ориентированный-на-себя и ориентированный-на-другого. Эти три типа последовательно доминируют в истории: первый характерен для консервативных до-индустриальных об-в с высоким потенциалом прироста населения, второй — для промышленных об-в, находящихся в процессе капиталистич. развития (этот тип близок к описанному М. Вебером в исследовании о протестантской этике), третий — для совр. развитых об-в, гл. обр. для крупных урбанистич. центров. К С.х. близки концепции “нац. характера” (М. Мид, Р. Бенедикт, Дж. Горер) “базисных типов личности” (Кардинер); “статусной личности” (Линтон), “модальной личности” (Д. Хонигман, А. Инкелес, К. Дюбуа), а также исследования “авторитарной личности” (М Хоркхаймер, Адорно и др.).
Лит.: Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990; Он же. Иметь или быть? М., 1990; Он же. Человек для себя. Минск, 1992; Рисмен Д. Нек-рые типы характера и об-во // РЖ. Обществ, науки за рубежом. Сер. 11. Социология. 1992. № 2.
В. Г. Николаев
223
СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ СИСТЕМА
- термин, используемый в социальной антропологии и культурологии в качестве альтернативы терминам “социальная система” и “культурная система”. Использование этого понятия помогает обеспечить многофакторный подход к изучению социокультурной реальности и избежать социол. (Дюркгейм и франц. социол. школа), технологич. (К. Маркс, У. Огборн, Т. Веблен) и культурного (Л. Уайт, А. Кардинер, М. Мид) детерминизма. Применение данного термина предполагает невозможность строгого и методологически адекватного разграничения социальных и культурных аспектов единой социокультурной реальности. В “интегральной социологии” П. Сорокина различаются С.с. разных уровней, в т.ч. социокультурные суперсистемы, закономерности смены к-рых управляют истор. развитием об-в на больших отрезках времени. Суперсистемы организуются вокруг мировоззрений (фундаментальных идей относительно природы реальности и методов ее постижения). Сорокин выделил три суперсистемы: чувственную, идеациональную и идеалистическую. Каждое об-во в своем истор. развитии подчиняется закону последоват. циклич. чередования этих трех суперсистем; социальные и культурные системы низших уровней в той или иной степени соответствуют доминирующей в данном об-ве в данный момент суперсистеме. Переход от одного типа мировоззрения к другому (от одной суперсистемы к другой) вызывает трансформацию социальных структур и культурных образцов.
В. Г. Николаев
________________________________________
СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ МЕТОД (или сравнит., кросскультурный, компаративный метод)
— метод исследования, позволяющий путем сравнения выявлять общее и особенное в развитии стран и народов мира и причины этих сходств и различий. Широко применяется в истор. науках, культурологии, социологии, этнографии. С.-и.м. — один из осн. способов реконструкции первобытного об-ва, исследования этногенеза народов мира; общего и особенного в развитии этнич. культур и социальных общностей; генезиса, распространения и типологии отд. явлений материальной, духовной и соционормативной культур, а также их компонентов, происхождения, формирования историко-этногр. ареалов и взаимодействия народов, образующих такие ареалы.
Каждое сравнительно-истор. исследование ставит конкр. познават. цели, определяющие круг источников и особенности используемых способов сравнений. Применяются в основном три вида истор. сравнений: историко-типологич. (изучающие сходство конвергентных явлений); историко-генетич. (исследующие явления, имеющие генетич. связь в их развитии, т.е. диахронно); историко-диффузионные (изучающие явления, распространявшиеся в рез-те заимствований).
Реконструкция первобытного об-ва ведется гл. обр. путем историко-генетич. сравнений. В частности, применяется т.н. метод пережитков (реконструкция исчезнувших явлений по их пережиткам в совр. культурах). Этот метод — частная форма С.-и.м., широко применявшегося эволюционистами еще в 19 в., — требует, однако, весьма строгого отбора наиболее представит. фактов и установления их стадиальной глубины, для чего необходимо, по возможности, привлечение аналогий изучаемым пережиткам в об-вах, где они реально функционируют. Сравнение ведется не по об-вам в целом, а по значит, комплексам взаимосвязанных признаков. Широко используются умозаключения по аналогии, опирающиеся прежде всего на сходные признаки сопоставимых фактов, что позволяет переносить признаки с одного из изучаемых объектов на другой. Метод археолого-этногр. аналогий дает возможность реконструировать нек-рые стороны первобытного об-ва, в особенности его материальную культуру, по археол. находкам, интерпретируемым путем их сравнения с этногр. аналогами.
