Большаков В., Новицкая Л. Особенности культуры в ее историческом развитии

(от зарождения до эпохи Возрождения)

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СРЕДНЕВЕКОВАЯ КУЛЬТУРА В ЕЕ ОСОБЕННОСТЯХ

КУЛЬТУРНЫЙ СМЫСЛ СРЕДНЕВЕКОВОГО РЫЦАРСТВА

В рыцарстве вроде бы проявился прежде всего культ физической силы, героизма, войны. Ж. Ле Гофф недаром цитирует средневекового поэта, рыцаря Бертрана де Борна, который восклицал:

Любо мне видеть щиты ярко-алые и лазурные;

Флаги и знамена всех цветов.

Любо разбивать палатки, ставить шалаши и

богатые павильоны,

Ломать копья, и протыкать щиты и разрубать

вороненые шлемы,

Бить и получать удары.

И меня охватывает ликование,

Когда я вижу в походе в боевом порядке

Вооруженных конных рыцарей [3].

Позже, когда минут рыцарские времена, другой поэт, в России напишет:

Люблю воинственную живость

Потешных марсовых полей,

Пехотных ратей и коней,

Однообразную красивость

А. Пушкин

В войне, войне рыцарской была своеобразная эстетика. И драться, и убивать, и умирать рыцарям полагалось красиво. Вообще в рыцарстве выразился не только и не столько культ грубой силы, сколько идеал облагороженной мужественности. Сила конечно была нужна, хотя бы для того, чтобы носить доспехи, весившие 60, а то и 80 кг. Нужна была и своеобразная ловкость, умелость в обращении с оружием и с конем. Но рыцарь (идеальный рыцарь) заботился едва ли не больше, чем об этом и даже о победах, – о славе. Каждый из рыцарей хотел быть первым и известным. Знаменитый круглый стол легендарного короля Артура, за которым собирались самые великие рыцари, был круглым как раз затем, чтобы не было споров о первенстве. Но ни побед, ни славы не могло быть без мужества.

Мужество в рыцарские времена ценилось чрезвычайно высоко. Боязнь быть заподозренными в трусости часто вела рыцарей к нарушению элементарной стратегии, и порой к гибели. Мужество, стойкость были ценнее самой победы. Рационализм, прагматичность не были свойственны рыцарям. И не только мужество должно было быть безрассудным, но и щедрость. Для рыцаря лучше было разориться, чем прослыть скупым. Высоко ценились верность слову, клятвам, договорам (в том числе и вассальным), а также великодушие. Один из рыцарей Круглого стола Ланселот Озерный сказал: “Я никогда не убью рыцаря, который упал с коня. Храни меня Бог от такого позора” [4]. Противника всегда надо было довооружить (до равного вооружения)

В период расцвета рыцарства стал ценимым благородный аскетизм. Рыцарь виделся как небогатый, благородный борец, защитник обиженных и слабых, свободный, странствующий, ищущий подвигов. Рыцарская идея содержала такие оттенки как требование воздержанности, любезности, учтивости, хороших манер (хотя последнее не сразу). Во многом это была прекрасная фикция, что отмечается многими исследователями. В жизни (а не в литературе) рыцари проявляли и жадность, и грубость, и тупость, и вероломство.

Но в качестве идеала рыцарство стало-таки приобретением культуры, европейской и мировой. В идеале рыцарства выразилось стремление к прекрасным формам бытия, облагороженного бытия. Ценности рыцарства выявлялись и на уровне нормы (обязательных форм и содержания поведения), и на уровне высоких духовных идеалов. До сих пор с рыцарем сравнивают благородного мужчину, реализующего в отношении к другому человеку не силу (тем более не грубую силу), а именно благородство. От рыцарства (пусть отчасти выдуманного) в культуре осталось многое из того, что, хотя бы в виде норм внешнего поведения, выражает самые возвышенные идеалы, в том числе и нравственные. Но судить о средневековой нравственности по рыцарскому идеалу невозможно.

