Майкл Бейджент. Запретная археология

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ 10

Американский психотерапевт д-р Эдит Фьоре описывала, как впервые столкнулась с подобными реминисценциями из прошлой жизни на примере одного своего пациента. «Он обратился ко мне, — писала она, — в связи с мучительными психологическими зажимами в сексуальной сфере. Когда я попросила его, в то время как он находился под гипнозом, вернуться к истокам своих проблем, он сказал: „Две или три жизни тому назад я был католическим священником“. Это стало для нее совершенной неожиданностью. Но в ней заговорил профессионализм, и она помогла ему восстановить картину того, что он описывал как жизнь священника в Италии семнадцатого столетия. При следующей встрече пациент сообщил, что освободился от своих проблем.

Разумеется, она была не первой, кто обнаружил, что гипноз обладает явной способностью пробуждать память прошлых существований. Первым значительным случаем, заинтриговавшим общественность, было нашумевшее в 1950-х годах в Соединенных Штатах сенсационное дело Брайди Мерфи, в котором речь шла о предшествовавшем существовании в Ирландии девятнадцатого столетия. В Англии сходный шквал поддержки и критики был вызван гипнотизером Арнэлом Блоксхэмом, чьи пациенты, вспоминавшие о прошлых жизнях, получили немалую известность, когда телеканал Би-би-си снял о них документальный фильм.

Несомненно, что такие случаи захватывающи, субъекты сообщают массу очень причудливых и интимных деталей о своих предыдущих жизнях. Верно и то, что они стали предметом пристального рассмотрения и критики.

Возможно, самым знаменитым пациентом Блоксхэма был мужчина, который под гипнозом вспомнил о том, как в восемнадцатом веке служил канониром на британском фрегате с тридцатью двумя пушками на борту под командованием капитана Пирса. Корабль, видно, носил витиеватое и труднопроизносимое название; матросы, по словам пациента, прозвали его «Агги». Он так и не смог вспомнить его настоящее название. Возможно, матрос тех дней не умел прочитать или произнести его. Возможно, это прозвище было сокращенным вариантом от Агамемнона или чего-нибудь в этом роде.

Во время своих воспоминаний он употреблял большое количество старомодных фраз и специальных морских терминов, знакомых только морякам той эпохи. Он привел множество подробностей из жизни матросов в те дни: вонь, кишащая червями пища, холщовая одежда и порки — которых, по его словам, он избежал, поскольку умел «укладывать пушку».

Его первый — и единственный — сеанс гипноза завершился драматическими событиями морской баталии. Он описал, со страстью и яркими подробностями, сражение с французским кораблем неподалеку от порта Кале. Они много часов ожидали вблизи берега, прячась в утреннем тумане. Все пушки были наготове, запалы вставлены. Запальщики размахивали тлеющими кусками пропитанного смолой шнура, чтобы не дать им погаснуть, в любое мгновение готовые поднести фитиль. Корабль курсировал взад и вперед в ожидании появления французского судна. Когда он в конце концов появился, английские канониры были готовы дать бой.

Он описал этот бой. Корабли начали надвигаться друг на друга. Менее опытные канониры проявляли нетерпение, горя желанием открыть пальбу. Он продолжал свой рассказ:

«Стой, стой! Жди приказа — спокойно, парни, спокойно — тихо, еще не время — жди приказа, без приказа нельзя — качай фитиль, есть, сэр — не стой у задка — теперь давай. Вот теперь давай — жарь! — (крики ликования при начале пальбы). Молодцы, ребята — задай им жару, задай им как следует — врежь им по передку — (истошные вопли) — оттащите его, оттащите — несите его в кубрик — да несите же — а теперь задай им жару — задай им по первое число!..

Заряжай ядро — шомпола — забивай его, забивай, дурак, сперва забей его — заряжай, заряжай ядро — живей, номер четвертый, не отставай — заряжай, забивай как следует — вставить запалы — качай фитиль — есть, так точно, сэр — готовьсь!..

Заряжай, парни — как мы им дали — живей, живей — наведи пушку — тьфу, черт тебя дери — ты как укладываешь пушку — Господи, они зацепили старину Пирса, они зацепили старину Пирса — (внезапный ужасный крик) — чертова нога — (непроизвольно кричит и стонет) — нога — моя нога!»

Пациент пробудился настолько потрясенным, что уже больше никогда не подвергал себя гипнозу.