В последние десятилетия все большее значение приобретают математике-стат. межкультурные (кросскультурные) исследования для изучения вариабельности и корреляции тех или иных черт культуры народов мира, что позволяет выявить группы признаков и проецировать их в прошлое до первобытности.
Применение С.-и.м. для проведения культурно-ге-нетич. исследований в истор. этнографии ставит целью изучение происхождения и формирования этнич. культур, а также тех или иных культурных явлений в рамках как одного этноса, так и всей историко-этногр. области. При этом первоначально проводится сравнительно-типол. исследование отд. компонентов культуры этноса, а также типологически сходных компонентов в других родственных культурах. Затем ведется сравнит, исследование, типологически, возможно, и различающихся, но генетически связанных компонентов вплоть до их древнейших исходных прототипов (архетипов). В круг изучаемых источников включаются как реально бытующие объекты этнич. культур, так и реконструируемые на основе воспоминаний лиц старшего поколения, письмен, источников и др., а также археол. материалы (последние гл. обр. при изучении материальной культуры), что позволяет выявить истор. развитие тех или иных культурных явлений. Заключает такие исследования сравнит, изучение функционально взаимосвязанных компонентов в хронологически близких срезах с целью выявления историко-генетич. слоев в культуре. Возникновение таких слоев вызвано тем, что культуро-генез протекает неравномерно в результате внутр. (эндогенных) процессов, и диффузий — влияния культур других этносов, при этом одна часть новаций, проникших извне, через больший или меньший промежуток времени отмирает, другая — органически входит в культуру и участвует в ее дальнейшем генезисе (основные факторы, влияющие на эти процессы: социально-экон. развитие, функциональные потребности, экология, стереотипы традиций и др.). Новации эндогенного и экзо-
224
генного происхождения, вошедшие в культуру в опр. истор. эпохи и участвующие в ее дальнейшем генезисе, образуют историко-генетич. слои, к-рые имеют и относит., и абсолютную хронологию. Изучение генезиса и эволюции этнич. культур невозможно без достаточно полного выявления их историко-генетич. слоев, без учета экологич. факторов и роли историко-этногр. областей и хозяйственно-культурных типов. Изучение происхождения и эволюции этнич. культур и их компонентов необходимо вести наряду с исследованиями генезиса отд. межэтнич. форм народной культуры, т.к. развитие первых теснейшим образом связано с общими и частными процессами культурогенеза.
Ареальные и историко-генетич. исследования историко-культурных областей, проводящиеся также на основе С.-и.м., позволяют выявить сходные культурно-бытовые особенности у народов, входящих в эти области, процесс их формирования. Они могут свидетельствовать как о генетич. родстве разл. этносов (связанном обычно либо с субстратными, либо с суперстратными компонентами в их этногенезе, реже — с теми и другими), так и о длит., генетически не связанных культурных контактах. Поэтому изучение историко-этногр. областей требует сочетания историко-генетич. и историко-диффузионных способов исследования.
Велика роль С.-и.м. в изучении генезиса и эволюции хозяйственно-культурных типов. Сравнит, исследования при этом должны охватывать все осн. компоненты хозяйства и культуры разл. народов, живущих в сходных геогр. и социально-экон. условиях, с тем чтобы прежде всего выявить у них типологически близкие формы хозяйства и культуры, развившиеся конвергентно, а также заимствованные и генетически связанные;
выделить ареалы распространения хозяйственно-культурных типов (и подтипов) и их эволюцию от возникновения до современности. Эти исследования требуют привлечения всех осн. способов сравнений.
