Милютин Ю.Е. Нечто об экзистенции анекдота

Санкт-Петербургское философское общество

Анекдот как феномен культуры. Материалы круглого стола 16 ноября 2002 г. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. С.80-82

[80]

Anekdotos с древнегреческого переводится как неопубликованный, может быть точнее, устный короткий рассказ о забавном происшествии с остроумной концовкой поучительного содержания. Именно последнее соответствует французскому «anecdote», которое столь удачно прижилось на русской почве. Особенности российской действительности как нельзя лучше следовали и продолжают следовать анекдотической форме анонимного словесного творчества. Причин тому множество. Одна из них — длительное господство тоталитарной традиции власть предержащих, которые ревностно отслеживают всякое проявление вольнодумства, справедливо усматривая в нем покушение на свою претензию к безапелляционному покровительству. Авторитарное правление опасается разоблачений, оно озабочено отношением к себе подданных, понуждая к единомыслию и прославлению себя. С этих позиций экстравагантное суждение Наполеона об анекдоте как «уме тех, у кого его нет» вызвано не столько стремлением к определению онтологической природы анекдота, сколько тщательно скрываемым страхом неправедной власти перед её безымянным и ироничным оппонентом.

Анекдот сродни ни к чему не обязывающим шутке или каламбуру, назначение которых (казалось бы) чисто эстетическое: разбавлять унылое однообразие повседневности остроумным высветлением каких-либо необычных подробностей жизни. Замечательным в этих формах творчества является и то, что авторство здесь не существенно, оно как бы не обязательно, поскольку с самого начала жанр шутки или анекдота не предполагает серьезного отношения к себе. Он ничего не стоит, он мимолетное бескорыстная забава-игра, которая ни на что не рассчитывает; достаточной наградой ей будет даже неявная улыбка. Как и реплики шута или клоуна, анекдот вполне безответственен; он так же невинен, как и шалости-проказы, не

[81]

отдающего отчета своим действиям дитяти. Анекдот может быть удачным или неудачным, что во многом определяется вкусом и искусством интерпретатора. В то же время он индифферентен к действительности, поскольку весьма специфично относится к ней. Он не посягает на реальное течение событий, хотя и манипулирует их отдельными фрагментами. Тем более у него нет рецептов преобразования этих событий не смотря на то, что они могут подвергаться достаточно язвительной, камуфлируемой под добродушную, иронию. Анекдот подпитывается конфузными сторонами жизни, возникающими при нарушении её естественного течения. Он выставляет аномальный эпизод на всеобщее обозрение, предлагая видеть в нем нечто обыкновенное. Комизм ситуации усиливается тем, что анекдот стремится к сохранению нейтральности в отношении суждения-оценки нелепого события, всячески подчеркивая его обыденный характер.

В условиях авторитарного правления анекдот, в особенности политический, — вполне адекватный способ индивидуальный психотерапии, позволяющий сохранить вменяемость на фоне властных попыток тотального принуждения. Он оказывается удобным приемом дистанцирования от навязываемых правил существования. Анекдот предоставляет своеобразную экологическую нишу, где можно переждать нелепую абсурдность бытия в достаточно комфортных (психологически) условиях. Вот почему российская ментальность именно в анекдоте находит возможным объективировать себя. Мы шутим, иронизируем над собой и реальностью, достигаем в этих упражнениях садо-мазохистских высот, призванных явить миру наше смиренное самоуничижение, хотя на самом деле, демонстрируем незаурядные навыки духовного стриптиза, что много проще каких-либо конструктивных действий в отношении изменения себя и своих обстоятельств. Привычная реальность нас вполне устраивает, по крайней мере, она предсказуема, хотя и анекдотична. Неизведанность иного пугает, необходимы аргументы, что оно предпочтительнее настоящего. Однако поскольку несомненные доказательства отсутствуют, зачем перемены, для чего усилия в направлении неизвестного? Вот если бы кто-нибудь пригласил нас на все готовое, то мы, пожалуй, и рискнули бы поучаствовать в эксперименте, а так нам и сейчас не плохо, во всяком случае, терпимо. Потрудится во благо ближнего или самого себя — мелковато будет, оно не стоит

[82]

наших богатырских способностей. Вот если надобно осчастливить человечество, например, освободить его от экспансии эксплуататоров и учинить рай на земле, тогда оно конечно, мы, со всем удовольствием нашим, готовы поспособствовать этому, не щадя живота своего. Ради великой цели мы всегда готовы к самопожертвованию, но маленьких дел нам не предлагайте, они нам не интересны. Нам подавайте занятие, требующее героических усилий, а по пустякам не беспокойте нас. Вот почему анекдот наше все: прошлое, настоящее и ближайшее будущее.