Рассказ этот был столь необычайным и столь убедительным, что принц Филип и граф Маунтбаттен, оба служившие в королевском флоте, потребовали магнитофонные записи этого, очень похожего на воспоминания о прошлой жизни, повествования. Они поставили перед историками Британского адмиралтейства задачу установить корабль, капитана и сражение. К сожалению, несмотря на все изобилие подробностей, они так и не смогли этого сделать. Значит, это не подлинный случай реминисценций о прошлом существовании? Всего лишь фантазия, расцвеченная фрагментами из книг, кинофильмов и радиопередач?

Вердикт все еще не вынесен.

Никем не отрицается, что гипноз — полезное терапевтическое средство, но соответствуют ли сделанные под гипнозом заявления о прошлых существованиях объективной действительности? Д-р Фьоре, например, не делает попыток подтвердить историческую достоверность того, что рассказывают ее пациенты. Ее интересует психологическая, а не историческая правда. Она интересуется лишь тем, что поможет исцелиться пациенту. Если психологические расстройства пациента излечиваются или облегчаются за счет понимания причин проблемы в терминах реинкарнации, то одного этого ей достаточно, чтобы относиться к ней всерьез. Такой подход сильно напоминает поиск Далай-ламы; все это увлекательно, притягательно и действует неотразимо — но едва ли научно.

Д-р Стивенсон уже давно осознает эту трудность. В своих собственных исследованиях вопроса о реинкарнации он воздерживается от применения гипноза. Он откровенно признает, что применение его привлекательно; кажется, что оно дает возможность создания лабораторных условий для контроля и верификации. Но, как он объясняет, это иллюзия. Всегда оказывается невозможным контролировать предшествующий опыт знакомства субъекта с подробностями, встречающимися при припоминании «прошлых жизней» — вроде романов, пьес, художественных или документальных фильмов.

Он объясняет, что эти кажущиеся прошлые существования возникают, по-видимому, из нескольких источников: они содержат фрагменты собственной личности субъекта наряду с фантазийным материалом, почерпнутым из разнообразных источников, печатного или кинематографического рода. Немалое влияние на них оказывает и то, что пациенту кажется, что гипнотизер хотел бы от него услышать. Иными словами, пациент хочет угодить специалисту, дав ему «правильные» сведения.

Стивенсон прибавляет, что здесь также возможен и элемент паранормального свойства, относящийся к ясновидению, телепатии, некоего рода внетелесному существованию или к феномену подлинной реинкарнации. Но все эти источники могут присутствовать одновременно, совокупно образуя такое «припоминание». Такое сочетание дало бы связную и захватывающую историю, однако не ту, которая является всецело памятью прошлой жизни.

И все-таки мы не можем полностью забраковать воспоминания — при всей их ненадежности, — вызываемые в состоянии гипноза. Кто знает, может быть, некоторые подлинные воспоминания о прошлых существованиях притягивают к себе весь связанный с этим материал, который ум годами собирает и копит. Возможно, что каким-то образом, находясь в состоянии гипноза, субъект оказывается неспособным различать грань между этими источниками и потому предъявляет всю имеющуюся у него информацию, объединенную в убедительное целое.

Некоторым из заявлений, некоторым из воспоминаний такого рода присуще спокойное достоинство, лишенное налета драматизма ощущение достоверности. Их не так легко забраковать и полностью списать. Один такой пример из архива д-ра Фьоре касается мужчины, который рассказывал о своем участии в рыцарском турнире в Англии в 1486 году — турнире, который лично для него окончился крайне плачевно.

«Я сижу в латах на своей лошади… Я — я немного волнуюсь… и меня как бы немного… немного вроде тошнит».

Находясь в состоянии гипноза, пациент описывал д-ру Фьоре те мгновения, которые предшествовали его выходу на арену в рыцарском состязании в Англии, во времена правления короля Генриха VII.

Описав то, как он нервно ожидал своей очереди, он в конце концов заговорил о своем выходе. Внезапно его тело сильно дернулось. Он сообщил, что только что противник сбил его с лошади. Д-р Фьоре спросила, лежит ли он на земле.

«Нет, я вроде бы… поднялся… я больше испытываю стыд, чем напуган, но… у меня все плывет перед глазами… мне кажется, у меня рана в животе».

Его противник, по-прежнему на лошади, тем временем кружил, выжидая случая, чтобы добить булавой свалившегося рыцаря. Пациент описал вставшие перед ним трудности: вооруженный лишь топором, он, как бы ни старался, не смог бы нанести большого увечья конному противнику. Внезапно рыцарь двинул на него свою лошадь. При этом он взмахнул своей булавой — цепью с ядром на конце, утыканным шипами, — нанеся по голове своего спешившегося противника смертельный удар.