Историография применения С.-и.м. весьма значительна. Первые попытки сравнения быта разл. народов и объяснения его сходства на этой основе предпринимались еще античной наукой (Геродот и др.). Интерес к сравнит, исследованиям особенно возрос начиная с 16 в. (Великие геогр. открытия и др.). На основе сравнит. материалов выдвигается мысль о единстве человеч. черт, об общности происхождения людей. Большое влияние на формирование С.-и.м. оказало развитие в 19 в. сравнительно-истор. языкознания, сравнит, мифологии и сравнит, изучения религий. С.-и.м. стал основным в трудах эволюционистов (Л. Морган, Тайлор, Дж. Мак-Леннан, Фрэзер и др.), впервые обратившихся к истор. изучению народной культуры и закономерностей ее развития.
В последние десятилетия в США получил нек-рое распространение неоэволюционизм. Представители этой школы (Д. Стюард, Л. Уайт, М. Фрид, М. Салинс и др.) также используют С.-и.м. в своих исследованиях, к-рые, особенно в трудах Салинса, связаны с т.н. направлением культурной экологии. В совр. зап. этнографии С.-и.м., в частности, применяется как метод культурной типологии, отрицающий единые закономерности истор. развития, выделяющий гл. обр. не общие, а особенные черты в культурах народов мира. Серьезный шаг в изучении всеобщего разнообразия культур был сделан Дж. Мёрдоком и созданной им в Йеле, а затем в Питтсбурге группой сравнительных исследований. На основе анализа почти 600 культур группа подготовила и издала глобальный “Этнографический атлас” (1967). В таких направлениях, как истор. школа, диффузионизм и функционализм, сравнит, метод, по существу, лишен историзма. В совр. зап. школах истор. синтеза и компаративистики, получивших распространение в обществоведении, делаются попытки на основе С.-и.м. прийти к “истор. синтезу” картины развития народов мира.
Культурно-генетич. направление в российской этнографии, опираясь на совр. успехи в использовании С.-и.м., разрабатывалось в трудах С.П. Толстова, Л.П. Потапова, С.В. Иванова, М.В. Крюкова и др. С.-и.м. успешно применяется и учеными, привлекающими этногр. материал для реконструкции первобытного об-ва (Ю.И. Семенов, А.И. Першиц, Б.А. Фролов и др.), хозяйственно-культурной типологии народов мира (М.Г. Левин, Н.Н. Чебоксаров, Б.А. Андрианов и др.), изучения этногенеза. См. Историческая типология культуры, Таксономия культурная, Универсальная модель культуры.
Лит.: Маркарян Э.С. Об осн. принципах сравнит. изучения истории // ВИ. 1966. № 7; Першиц А.И. К проблеме сравнительно-истор. синтеза // Народы Азии и Африки. 1980. N 4; Чебоксаров Н.Н. Народы. Расы. Культуры. М., 1985; Вайнштейн С.И. Историч. этнография в структуре этногр. науки // СЭ. 1987. № 4; Сравнит. социология. М., 1995.
С. И. Вайнштейн
СТАЛИН (ДЖУГАШВИЛИ) Иосиф Виссарионович (1879 — 1953)
— преемник абсолютной власти Ленина в партийно-гос. иерархии Советской России, создатель тоталитарного гос-ва в СССР и обосновывающей его теоретико-полит. доктрины, получившей (в устах его оппонентов, в эмигрантской прессе) название сталинизма. Ряд политико-культурологич. идей вождя и диктатора лег в основание советской тоталитарной культуры, просуществовавшей в Советском Союзе в виде целостной системы (с незначит. изменениями) свыше 60 лет. Имя С. стало символом социалистического тоталитаризма в его наиболее “совершенном”, “беспримесном”, “идеальном” варианте (по сравнению с позднейшими явлениями — кит., северокорейским, албан., вьет., кубин., кампучийским и т.п.). Полит, харизма С., воссоздающая амбивалентный облик волевого и мудрого правителя, учреждающего в мире жестокий, но безупречный порядок, в наибольшей мере несла на себе отпечаток мифол. сакральности и религиоподобного идеол. культа.