МОРАЛЬ И НРАВСТВЕННОСТЬ В СРЕДНИЕ ВЕКА

Мораль Средних веков, по мнению большинства исследователей, – традиционна, корпоративна, сакрализована и весьма противоречива.

В этот период в Европе впервые утверждается идея духовного равенства всех людей, равенства перед Богом. Бог оказывается высшей ценностью жизни во всех отношениях, и в нравственности тоже. Средневековый человек обретает смысл жизни, который состоит в служении Богу. В христианстве человек рассматривается как творение божие, ему подобное, но земное, телесное, смертное, ибо это существо отклонилось от божьего, отпало от Бога, впало в грех, и потому оно – несовершенно. И суть нравственных усилий верующего должна состоять в преодолении своего несовершенства, возвращении к подлинной божьей сущности, в спасении своей души. А спастись эта душа может тоже, благодаря божественному вмешательству. Приход Христа в мир дал возможность спасения. Христос дал и пример отношения к земной жизни, образец поведения, которому надо следовать. И прежде всего Христос призывал людей возлюбить Господа всем сердцем, всею душою и всем разумением. А также – возлюбить ближнего своего, как самого себя: “на сих заповедях утверждается весь закон и пророки”(Евангелие от Матфея). Причем, обе эти заповеди взаимосвязаны, так как любовь к ближнему и есть важнейшее проявление любви к Богу. Другие заповеди, такие как “ не убий”, “не лги”, “не укради”и т.д., – все укладываются в первые две, как бы конкретизируют их. Таким образом, все поведение человека начинает рассматриваться в отношении к Богу, к божьим установлениям, к Священному Писанию, в котором они даны.

В обычной жизни были и есть ложь, обман, воровство, сластолюбие, себялюбие, убийство, – но все это, по христианским меркам, оценивается как действия, ведущие в ад, как грехи, которые отвращают человека от Бога. Всего этого надо избегать, а если что-то из этого произошло-таки, то надо стыдиться, раскаиваться. Хотя убийства совершались и во имя Бога (карающего грозного судии), и воспринимались порой как проявление божьей кары. Все человеческие действия оценивались по-разному, в зависимости от понимания их отношения к Богу. В конце-концов, считали, что только Бог знает, кому быть грешником, а кому праведником. Чрезмерное религиозное рвение осуждалось, как граничащее с гордыней. Более того, говорили: “не согрешишь – не покаешься, не покаешься – спасен не будешь”. Исходное несовершенство человека как бы должно было проявляться. Духовное равенство всех перед Богом не означало одинаковости пути к нему, не отменяло различий между людьми, различий житейских,

социальных, сословных, имущественных. Наоборот, в средневековой морали доминировало поддерживаемое церковью представление о том, что разделение людей по слоям, сословиям, имущественному и социальному положению – установлено Богом, что власть (земная!) проистекает от Бога, богатство дается Богом, который, правда, может его и отнять.

Средневековая мораль, несмотря на то, что в основе ее были одни и те же христианские заповеди, нормы, ценности, – явно “слоилась”. Нормы нравственности, нормы поведения устанавливались как корпоративные (сословные, цеховые и т. д.), и уже внутри корпорации выявляли свою традиционность. Мораль крестьянства, духовенства, рыцарства, горожан в Средние века существенно разнилась. Так, например, норма “не убий” для крестьян и для рыцарей имела разный смысл. Но что было общим, так это само стремление иметь и удерживать внутренние для социальной группы нравственные нормы, традиционные нормы поведения. Это стремление видимо выражало тенденцию к устойчивости жизни. Поэтому и крестьяне, и ремесленники, и торговцы, и рыцари, и духовенство – ценили жизнь без особых новшеств. Жить надо было, как Бог учил, как жили отцы и деды. Однако у горожан позднего средневековья и у рыцарства (аристократии) появилось и нечто очевидно новое в нравственности, что тоже, правда, стремились закрепить в кодексах и ритуальных формах поведения. Ярко проявилось это в появлении небывалых до того форм половых отношений, половой любви.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел культурология