Лицо пациента д-ра Фьоре исказила гримаса агонии. Она спросила его, где он находится. Слабеющим голосом он ответил: «Я лежу на траве… я ничего не чувствую… только что-то теплое… и красная кровь… теплая кровь вытекает из моего тела… и мне кажется, что у меня как будто… я увидел белый свет и… я вроде как поднялся в воздух…»

Позднее он дальше описал свою смерть:

«Я лежал лицом вниз и затем стал подниматься в воздух все так же лицом вниз… поднимался все выше и… сперва как будто на три фута… и потом стал подниматься прямо вверх… и просто полетел… Ощущение тепла во всем моем теле и полного освобождения… Я вижу всю местность подо мной. Я могу видеть все».

Следующий необычный случай еще больше раздвигает рамки контекста, заданного предыдущим. Ибо реинкарнацию надо понимать всего лишь как одну сторону более масштабного процесса — процесса, который начинается, а не кончается со смертью.

Этот случай касается мужчины, который в юношеские и молодые годы пережил целый ряд кратких, но ярких эпизодов припоминания прошлых жизней. Ни один из этих эпизодов не длился дольше двух минут, но он нисколько не сомневался в реальности пережитого. Как он объяснял, каждый раз, когда он неожиданно для себя внезапно переживал вновь эти прошлые события, к нему также возвращалась и его память в то время. Он не только помнил жизнь в такие моменты, но и знал также, что в последующем ее забыл. По его словам, это очень походило на то, что испытываешь, когда снова садишься на велосипед, после того как много лет водил машину. Стоит только сесть и начать крутить педали, как мгновенно возвращается память о том, как держать равновесие и рулить; езда на велосипеде становится второй натурой — какой была раньше. Вот так же и с переживанием прошлых жизней: как только они вспоминаются, их реальность делается самоочевидной.

Но было еще одно открытие: впервые вспоминая каждую из предыдущих жизней, впервые «соединясь» с той жизнью, он осознал, что уже делал так либо в тот момент жизни, когда умирал, либо в тот момент, когда испытывал в жизни глубокое переживание.

С одной из жизней он соединился внезапно в тот момент, когда, будучи воином-викингом, он на восходе солнца стоял на носу корабля, который тяжело и медленно, поскрипывая, плыл по волнам Северного моря. По мере того как на небосклоне всходило солнце, его все больше охватывало ощущение, что времени нет. На какое-то мгновение он — в качестве воина-викинга — осознал в той жизни вневременность и единство всего творения: мистическое переживание.

С еще одной жизнью он соприкоснулся в момент сходного мистического озарения, но на этот раз пережитого в качестве кульминации посвящения в какой-то древний таинственный обряд.

С другими жизнями он соединялся в момент смерти: он был рабом на римской галере. И были тут опять вонь, голое тело, пот, цепи, весла, отчаяние и ненависть, которую он чувствовал к римлянам. Затем вражеский таран пробил корпус судна. Следом за ним через пробоину хлынул поток воды. Прикованный к палубе, он вместе с кораблем шел под воду. Все было кончено в считанные минуты.

И еще с одной жизнью он слился перед самой смертью: он находился в кабине грозного немецкого истребителя времен Второй мировой войны, «Мессершмитта». Самолет разбился при столкновении с землей, как это часто бывало с этими небольшими истребителями, в баки которых заливалось легковоспламеняющееся топливо. Он обнаружил, что отлетает прочь от обломков, смотрит вниз на покрытую снегом разоренную землю и спрашивает себя, чувствуя, как улетучивается его память, что же случилось с красотой, любовью и правдой. Эти вопросы доминировали в его следующей жизни, его нынешнем существовании.

Он осознал, что все эти моменты, сколько бы жизней, сколько бы лет их ни разделяло, были одним и тем же временем. В действительности обозначение этого опыта словом «воспоминание» далеко не передавало всей полноты его реальности. Так или иначе, казалось ему, эти жизни по-прежнему существовали; их отделяло от настоящего лишь время. Каждая жизнь казалась вроде спицы колеса, отделенной у обода, но соединенной в центре.

Два или три года спустя после этого наплыва реинкарнационных переживаний, когда он уже регулярно занимался по вечерам медитацией, он испытал переживание, которое задало контекст всем остальным.

Как-то раз вечером он уснул на короткое время после медитации, а потом вдруг неожиданно проснулся: ему казалось, что он безудержно падает в темные глубины космоса; ему нравилось ощущение свободы этого падения.