225
Родился в семье сапожника-кустаря; образование получил в Горийском духовном училище (1888-94) и Тифлис, православной семинарии (исключен в мае 1899 в связи с неявкой на экзамены; впоследствии представлял свое исключение как наказание за пропаганду марксизма). Показал хорошие способности в обучении (диплом с отличием в училище), твердость, настойчивость, независимость и честолюбие; был нетерпим к критике и, по воспоминаниям товарищей, не понимал шуток. Как и все рус. семинаристы, С. испытал сильное и противоречивое влияние православной догматич. доктрины и производных от нее атеизма и материализма; марксизм понимал теологически. “Капитал” Маркса С. прочел по сокращенной рукописной копии. Много читал; наряду с произведениями запрещенных Дарвина, Маркса, Плеханова и Ленина в круг чтения С. входили и худож. произведения. Лит. происхождение имеет и самый известный псевдоним С. — “Сталин”, производный от фамилии переводчика поэмы Руставели на рус. яз. (Тифлис, 1888/89) Е.С. Сталинского.
С 15 лет С. в революц. движении (по его признанию в беседе с нем. писателем Э. Людвигом, к революц. деятельности его побудили “издеват. режим” и “иезуитские методы” в семинарии); в марксизме его привлекало “цельное мировоззрение” (трактуемое догматически и теологически). С 1887 С. являлся членом группы “Месаме-даси” (организации груз. социал-демократов), с августа 1898 он также член РСДРП; занимался пропагандистской работой в рабочих кружках. С 1901 на нелегальном положении; активный участник нелегальной груз. социал-демократич. газ. “Брдзола” (“Борьба”), организатор партийной работы в Батуме, Тифлисе, Баку. По всем спорным вопросам занимал сторону большевиков и поддерживал ленинскую линию. В 1902-13 неоднократно арестовывался и ссылался — в Иркут. и Вологод. губ., в Нарым. и Турухан. край, причем в 6 из 7 случаев С. удалось бежать из ссылки. В ссылке держался особняком, независимо, высокомерно и угрюмо, в том числе и с товарищами по большевизму (Я. Свердлов, Л. Каменев, О.Д. Каменева и др.). В 1903 С., по его утверждению, познакомился с Лениным по переписке (что подвергается сомнению многими исследователями), а в дек. 1905, на Таммерфорсской конференции — лично. Увидев в С. своего преданного единомышленника и оценив его кажущуюся “простоту” (“один чудесный грузин” — из письма Ленина Горькому в февр. 1913), Ленин начинает “выдвигать” Сталина (впрочем, до 1915 он знает его только по партийной кличке Коба, но не по фамилии). С 1910 С. “агент ЦК”, после Праж. конференции (1912) — член ЦК РСДРП, Рус. бюро ЦК, с марта 1917 введен в состав Бюро ЦК, в окт. — член Военно-революц. центра по подготовке вооруженного восстания. После Окт. революции С. в составе Совета народных комиссаров — нарком по делам национальностей (ноябрь 1917 — 1923), с 1919 — нарком Госконтроля (позднее Рабоче-крестьянской инспекции — Рабкрина), с 1919 член Политбюро (один из 5); 3 апр. 1922 по предложению Ленина избран генсеком ЦК РКП (позднее ВКП(б) — до 1952), о чем уже вскоре Ленин пожалел, отметив в письме к очередному съезду партии “грубость” С., соединенную в его лице с “необъятной властью”. Однако С. сумел не только удержаться на посту генсека до конца жизни, но и уничтожить политически и физически всех своих реальных и потенциальных соперников в борьбе за власть.
