Оника-воин

Жил-был Оника-воин,
Жил-был недолго,–
Жил триста тридцать единое лето.
И сколько он землей проеждял,
И много он землей разорял,
Божьи домы на дым спущал,
Божество-иконы на ладон.
И говорит он господу богу,
И говорит он рець похвальню,
Похвальню рець, господу противну:
– Кабы дал да мни-ка, господи,
С небеси во столби колецюшко булатно,
Повернул бы я всю землю на синё небо,
А сине небо на сыру землю:
На миру бы смерти не было,
И народ бы был весь жив.-
Да не полюбились эти реци господу богу,
Посылал он дви сумоцьки переметны:
Одну сумоцьку он клал против неба,
А другу сумоцьку клал против земли.
И послал он своих скорыих апостолов,
И куды итти Оники, ехати.
И вот поехал Оника-воин,
Поехал цистым полем
Да широиим раздольем.
И на той пути да на дороженьке
Лежат-то дви сумоцьки переметныи
И стоят тут люди добрыи.
– Оберите-тко вы, люди добрыи,
Оберите-тко свои сумоцьки переметныи:
Если я задену ножкой левою,
То негди сумоцек будет искати;
И если я задену ножкой правою,
То негди будет сумоцек искати.-
– Ах ты, Оника пустохвастишко,
Ах ты, Оника пустохвалишко!
Ты ездишь, Оника, похваляешься,
А тебя с дело не выхватывать.-
Разсердился Оника-воин,
Задел он сумоцьку ножкой левою,–
И не мог он сумоцьки повыздынуть;
Задел Оника ноженькой правою,–
И не мог он сумоцьки повыздынуть,
Соскоцил Оника со добра коня
И принимался во всю силу богатырскую:
И по колен ушел во матушку во сыру-землю,
И не мог он сумоцек повыздынуть.
Разсердился Оника по-сердиному,
И разозлился Оника по-звериному,
И принимался всею силой богатырскою:
И по пояс ушел во матушку во сыру-землю,
И не мог он сумоцек повыздынуть.
И принимался Оника не на шутоцьку:
И по грудей ушел он во матушку во сыру-землю,
И не мог он сумоцек повыздынуть.
И надорвал он свое ретливое сердецюшко,
И со стыдом садился на добра коня,
На добра коня на Обахмата.
И поехал Оника-воин цистым полем,
Широкиим раздольем.
А на той пути на дороженьки
Лежит тут цюдо цюдноё,
Лежит тут диво дивное:
Руки-ноги лошадиныи,
А голова лежит звериная,
И туша целовецецка.
– Что же ты лежишь, цюдо цюдноё?
Али ты цюдилиця есть прецюдная,
Али ты поляк есть, поленской сын,
Али ты полениця удалая? -
– А не цюдо есть я цюдноё,
Не цюдилиця есть прецюдная,
Не поляк, не поленский сын,
Не полениця я есть удалая:
Оника воин, я есть Смерть скорая,
Скорая есть Смерть, скоропостижная.-
– Ай же ты, душегубка!
У меня есть сабля вострая:
Отмахну же буйную голову! -
– А не хвастай, Оника-воин:
У меня естё шилья вострыя,
И подпилю я у тя жилоцьки.-
Замахнулся Оника вострой саблею:
Во плеци рука застоялася,
Никуды рука не сгибалася,
Востра сабля с руки выпала
И цють добра коня не изрезала.
– Ай же ты, Смертка скорая!
Дай мне строку хоть на три годы
Свой живот по церквам рознесть
И золоту казну по нищей братии,
Мни своя душенька наб покаяти.-
– Не дам я теби строки и на три часы:
Твой живот есть неправедной,
Золота казна не заработана,
И твоей души не будет помоци.-
– И дай ты строку хоть на три часы
Мни-ка свой живот по церквам разнесть,
Золота казна по нищей братии,
И свою душу наб покаяти.-
– Не дам я ти строку ни три минуты:
Твой живот есть неправедной,
Золота казна не заработана,
И твоей души не будет помоци.-
Зашатался Оника-воин на добри кони,
И упал он на сыру землю:
И быдто век души не было.

В основе духовных стихов всегда лежат глубокие нравственные или этические идеи, поражающие, по словам Ф.И. Буслаева, «глубиною мысли и высоким поэтическим творчеством». И в этом смысле героев их действительно можно назвать духовными богатырями. Таковы образы двух братьев – бедного и богатого Лазаря,– ставшие олицетворением бедности и богатства; таков образ Егория Храброго – пример духовной непоколебимости, стойкости; таков же и не менее популярный образ Алексея – человека божия, привлекшего внимание А.Н. Радищева, А.С. Пушкина, Ф.М. Достоевского...

Если определение первоисточников былинных сюжетов до сих пор вызывает споры, то с духовными стихами в этом вопросе все обстоит гораздо проще. Здесь первоисточники налицо. И тем не менее ни один духовный стих не соответствует своему же «оригиналу». П.В. Киреевский, первый собиратель и издатель народных духовных стихов, далеко не случайно подчеркивал, что «это не церковные гимны и не стихотворения, составленные духовенством в назидание народу, а плоды народной фантазии, носящие на себе и все ее отпечатки».

В основе духовного стиха об Анике-воине лежит известный памятник древнерусской литературы «Прения Живота и Смерти». Но в книжном первоисточнике ни Живот (жизнь)(Конрад: да не ЖИЗНЬ, а ИМУЩЕСТВО. См. текст былины. А раз так, то аналогия очень сомнительна), ни Смерть не принимают человеческих образов, такое олицетворение произошло только в устном народном творчестве, где Живот стал Аникой-воином, а Смерть чудом чудным и дивом дивным.

Впервые стихотворение об Анике-воине было опубликовано в 1840 году в журнале «Современник» под заглавием «Простонародный рассказ», а затем вошло в «Собрание народных песен П. В. Киреевского» и в другие фольклорные издания. Один из наиболее «былинных» вариантов стиха был записан в 1860 году П.Н. Рыбниковым.

Публикуется по изданию: Песни, собранные П.Н. Рыбниковым. 2-е изд., т. 2, № 213.