Затем перед его глазами стала складываться эфемерная картина, словно постепенно сгущался и уплотнялся дым. Когда она оформилась, он узнал одну из своих прежних жизней. Он интуитивно понял, что может принять эту складывающуюся картину, слиться с ней и снова ее пережить. Но вместо любопытства он почувствовал ощущение неимоверной усталости. «Нет, — сказал он. — Нет. У меня больше нет сил, я устал от всех этих жизней. Я лишь хочу увидеть Свет».

Картина рассеялась. Он продолжал на большой скорости падать сквозь мрак пространства. Затем таким же образом перед его глазами начала формироваться еще одна картина. И снова он признал в ней одно из своих прошлых существований. И снова он отверг его, подчеркивая свою усталость. Она тут же рассеялась, и он вновь продолжал стремительно падать во мраке космоса.

И в третий раз его глазам предстала картина. И в третий раз он заявил о своей усталости. И в третий раз она рассеялась, и он снова продолжал падать в бесконечной тьме. Но в этот раз произошла перемена. Вдали на большом расстоянии он увидел яркую звезду, далекое солнце. И теперь, падая, он летел к нему со все возрастающей скоростью. Пока не упал в это солнце.

Внезапно оказалось, что он сидит, а сквозь каждую клетку его существа сочится яркий свет. И с этим светом пришло сильное жжение, мучительное ощущение раскаленности, которое терзало его все то время, что он сидел там, не в силах противиться ему, не в силах сделать что-нибудь, чтобы остановить его.

Совершенно неожиданно боль прекратилась, и солнце, казалось, поднялось внутрь его тела. Теперь, объяснял он, солнце словно бы светило из середины его лба и наполняло его чистейшим светом. И светом этим был Бог.

В тот же миг он понял, что все в действительности есть одно: он позже рассмеялся над тем, что забыл такую самоочевидную истину, ту истину, которую всегда знал, но которую так долго искал. Он понял свою ошибку не нужно было никаких поисков, нужно было только вспомнить.

Смерть виделась как мифический зверь, реинкарнация — как процесс столь же естественный, как падающий дождь или приливы и отливы…

Непросто приложить научные критерии к вышеизложенному опыту. Но означает ли это, что он не заслуживает нашего внимания? Делает ли это его менее значимым для нашей жизни? Пусть, возможно, ему и недостает объективных доказательств, но он оставляет у нас впечатление, что реинкарнация — в том виде, как она переживается в такого рода опытах, — является процессом, который нельзя рассматривать изолированно. Как и в этом случае переживания реинкарнации, в других подобных рассказах подчеркивается, что она составляет важный компонент чего-то более масштабного и значимого.

Само собой разумеется, что переживание прошлых жизней тесно связано с опытом переживания самой смерти. А при переживании смерти мы, как это ни парадоксально, оказываемся во власти величайшей загадки жизни. Загадки, которую никогда не сможет по-настоящему объяснить никакое количество ископаемых останков, реликтов или древних текстов. Ибо всякое объяснение обусловливается перспективой, которая уходит далеко за пределы границ времени и пространства. А здесь, в таком более широком универсуме, наука, как нам известно, несостоятельна. Чтобы выжить, она должна измениться.

ПРИМЕЧАНИЯ

Дюйм равен 2,54 см. — Здесь и далее примечаниепереводчика.

Сухопутная миля составляет 1609 м.

1 фут равен 30,5 см

управляющего

ископаемые

Эквус, или лошадь настоящая.

1 ярд равен 91,5 см.

Морская миля составляет 1852 м.

«Тумстонская эпитафия»; название самого города — Тумстон — переводится с английского как «надгробный камень».

Озеро Рудольф.

Остров Калимантан.

Речь, конечно же, идет не о Молдове.

Историческая область в Средней Италии (Этрурия), у побережья Тирренского моря.

В современной транслитерации — Тира.

Или в другом написании — Атлас.

В более привычном греческом написании эти фараоны известны соответственно как Хеопс, Хефрен и Микерин.

Базальтовая плита, найденная в 1799 году французским офицером в Египте, близ Розетты в дельте Нила; содержит идентичные надписи на древнеегипетском (в двух вариантах — в виде иероглифического и демотического письма) и древнегреческом языках.

«Корпус Герметикум».

Под таким именем в средневековой европейской литературе был известен Джабир ибн Гайан (721—815).

Друзы — религиозная секта в горных районах Ливана и Сирии, последователи одного из течений в шиитском исламе.