Среди произведений С. нет собственно культурологич. работ — даже в том узком и ограниченном смысле, как статьи Ленина о Толстом, Герцене, партийности лит-ры и т.п. Во многих случаях С. ограничивался краткими афоризмами-лозунгами (о Маяковском, о поэме Горького “Девушка и Смерть”, о писателях как “инженерах человеч. душ”), к-рые затем распространялись и интерпретировались партийными идеологами (вроде А. Жданова). По сравнению с Лениным культура понимается С. еще более прямолинейно и схематично, политизированно и утилитарно — как средство и материал, как аспект текущей политики. (Характерно, что во время своей последней ссылки С. много времени уделил изучению книги Макиавелли “Государь”, теоретически готовя себя к политико-гос. деятельности и отыскивая филос. обоснование приоритета полит, целей перед культурными средствами.) Ценность явления культуры С. определял лишь его актуальным полит, значением для данного истор. момента с т.зр. проводимой им линии. Принципиальная метафизич. установка С. при осмыслении любых социальных и культурных явлений была сформулирована еще в его самых ранних, неизвестных рус. читателю статьях: в каждом явлении видеть две тенденции — положит, и отрицательную; первую необходимо поддерживать, вторую отвергнуть. Выдвигая и награждая деятелей культуры, подвергая их критике и репрессиям, идеологически карая или физически уничтожая их, С. последовательно проводил в жизнь большевистские принципы культурно-полит, селекции и нетерпимости в борьбе с полит, врагами и “друзьями”, превратив их в фундамент своей культурной политики, направленной на создание монолитной тоталитарной системы. Отсюда — особый интерес С. к селекционным проектам акад. Лысенко, направленным на волюнтаристское “выращивание” должного — вопреки естественно-истор., объективным условиям, на насильств. преобразование природной и социальной действительности в соответствии с априорным идейным “планом” или авантюристич. мечтой.
Все культурные явления делились у С. на реакционные, служащие интересам отживших сил об-ва, и революционные, служащие интересам передовых сил. Первые “тормозят” развитие об-ва и должны быть отринуты и уничтожены; вторые — достояние народных масс, мобилизующее их на борьбу и преобразующее об-во в направлении прогресса. Особая роль в культурно-истор. развитии об-ва принадлежит революц. насилию, к-рое упраздняет “старые порядки” и утверждает “новые”, и тем “новым обществ, идеям” в культуре, к-рые сознательно и целеустремленно готовят “перевороты” в истории — революции. В оценках советской культуры С.
226
также пользовался понятиями классового и общеполит. порядка: “пролетарское” — “непролетарское”, “советское” — “антисоветское”, “революционное” — “контрреволюционное”. Используя лозунги классовой и внутрипартийной борьбы, С. изыскивал все новые варианты (мнимые) классово-враждебной культуры в СССР:
меньшевики и эсеры, деятели выдуманных “Промпартии” и “Трудовой Крестьянской партии”, идеологи кулачества и подкулачники, культурные агенты троцкизма и “правого уклонизма”, наконец, “шпионы и диверсанты” иностр. разведок, пособники зап. империализма и т.п. С. доказывал, что с развитием социализма классовая борьба в СССР неуклонно развивается и обостряется, меняя свои социокультурные формы. Даже психол. мотивы принимают полит, характер: столкновение “бодрых” и “жизнерадостных” с “нытиками” и “отчаявшимися” — это борьба волевых борцов с капитулянтами. Таково же противостояние возрастное — партийной молодежи и “старой гвардии”, — или стратификационное — партийной массы и партгосаппарата. Для увеличения числа борцов и сокращения числа врагов в культуре правомерны средства массового террора и организующих его репрессивно-карательных институтов советской власти (ЧК, ГПУ, НКВД, МГБ), превратившихся при С. в своеобр. феномен тоталитарной культуры, способствующий консолидации об-ва и “отсечению” внутр. его “врагов” (актуальных и потенциальных).
С. любил “ставить на место” деятелей культуры, как и своих соратников по партии: так он поступал с А. Богдановым и Луначарским, А. Воронским и Л. Авербахом, Пильняком и Платоновым, М. Булгаковым и Мандельштамом, Ахматовой и Зощенко, А. Авдеенко и Довженко, Вс. Пудовкиным и Эйзенштейном... Многие из них стали жертвами тоталитарного режима. Даже сталинские “избранники” не избежали его сокрушит, критики (Д. Бедный, Шолохов, Фадеев и др.). Книгам лит. “вельмож”, самомнению лит. “имен” С. сознательно предпочитал “незначит. брошюру неизвестного в лит. мире автора” (Е.Микулина, автор “Соревнования масс”, демонстративно противопоставляется “Тихому Дону” Шолохова). Эстетич. или худож. достоинства при этом не принимались в расчет. Подобное предпочтение мотивировалось популистски — как в известном сталинском тосте в Кремле 25 июня 1945: “За людей простых, обычных, скромных”, за “винтики” гос. механизма” — и вполне выражало идею тоталитаризма как типа цивилизации. На этом основании в сталинскую эпоху получила преувеличенное развитие критика культуры “снизу”, из толщи безымянных и беспринципных масс.
