Жданов Ю. Кавказ в традициях русской культуры

История русско-кавказских взаимных культурных влияний полностью подтверждает важную и емкую мысль Карла Маркса: «Всякая нация может и должна учиться у других» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 10).
Всемирная история долгие тысячелетия развивалась в условиях антагонистического противостояния Запада и Востока, их цивилизаций и общественных устройств. Идеологи реакционных классов утверждали и повторяют, что преодоление этого раскола мировой цивилизации невозможно. Как писал Киплинг: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, не встретиться им никогда».
В этой простой и, в общем, легкомысленной формуле отражен трагический разлом человеческой истории и культуры, который, как проклятье, тяготел над минувшими веками со времен греко-персидских войн. Не устранили его ни походы Александра Македонского, ни римские легионы, ни европейские колонизаторы нового времени; напротив, все завоевательные походы лишь осложняли противоречие.
Но передовые мыслители издавна не мирились с этим расколом, упорно искали пути его преодоления, стремились к синтезу, взаимному обогащению, проникновению, слиянию Востока и Запада. Авиценна и Руставели, Гердер и Гете, десятки других передовых мыслителей-гуманистов искали пути синтеза опыта и идей, традиций и достижений Запада и Востока. Но дело обычно ограничивалось лишь заимствованием образцов культурного творчества, при этом сама проблема взаимоотношений двух цивилизаций оставалась невыясненной.
Думающая Россия не могла остаться в стороне от этого узла противоречий. Как подчеркивал Ленин, «Россия географически, экономически и исторически относится не только к Европе, но и к Азии» (Полн. собр. соч., т. 30, с. 326). Вот почему с развитием русского просвещения, с момента формирования освободительного движения взаимоотношения восточных и западных культур стали предметом внимания, размышления и тревог передовой русской интеллигенции.
Нервно, с присущим ему надрывом и еще в идеалистической форме выдвигал проблему Запада и Востока Чаадаев в первом «Философическом письме»: «Где наши мудрецы, наши мыслители? Кто когда-либо мыслил за нас, кто теперь мыслит? А ведь стоя между главными частями мира, Востоком и Западом, упираясь одним локтем в Китай, другим в Германию, мы должны были бы соединить в себе оба начала духовной природы». Но здесь лишь ставился вопрос, и он никак не мог быть разрешен на традиционной основе.
Принципиально новый подход к проблеме Востока и Запада был осуществлен в истории русской общественной мысли гением Грибоедова. Критик и очеркист, музыкант и дипломат, историк и писатель, он своим синтетическим охватом социальных явлений сумел высоко подняться над веком, увидеть перспективу формирования общечеловеческой культуры и способствовал своей практической деятельностью реализации западно-восточного культурного единства. Это стало возможным на основе глубокого знакомства с Кавказом, его историей, экономикой, бытом, культурой. На Кавказе рождается новый Грибоедов, не сочинитель забавных водевилей, едких эпиграмм, грустных вальсов, а великий мыслитель-поэт. Грибоедов жадно впитывает культурное наследие Востока. Здесь рождаются у него замыслы многих произведений, главная направленность которых – синтез, взаимное обогащение культуры Востока и Запада. В трагедии «Грузинская ночь» должны встретиться древний Рим, Парфия, Грузия, Армения. Русь и половцы должны стать в центре поэтического произведения «Серчак и Итляр». Судьба несчастного царя Митридата воскреснет в «Радамасте и Зенобии». На берегах Риона развертываются события поэмы «Кальянчи». Но вот предгорья Северного Кавказа, пышные долины Терека и его притоков, двуглавый Эльбрус вдохновляют музу Грибоедова, и он пишет песню горцев из Чегема:

Живы в нас отцов обряды,
Кровь их буйная жива.
Та же в небе синева!
Те же льдяные громады,
Те же с ревом водопады,
Та же дикость, красота
По ущельям разлита!

(Соч. Т. 2. М.: «Правда», 1971. С. 16).
С Кавказа привез Грибоедов свою гениальную комедию. И Чацкий путешествовал не только по Европе, вот отрывок из его монолога, опущенный в поздней редакции Грибоедовым:

…Я был в краях,
Где с гор верхов ком снега ветер катит,
Вдруг глыба этот снег, в паденья все охватит,
С собой влечет, дробит, стирает камни в прах.
Гул, рокот, гром, вся в ужасе окрестность!