Как “крупнейший теоретик партии по нац. вопросу” С. очень скоро пересмотрел ленинскую концепцию “двух культур” в каждой нац. культуре, признав, что лозунг нац. культуры стал лозунгом пролетарским, когда у власти оказался пролетариат. Советская культура определяется С. как культура, социалистическая по содержанию и национальная по форме. Аналогичным образом С. пересмотрел в 40-е гг. и принцип партийности культуры, допуская, что борьба с беспартийностью свойственна лишь дореволюц. периоду, когда большевики были в оппозиции; после же своего прихода к власти коммунисты отвечают за все об-во, за блок коммунистов и беспартийных. Т.о., ленинский принцип партийности С. к концу жизни заменил принципом советской государственности, идеей монолитного “морально-полит. единства” советского народа и его культуры.
Постепенно С. пересмотрел и идею пролетарского интернационализма, выражающего общечеловеч. содержание. Сама Советская власть, в представлении С., — национальная по форме: она вышла из рус. народных масс и родная, близкая для них; отсюда — сталинская идея “советизации” нац. регионов как формы объединения окраин с центр. Россией. Сам С. как характерный продукт полит, культуры европ. окраины колебался между подражанием европ. модели и славянофильской привязанностью к рос. самобытности, к самоизоляции. Ассимиляция и русификация нац. культур представлялись С. естеств. направлением развития советской культуры в целом, ядром к-рой является рус. культура. С. уже до революции ощущал себя представителем не груз., а рус. нации и впоследствии сознавал свою ис-тор. роль как рус. царя, вождя, полководца в ряду соответствующих нац. эталонов и символов. Пересмотр нац. политики в области культуры привел С. к признанию того, что в нац. культуре есть такие явления и формы, к-рые носят неполит, (внеклассовый или надклассовый) характер — прежде всего язык. Язык тем самым признается не только формой культуры, обеспечивающей культурно-истор. преемственность эпох в жизни каждой нации, но и единственной формой культуры, где еще сохраняется нац. своеобразие, в то время как содержание всех нац. культур в условиях социализма унифицируется и диктуется прежде всего полит, идеологией, надстройкой.
Обращаясь к молодежи, С. потребовал изменить отношение к науке и людям культурным, а рабочему классу — создать собственную интеллигенцию. Именно новая, советская, рабоче-крестьянская интеллигенция была призвана заменить на ключевых постах в народном хозяйстве представителей дореволюц. интеллигенции, бурж. “спецов” и большевистскую “старую гвардию”. Позднее С. сформулировал “осн. экон. закон социализма”, в к-ром постулировалось “обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего об-ва путем непрерывного роста и совершенствования социалистич. производства на базе высшей техники”. Т.о., значение социалистич. культуры было “поднято” С. до уровня материальных процессов в экономике, промышленном производстве и технике. Управление культурой для С. сводилось к манипулированию “кадрами” и совершенствованию “техники”, т.е. проф. инструментария науки, искусства, производства и т.п. С др. стороны, представление о культуре как эманации полит, воли (источником к-рой выступает вождь, демиург творимого коллективно “нового мира”) превращало любого де-
227
ятеля социалистич. культуры (художника, ученого, философа и т.п.) лишь в посредствующее звено глобального мимезиса этой трансцендентной воли в коллективной действенности осуществляемого культурного проекта.
Создав монолитную концепцию тоталитарной культуры, унифицированной и управляемой сверху, бесклассовой и национальной лишь по форме, включенной в массовое производство и обслуживаемой новой “трудовой” интеллигенцией, огосударствленной и деперсонифицированной (поскольку в основании ее механизма находятся простые и безликие “винтики”, а не “вельможи” от культуры), предельно политизированной и грубо утилитарной, С. не избег противоречий, оказавшихся роковыми для судеб советской тоталитарной культуры и тоталитаризма как типа цивилизации. Выдвинув в кон. 40-х гг. лозунг борьбы с бурж. “космополитизмом” и “низкопоклонством перед Западом”, С. завершил культурную и информац. самоизоляцию советского об-ва, обусловившую его научно-техн. и информ. отставание от мирового уровня. Уничтожение “критики и самокритики” в советском об-ве как враждебной “клеветы” на советский строй и искоренение “нытиков” вылились в “теорию бесконфликтности”, объяснявшую все противоречия социокультурного развития страны конфликтом между “хорошим” и “отличным”, что породило торжество бездумной апологетики и создание помпезного “светского культа” существующей власти, привело к застою и стагнации в экономике, науке, искусстве, философии и т.д. Деперсонализация и полит, идеологизация советской культуры привели к общему снижению уровня создаваемых произведений искусства и научных открытий во многих областях социального и естественнонаучного знания, а развязывание “критики” культуры снизу приводило к тому, что некомпетентность темных люмпенизированных масс становилась критерием оценки культурного уровня и достижений культуры вопреки мнению профессионалов и в ущерб мастерству деятелей культуры.
Сразу же после смерти С. все эти противоречия сказались на единстве и целостности тоталитарной культуры, к-рая до того могла поддерживаться в стабильном, неизменном виде исключительно за счет террора, идеол. манипуляции обществ, сознанием и закрытости советского об-ва. Попытка наследников С., с одной стороны, как можно быстрее вытеснить его образ и авторитет из сознания народа, а с др. — как можно решительнее отмежеваться от крайностей тоталитаризма, связанных с именем и деятельностью вождя, с идеологией сталинизма привела к противоречивым рез-там, приводившим либо к концу тоталитарной системы со всеми ее социокультурными атрибутами, либо к оправданию в той или иной мере С. и сталинизма как неизбежных и необходимых компонентов коммунистич. строительства. Аналогичным образом последоват. критика С. и сталинизма их противниками не могла остановиться лишь на личности С. и его “отступлениях” от “ленинских норм”, но требовала также критики Ленина и ленинизма, марксизма и коммунизма в целом, что подвергало сомнению всю советскую историю, политику, культуру — как досталинскую, так и послесталинскую. Поэтому процесс “десталинизации” советского, а позднее и рос. об-ва оказался долгим, трудным и мучительным: соблазн тоталитаризма в его наиболее простом и ясном варианте сталинизма оказался для люмпенизированных масс гораздо привлекательнее хрущевской “оттепели” и горбачевской “перестройки”, а тем более — бурж. демократии, требующей частной инициативы, активности, развития конкуренции и т.п., а издержки тоталитарной несвободы и полит, репрессий окупались идеократич. иллюзиями и патерналистской политикой тоталитарного гос-ва, требовавшего молчаливого послушания, простой исполнительности и слепой веры в мудрость полит, предопределений власти.
Соч.: Соч.: В 13 т. М., 1946-1951; О Великой Отеч. войне Советского Союза. М., 1946; Вопросы ленинизма. М., 1952; Экон. проблемы социализма в СССР. М., 1952; Марксизм и вопросы языкознания. М., 1955; История ВКП(б): Краткий курс / Под ред. комиссии ЦК ВКП(б). М., 1938.