Рождение замысла комедии «Горе от ума» не случайно связано с Востоком. Здесь Грибоедов увидел не только прекрасные картины, которые отразил в своих стихах. Здесь перед ним раскрылись ужасные черты азиатского деспотизма, гнета и тирании, здесь его поразила «лестница слепого рабства и слепой власти». Через призму этих впечатлений он яснее увидел деспотическую природу крепостнической России, страны Фамусовых, Скалозубов и Молчалиных.
В своей гениальной комедии Грибоедов делает исторический шаг в решении проблемы Запада и Востока: нельзя ограничиться лишь взаимным ознакомлением и обменом культурными ценностями; необходимо преодолеть то реакционное, консервативное, что имеется в каждой культуре, и только на этой основе осуществлять их синтез. Отсюда провозглашенная Грибоедовым борьба на два фронта: против азиатского, крепостнического деспотизма и против фамусовского преклонения перед Западом, против пустого, рабского, слепого подражания, чужевластья французских мод, английских «клобов», немецких речений. Запад для Грибоедова – не камарильи, поработившие европейские народы, это – Руссо и Байрон, Шекспир и Гете, герои революционных выступлений в Испании, Португалии, Греции, Неаполе.
Однако от самокритики культур и отношений Запада и Востока Грибоедов поднимается на более высокую ступень: он решается практически реализовать слияние передовых тенденций, общественных движений Запада и Востока, предложив свой знаменательный «Проект учреждения Закавказской компании». Центральная идея проекта – преобразование экономики и развитие производительных сил края, улучшение жизни его населения и на этой основе – формирование прочного союза народов Кавказа с Россией. Грибоедов критиковал хищническую политику царских сатрапов на Кавказе, он издевался над «барабанной» культурой, которую они пытались насаждать. В то же время он надеялся «заставить процвесть край сей в смысле народного обогащения», развития сельскохозяйственного и промышленного производства, садоводства, виноградарства, транспорта. Грибоедов настаивал на приобщении народов Кавказа к наукам и искусствам, на создании сети учебных и медицинских учреждений. Не колонизация, а совместное хозяйственное и культурное движение свободных народов России и Кавказа – таков был идеал Грибоедова. Фактически речь шла о реализации декабристских замыслов.
Удивительный проект Грибоедова был погублен жандармами и крепостниками. Царский генерал Жуковский относительно проекта заметил, что «он будет делать более счастливыми подданных Компании, нежели подданных правительства». Генерал хорошо понял, куда метил Грибоедов.
Великий русский гений пал жертвой двух деспотий: российской и персидской. Он пожертвовал собой во имя неувядающей идеи синтеза культур Востока и Запада. Он понимал, что этот синтез возможен лишь на гуманистической основе, отсекающей все темное, злое в традициях обеих культур и утверждающей дух вольности и просвещения. Он был пионером и рыцарем этой идеи. Но жертва его не была напрасной.
Идея синтеза передовых традиций культуры Востока и Запада на основе критического и практически-революционного преодоления всего косного, отсталого и реакционного была подхвачена демократической мыслью России и Кавказа. Еще в первые годы Советской власти С.М. Киров, обращаясь к народам Северного Кавказа, подчеркивал, что «Горская республика, как и вообще все народы Кавказа, будет служить надежным звеном связи между российским Западом к многомиллионным Востоком» (Статьи и речи. Партиздат, 1936, т. 1, с. 267).
Исторический опыт совместной борьбы народов России и Кавказа за социалистическое переустройство общества внес неоценимый вклад в разрешение вековой проблемы. История сложилась таким образом, что Кавказ сыграл существенную роль в развитии русского освободительного движения, становления свободолюбивых черт и идей у представителей передовой российской интеллигенции. Свободолюбие горцев, их непреклонность перед внешним насилием возбуждали встречный, ответный ток в сердцах лучших русских людей. Среди них Пушкин и Лермонтов, Герцен и Чернышевский, Добролюбов и Шевченко.
Огарев назвал Кавказ приютом русского свободомыслия. И в самом деле, здесь формировались освободительные идеи Грибоедова и Пушкина, Лермонтова и Толстого. Здесь, на Кавказе, находились в ссылке декабристы Одоевский, Бестужев, Лорер, Нарышкин, Лихарев, Розен, Назимов. По словам Белинского, «Кавказ сделался для русских заветною страною не только широкой, раздольной воли, но и неисчерпаемой поэзии, страною кипучей жизни и смелых мечтаний» (Полн. собр. соч., т. 7, с. 373).
С культурой и традициями Кавказа связана тесным образом поэтическая лира Пушнина. В начальных строках «Кавказского пленника» мы читаем о тех чувствах, которые Кавказ вызывал в душе молодого поэта:

Во дни печальные разлуки
Мои задумчивые звуки
Напоминали мне Кавказ,
Где пасмурный Бешту, пустынник величавый,
Аулов и полей властитель пятиглавый,
Был новый для меня Парнас.

Весьма примечательно и характерно, что главным героем пушкинской поэмы оказывается фактически не русский пленник, а спасающая его черкешенка; именно она отваживается на смелый поступок, с ней связан порыв к свободе, к заветной вольности.
Кавказ вскормил вольнолюбивую музу Лермонтова, творчество которого нерасторжимо связано с судьбой, борьбой, традициями и образами кавказских народов. Об этом можно писать бесконечно много, хочется отметить лишь тот факт, что многолетняя творческая работа Лермонтова над поэмой о Демоне увенчалась успехом лишь тогда, когда он перенес действие в пределы Кавказа. И это не случайно. Лермонтовский замысел создать образ мятежного духа, воплощающего в себе утверждение и отрицание, страстное стремление к счастью и понимание его невозможности, желание отдать и боязнь потерять себя, образ, впитывающий и преодолевающий одновременно и Фауста, и Мефистофеля, мог родиться лишь в кpaю вольнолюбивых людей, борцов и мечтателей.
Творческое развитие великого гения Толстого как бы заключено в гигантскую кавказскую раму: в его начале – поэтические «Kaзаки», в его конце – страстный «Хаджи-Мурат». Толстой был влюблен в поэтические сокровища горских песен, он собирал легенды о борце за свободу – Хочбаре. Образы, навеянные борьбой горцев, возбудили неукротимый дух патриарха русской литературы, заставили его перечеркнуть непротивленчество и толстовство, выступить фактически неистовым борцом против царизма, всякого угнетения и несправедливости.
В свою повесть о Хаджи-Мурате Толстой вводит главу, которая, казалось бы, чужеродна и не обязательна: в этой главе действие переносится в Петербург к царю Николаю Первому. И тут шашкою Хаджи-Мурата Толстой сносит голову своему венценосному врагу, которого всю жизнь ненавидел за расправу над декабристами, за подлость и лицемерие, за расправу над свободолюбивыми горцами Кавказа и восставшими польскими революционерами, русскими крестьянами и студентами. Толстой мстит беспощадно, и перед мысленным оком великого старца – горы, горы и горы Кавказа, какими их увидел молодой герой повести «Казаки».
Передовых людей России на протяжении многих поколений волновала мысль: как преодолеть насаждаемые эксплуататорским обществом антагонизмы и противоречия между народами. Первоначальный ответ заключался в том, чтобы устанавливать дружеские, братские связи с народами Кавказа вопреки царям, наместникам, российским и кавказским жандармам и попам; стремиться ко взаимному обмену, обогащению культурными ценностями, создавать и укреплять интернациональные связи через голову власти предержащей. Отсюда – чуткое, внимательное, трепетное восприятие передовыми русскими лучших образцов культуры кавказских горцев, страстное стремление установить дружбу и мир с народами Кавказа.
Гуманистическая идея братства всех людей, независимо от национальности, подсказала Пушкину поэму «Тазит». Великий русский поэт мечтал о том времени, «когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся», он желал этого и для Кавказа.
Мечтою о дружбе народов, о национальном мире, об уничтожении национального гнета и противопоставления вдохновлялся Горький, писавший в статье «О кавказских событиях» 1905 года: «Я так горячо люблю эту прекрасную страну, олицетворение грандиозной красоты и силы, ее горы, окрыленные снегами, долины и ущелья, полные веселого шума быстрых, певучих рек, и ее красивых, гордых детей» (Собр. соч. М.: ГИХЛ, 1953, т. 23, с. 337). Передовое русское искусство создало немало произведений и образов, навеянных культурой Кавказа. Основоположник русской музыкальной классики Глинка смело вводит лезгинку в оперу «Руслан и Людмила». Балакирев, основываясь на кабардинских напевах, создает фортепианную фантазию «Исламей». Кюи в опере, Асафьев на балетной сцене возрождают образы «Кавказкого пленника», мы знаем несколько музыкальных сценических воплощений Лермонтовской «Бэлы». Кавказские мелодии звучат в опере Рубинштейна «Демон», в симфонической поэме Римского-Корсакова «Шехерезада».
Русские художники вдохновлялись образами кавказской природы, отражали своеобразный быт горцев. Характеризуя творчество художника Верещагина, известный русский критик Стасов писал: «Вы везде услышите, как он жадно вглядывается в натуры и характеры очутившихся перед ним случайно стариков и детей, девушек и взрослых мужчин, старух и мальчиков, мужиков и воинов, ямщиков и духовенства, богатых и нищих, начальников и подчиненных, веселых и печальных, живых и апатичных, умных и глупых, наивных и хитрых, кротких и свирепых – калмыков, нагаев, татар, греков, цыган, русских, кабардинцев, осетин» (Избранные сочинения. М.: Искусство, 1952, т. 2, с. 226–227). Здесь, на Кавказе, Верещагин неугомонно ищет человека, раскрывает богатство, многообразие людей.
Талантливейший русский поэт ХХ века Владимир Маяковский, как известно, родился в Грузии, в селении Багдади. Он с гордостью говорил: «Да, я грузин», и в шутку характеризовал себя «лезгинщиком». Запомнились его стихи из поэмы «Владикавказ–Тифлис»:
Я знаю:

глупость – эдемы и рай!
Но если
пелось про это,
должно быть,
Грузию,
радостный край,
подразумевали поэты.

И далее совсем уж лихо:

К нам Лермонтов сходит,
презрев времена.
Сияет –
«Счастливая парочка!»
Люблю я гостей.
Бутылку вина!
Налей гусару, Тамарочка!

Вклад народов Кавказа в передовую русскую культуру необычайно богат и многообразен. Без нартского эпоса, без творчества Коста Хетагурова, Сулеймана Стальского нельзя представить образованного русского. Чеченский мальчик, ставший художником Петром Захаровым, оставил для русской культуры образы просветителя Грановского, доктора Иноземцева. Уже не удивляет никого, что сын кабардинского народа Темирканов руководит оркестром ленинградской оперы, держит в своих руках дирижерскую палочку Вероника Дударова. Великий сын чеченского народа Махмуд Эсамбаев стал символом содружества художественных культур народов всего мира, духа интернационализма и братства людей всех континентов.
Нет русской культуры без восприятия творчества азербайджанского поэта Низами Гяджева с его поэмами «Семь красавиц» и «Искандер-намэ»; духовно неполноценен тот, кто не знает «Витязя в барсовой шкуре» Шота Руставели, не слушал музыку Арама Хачатуряна, не любовался картинами Мартироса Сарьяна и Пиросмани. Русскую культуру обогатили своим творчеством Сулейман Стальский и Расул Гамзатов, Кайсын Кулиев, Алим Кешоков и Давид Кугультинов.

* * *
«Дивно влияние воздуха нагорного», – заметил когда-то Александр Герцен – страстный борец против несправедливости, угнетения и насилия. Пусть этот воздух никогда не несет в себе запах пороха, гари, тления. Пусть он будет наполнен ароматами горных лугов, свежестью ледников; пусть несет он дыханье трудового пота, совместных дел, дружеской беседы на всем Кавказе. Пусть восторжествует здесь мирный труд, сотрудничество и взаимопомощь.