Лит.: СтронгА.-Л. Эра Сталина. М., 1957; Осмыслить культ Сталина / Под ред. X. Кобо. М., 1989; Суровая драма народа: Ученые и публицисты о природе сталинизма / Сост. Ю.П. Сенокосов. М., 1989; Зевелев А.И. Истоки сталинизма. М., 1990; Капустин М.П. Конец утопии?: Прошлое и будущее социализма. М., 1990; Карр Э.Х. Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929. М., 1990; Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М., 1990; Такер Р. Сталин: Путь к власти. 1879-1929. История и личность. М., 1990; Авторханов А. Технология власти. М., 1991; Амрекулов Н. Тайна культа личности и ее разоблачение: Эпоха сталинизма, логика ее развития и изживания. Алма-Ата, 1991; Гефтер М.Я. Из тех и этих лет. М., 1991; Файнбург З.И. Не сотвори себе кумира...: Социализм и “культ личности” (Очерк теории). М., 1991; Философия в тисках политики // Отечественная философия: опыт, проблемы, ориентиры исследования. М., 1991. Вып. IV; Изживая “ждановщину” / Отечественная философия: опыт, проблемы, ориентиры исследования. М., 1991. Вып. VI; Киселев Г.С. Трагедия общества и человека: Попытка осмысления опыта советской истории. М., 1992; Марьямов Г.Б. Кремлевский цензор: Сталин смотрит кино. М., 1992. Гройс Б. Стиль Сталин // Он же. Утопия и обмен.М., 1993; Добренко Е. Метафора власти: Литература сталинской эпохи в историческом освещении. Мюнхен, 1993; Сойфер В.Н. Власть и наука. История разгрома генетики в СССР. М., 1993; Штурман Д. О вождях российского коммунизма: В 2-х кн. Париж; М., 1993 (Исследования новейшей русской истории. Вып. 10); Геллер М. Машина и винтики: История формирования советского человека. М., 1994; Голомшток И.Н. Тоталитарное искусство. М., 1994; Трукан Г.А. Путь к тоталитаризму: 1917-1929 гг. М., 1994; Антонов-Овсеенко А.
228
Театр Иосифа Сталина. М., 1995; Геллер М., Некрич А. Утопия у власти: История Советского Союза с 1917 года до наших дней: В 3-х кн. М., 1995. Кн. 1-2; Морен Э. О природе СССР: Тоталитарный комплекс и новая империя. М., 1995; Геллер М. Концентрационный мир и советская литература. М., 1996; Волкогонов Д.А. Сталин: Политический портрет: В 2 кн. М., 1996; Ранкур-Лаферриер Д. Психика Сталина. Психоаналитическое исследование. М., 1996; Максименков Л. Сумбур вместо музыки: Сталинская культурная революция 1936-1938. М., 1997; Fisher L. The Life and Death of Stalin. N.Y., 1953; L., 1953; Seton-Watson H. From Lenin to Malenkov. The History of World Communism. N.Y., 1953; Levine I.D. Stalin's Great Secret. N.Y., 1956; Wolfe B.D. Khrushchev and Stalin's Ghost. N.Y., 1957; Feldman A.B. Stalin: Red Lord of Russia, 1879-1953. Philadelphia, 1962; Payne R. The Rise and Fall of Stalin. N.Y., 1965; Stalin / Т.Н. Rigby. Englewood Cliffs. N.Y., 1966; Deutscher I. Stalin: A political biography. N.Y., 1967; McNeal R.H. (ed.). Stalin's Works: An Annotated Bibliography. Hoover Institution Bibliographical Series, XXVI. Stanford, 1967; Smith E.E. The Young Stalin. The Early Years of an Elusive Revolutionary. N.Y., 1967; Hyde H. Stalin: The History of a Dictator. N.Y., 1971; Souvarine B. Stalin: A Critical Survey of Bolshevism. N.Y., 1972; Kulturpolitik der Soviet-union// Hrsg. 0. Anweiler, K.-H. Ruffman. Stuttgart, 1973; Ulam A.B. Stalin. The Man and his Era. N.Y., 1973; Hingley R. Joseph Stalin: Man and Legend. N.Y., 1974; Stalinism: Essays in Historical Interpretation. N.Y., 1977; Grey I. Stalin, Man of History. Garden City; N.Y., 1979; Krotkov I. The Red Monarch: Scenes from the Life of Stalin. N.Y., 1979; Nove A. Stalinism and after. L., 1981; Crowl J. Angels in Stalin's Paradise. Lanham, Md. 1982; Les interpretations du stalinisme / E. Pisier-Kouchner. P., 1983: Bolshevik Culture / Ed. by A. Gleason et al. Blooming-ton, Ind., 1985; TaylorS.J. Stalin's Apologist. Oxf, 1990; Read C. Culture and Power in Revolutionary Russia. L., 1990.
И.В.Кондаков